Все-таки удачно сложилось, что последние дни я почти полностью проводила в зале. Тело было легким, упругим и маневренным. И отлично позволяло использовать мою любимую тактику — измотать противника. Тем более, при такой разнице в комплекции подпускать Тора близко слишком опасно. Но придется — я ведь пообещала зрелище. Значит, постоянное избегание ближнего боя не прокатит. В отличии от любителя девочек, мой нынешний соперник явно обладал умом и не ставил на одну лишь силу. Это было даже интереснее, во мне ко всему прочему проснулся азарт. Первое время я юлой крутилась по рингу, пропуская мимо ушей недовольные выкрики болельщиков, мечтающих о жести и крови. Но уже пора было порадовать их и добавить адреналина. Изображая ошибку, подпустила Тора чуть ближе, подставляясь под его удар. Конечно, не забывая его смягчить. Задело меня слегка, но видимость создало ту, что нужно. Судя по тому, как дружно взревел зал и снова в бешеном темпе замелькали ставки. Еще несколько раз я проделывала то же самое, пока удачно избегая настоящих травм. Кровь из носа и горящая скула — это минимальная плата. Но вряд ли мне и дальше будет так везти. Я как раз прикидывала очередной маневр, когда Тор вдруг резко атаковал меня, применив новый прием. Отлетая к краю ринга, я поняла сразу две вещи. В отличии от меня, он знал, с кем будет драться. И явно изучил записи моих предыдущих боев. Существовало немного способов противостоять тактике уклонения. Самые серьезные мало кому были известны. Только что Тор использовал один из них. И это не было случайностью. Теперь я не сомневалась — его готовили. Валяться времени не было, вскочила я моментально, попутно осознавая потери. Кажется, пострадали ребра, дыхание сопровождалось болью. Еще хорошо приложилась плечом, но это пока мелочи. Глаза соперника в прорезях маски сверкали торжеством. Пора было немного подпортить ему настроение. В моем арсенале еще много интересного. Начиная свой привычный маневр, заметила, как Тор расслабился. Видимо, решил, что ничего другого я показать не способна. И зря. Потому что в процессе я резко поменяла направление, и обойдя его сбоку, провела подсечку, используя его собственный вес. Огромная туша смачно свалилась на ринг, приложившись к нему головой. Бой продолжался в том же духе. Я крутилась, периодически влетая в ближнюю зону соперника и роняя его. Но иногда прилетало и мне. Очередной удар прошел пусть и по касательной, но совсем рядом с виском. На мгновение закружилась голова. Это было плохо. Но провести следующий маневр не помешало. Вот только голову больше подставлять нельзя — улечу в нокаут. Кажется, мы уже достаточно тут развлекаемся. Разгоряченный рев зрителей не затихал ни на минуту. Заставляя мечтать о спасительной тишине. Хватит с них зрелищ, я выполнила обещание, пора заканчивать. Видимо, сотрясение я все же получила. Чувствовала, что мои движения замедлились и реакция запаздывала. Был у меня в запасе мало кому известный прием, который изучила совсем недавно и еще ни на ком, кроме мастера не применяла. Очень эффектный и зрелищный. То, что надо для идеальной концовки. Нужно всего лишь зайти Тору за спину. Для этого пришлось еще немного погонять его по рингу. Наконец мне удалось оказаться у него в тылу. С разбегу, оттолкнувшись от пола, я оседлала его торс и взяла в захват шею. Основная сложность была в том, чтобы удержаться те несколько минут, пока у соперника закончится кислород, и не отпустить. Тор метался по арене, пытаясь скинуть меня с себя. Он дернул головой назад, впечатавшись затылком мне в лоб. В глазах потемнело, но я продолжала держать захват. Мужчина упал на спину, придавив меня к полу всей тушей. Казалось, я слышу треск собственных ребер. В ушах нарастал гул. Но я упрямо не разжимала руки. И уже где-то на границе сознания соперник наконец отключился. А дальше почему-то замигал свет и раздался вой сирен. Зрители повскакивали с мест и понеслись к выходам. Но узнать причину я не успела. Мой мир резко крутнулся калейдоскопом, унося меня за черту. Очнулась я под раздражающий писк какого-то прибора. И прежде всего провела внутренний осмотр, пытаясь определить боевые потери. Нещадно болела голова, глаза слезились от яркого света. Грудная клетка жестко зафиксирована повязкой. Да и остальное тело ощущалось сплошным синяком. Но это скорее от общего состояния. С трудом двигая головой, огляделась по сторонам. Одноместная палата, похожая на реанимационную. В обычных больницах такое не практикуется. Если только для випов, к которым я точно не отношусь. На стуле у стены моя сумка, с которой приехала в клуб. Пока я, морщась от боли, пыталась думать, в палату зашел врач. Осмотрел меня, посветил фонариком в глаза. Расспросил о самочувствии. Общался вежливо и очень подробно рассказал обо всем, что у меня нашли. Из основных, как я и подозревала — сотрясение мозга и трещины на ребрах. Плюс гематомы, ссадины и ушибы. В целом, ничего критичного. Но несколько дней здесь провести придется. Как только я перешла к вопросу, что это за больница, врач тут же устремился к выходу, сообщив, что мне скоро все объяснят. В неведении я оставалась недолго. Почти сразу в палату зашел посетитель, встречаться с которым совсем не хотелось — Ковалев. Присел на стул рядом с кроватью, внимательно осмотрел меня и достаточно благожелательно заявил: — Рад видеть тебя в сознании, Юла. — Твоими молитвами, — усмехнулась я. Предъявлять претензии не стала. Знала, на что соглашалась. — Да ладно, я всего лишь внес немного интриги, — отозвался мужчина. Если бы не понимала, что это за тип, подумала бы, что оправдывается. — И ты не подкачала. Бой получился отличный. Зрители чуть зал до основания не разнесли. Правда, в конце нам немного помешали. Твои друзья попытались меня достать. Но я не в обиде. Пусть порезвятся. Через неделю клуб все равно откроют. И еще извинятся передо мной. Уточнять, что за друзей он имеет в виду, я не стала. Не тот это источник информации, которому можно доверять. Да и кто мог прорваться в клуб? Матвей? Связи у него точно есть, но вот свалить Ковалева вряд ли получится. У этого типа наверняка крыша на самом верху. — Ну бабок ты же успел поднять? — без особого интереса спросила я. — Куда ж без этого, — согласился собеседник. — Считай, заплатила отступные. Ну и гонорар, думаю, тебя порадует. Оцени! Я ведь мог не засчитать твою победу. Все-таки эффектную концовку мне сорвали. Но я тоже выполняю обещания. — Обойдешься без моей благодарности, — криво усмехнулась я. — Что за клиника? — Отличная частная больница для своих. Тихая, спокойная, посторонних не пускают. Тор, кстати, тоже был здесь. Его уже выписали, — я промолчала, и Ковалев поднялся. — Ладно, оставлю тебя. Отдыхай, лечись, за все заплачено по высшему разряду. Твой гонорар я уже перевел. За машину не беспокойся, ее перегнали к дому. — Подожди, — позвала я, а когда он вновь уставился мне в глаза, твердо произнесла: — Не думай, что еще раз провернешь со мной такое. В следующий раз я не поведусь на шантаж. Просто найду тебя и перегрызу глотку. Мне нечего терять, за свою никчемную жизнь я не держусь. Услышав это, Ковалев не разозлился, а засмеялся. И ответил с добродушной улыбкой: — Можешь не верить, но ты мне нравишься! И я уже сказал, что принял твои отступные. Он был прав, доверять его словам я не собиралась. Но пока он точно оставит меня в покое. Гость ушел, а я закрыла глаза и решила поспать. Сейчас это самое лучшее восстановление для моей пострадавшей головы. Думать и анализировать все, что произошло, я пока не в состоянии. Глава 63 Больница оказалась не такой уж неприступной, как утверждал Ковалев. Ближе к вечеру ко мне пришел еще один посетитель — Матвей. Выгрузил из пакета бутылку воды, фрукты, печенье. Потом устроился на стуле и внимательно оглядел мои боевые раны. Покачал головой и вздохнул: — Красотка! Ты в своем репертуаре, Алена. Как всегда все решила сама. — Это мой косяк, — ответила я, прикрыв глаза. — Нормально не закрыла вопрос, а прилетело ребенку. Мой косяк — мне и исправлять. — У него есть отец. А у того полно связей. Вытащили бы и без тебя. — Возможно, — не стала спорить. — Но это заняло бы больше времени. Ребенок мог пострадать. — А еще ты неравнодушна к его отцу. — Это здесь ни при чем. — Ну да, конечно, — хмыкнул Матвей. — И даже не ждешь, что он появится? — Ты ведь уже знаешь, что мы разошлись, — констатировала, глядя в стену. — Кстати, почему? — Какая разница? Все равно это был вопрос времени. Рядом со мной нормальным людям не место. Просто еще раз убедилась. — Ты слишком строга к себе. — Не люблю витать в иллюзиях. — Правда, не ждешь его? — Скорее всего, Влад не знает, что случилось. — Знает. — Знает? — нахмурилась я. Даже от такого легкого движения мышц голову прострелило болью. — Как только ему вернули сына, он посадил его и бывшую в самолет и оправил заграницу. Подальше от местных разборок. А сам поехал к клубу, где проходил бой. Но его не пустили. Меня, кстати, тоже. Пришлось объединяться и напрягать наши связи. Устроили клубу внеплановую проверку. Якобы, в полицию сообщили о заложенной бомбе. Открывать все равно не хотели. Пока дождались спецназ, застали самый конец. Не знаю, как Савельеву, а мне было тяжело смотреть, как ты теряешь сознание прямо на ринге. Хорошо, во время боев дежурит скорая. Мы оба мчались за ней эскортом. Так что он знает, где ты. И попасть сюда проще, чем в чертов клуб. Может, и проще. Но Влад не пришел. Прикинула, хочу ли его видеть, и попросила Матвея: — Когда будешь уходить, дай там кому-нибудь денег, чтобы ко мне больше не пускали, ладно? Неделю тут торчать не собираюсь, но пару дней придется перекантоваться. Не хочу никого видеть. Еще напугаю своей неземной красотой. Матвей хмуро пригляделся ко мне и кивнул. — Еще что-нибудь нужно? Одежда, деньги? — Нет. Сумка здесь, там вещи и кошелек. Но мне, действительно, кое-что нужно. Виктор Рябов, один из людей Потоцкого. — Знаю, — скривился Матвей. — Еще один, с которым ты сама разобралась. А могла бы попросить помощи. — Вот сейчас и прошу. Я уверена, что Рябов — садист и насильник. И у него точно должно быть собственное кладбище из жертв. Люди Влада проверили его биографию и ничего такого не нашли. Можешь сам покопаться? Не могла я так ошибиться. — Сделаю, — кивнул Матвей. — Спасибо! И что проведал тоже. Иди уже, я посплю. Я, и правда, собиралась спать, но, оставшись одна, вместо этого вспоминала рассказ Матвея. Значит, Влад тоже пытался попасть в клуб. Ну да, после того, как я сообщила ему имя похитителя, нетрудно было догадаться, для чего все затеяно. Он ехал за скорой. Думаю, смог разговорить персонал и узнал, что я серьезно не пострадала. Вот и отлично! Теперь беспокоиться за меня незачем. И видеться нам не стоит. Еще начнет благодарить, а за что? Его сына и так похитили из-за меня. Хорошо, что Влад отправил Дениску заграницу. Хотелось верить, что новые впечатления перекроют малышу весь этот ужас. Уснуть до вечера так и не получилось. Время тянулось медленно, голова ныла. Я злилась, потому что от безделья лезли воспоминания, которые последнее время старательно игнорировала. Тот самый день, когда я узнала, что отец мертв. До этого мы долго не виделись и даже не общались. А потом странное сообщение с кодом. Пока я мчалась к месту встречи — еще одно. И наконец тот самый миг, который хотелось забыть. Вычеркнуть из памяти, переписать. Мертвое тело на земле. И обреченное осознание, что всё. Больше ничего не изменить, не исправить, я опоздала. Отец точно чувствовал, что смерть совсем рядом. Его второе послание было прощанием. Я не хотела верить, когда первый раз прочитала его. Впрочем, думать было некогда. Огромная скорость, дождь, мелькающие картинки за окном, все усиливающаяся тревога. Но потом перечитывала и злилась. Даже перед концом он не изменил себе и не расщедрился на лишние слова. Попрощаться, сказать, что любит — не для него. «Поклонись матери» — вот и все, что посчитал важным. Странно даже. Мать еще при жизни никогда не была кем-то значимым для него. А теперь, спустя столько лет, тем более. Впрочем, все равно это была его последняя просьба. И я до сих пор ее не выполнила. Вспомнила, как был шокирован Влад, когда узнал, что мы с Матвеем провернули. Это была моя идея. Я поклялась, что найду убийцу отца. И мне нужно было поле для манёвра. Именно я уговорила Матвея, почти заставила его согласиться. И он спрятал тело. Перед этим мы тщательно все зафотографировали. Изучили место, но никаких улик не нашли. Матвей проверил камеры рядом. И тоже ничего. Я не жалела, что не задействовала полицию. Уж на их счет иллюзий не питала. А когда выяснилось про кражу ячеек в банке, тем более. Все однозначно списали бы на разборки подельников. А вот исчезновение отца вносило смуту и давало возможность наблюдать за кругами на воде. Заинтересованные лица мало что понимали, метались и делали ошибки. Тот же губернатор и другие. Они искали отца, а я наблюдала за ними. И хотя знала уже многое, все еще не приблизилась к разгадке. Но ничего, сейчас прийду в себя и продолжу. Теперь уже без напарника, но так даже лучше. Я изначально планировала все делать одна, изредка задействуя Матвея и его возможности. Всего лишь вернусь к первоначальному плану. Но сначала все же съезжу к матери на кладбище. Глава 64 Через два дня, как и собиралась, не слушая возражений врача, я подписала отказ и уехала из больницы. Слишком долгое сидение в четырех стенах угнетало меня. А отсутствие каких-либо действий позволяло ненужным мыслям забивать голову. Так что больницу я покинула с большим облегчением. Выгрузилась у дома из такси, стараясь не замечать любопытные взгляды водителя, которые он бросал на мою разукрашенную физиономию. Огляделась по сторонам, ища, где припарковали мою машину. Мобильник все еще лежал в бардачке, нужно было его забрать. Дома быстро приняла душ, смывая казенный запах. Мельком взглянула в зеркало, оценив ущерб внешнему виду. В целом, ничего критичного, кроме трещины на губе, уже затянувшейся ссадины на скуле и синяков под глазами. На теле оставалось больше следов, но мне теперь не перед кем раздеваться. В груди на секунду что-то кольнуло. Но я быстро отогнала неуместные реакции, возвращая отрешенность и спокойствие — мое привычное состояние. Зарядила вырубившийся телефон, включила и пролистала пропущенные звонки. Все они были от Влада и Матвея. Еще с того дня, перед боем. Только собиралась набрать Матвея, сообщить, что уже вернулась домой, и узнать новости про Рябова, как телефон зазвонил сам. И имя на экране заставило напрячься. Это был мой врач, психотерапевт. Последний раз я посещала его год назад. Гадая, зачем вдруг ему понадобилась, ответила на звонок. Но объясняться по телефону мужчина отказался и настойчиво попросил приехать к нему, отмечая, что это в моих интересах. Поддавшись любопытству, я договорилась на встречу через полтора часа. За оставшееся время приняла доставку готовой еды, быстро перекусила и вызвала очередное такси. Ездить за рулем еще не рисковала, после сотрясения прошло слишком мало времени. Вскоре я снова оказалась в том самом кабинете, в котором проводила долгие часы, рассказывая о своем детстве. Доктор встретил меня радушно, но в глубине его взгляда отчетливо сквозила настороженность. Я подобралась, готовясь к новым неожиданностям. Но к тому, что вскоре услышала, все же не получилось подготовиться. Врач заявил, что чуть позже мы поговорим, а сначала я должна кое-что услышать. Пощелкал клавишами на компьютере и включил аудиозапись. Это была беседа двух мужчин. Услышав знакомый голос, я впилась недоуменным взглядом в лицо врача и превратилась в слух. — Итак, вы мне ничего не расскажете? Должны же быть хоть какие-то объяснения. Зачем она все это делала? — раздраженно произнес Влад. — Разглашать чужие медицинские диагнозы я не имею права, — мягко возразил доктор. — Это не обсуждается. Но я вижу, как для вас важно все, что касается Алены. Поэтому мы с вами можем просто побеседовать. Абстрактно. Например, о том, что любому ребенку очень сложно ненавидеть родного отца. Даже если этот отец по своему ребенка любил и давал ему то, что мог. Проблема в том, что из-за посттравматического стресса дать он мог мало что. Для нормального существования и здорового развития психики этого оказалось слишком мало. Что в этом случает сделает ребенок? Попытается как-то себе объяснить, почему с ним так обращаются. И создаст в своей голове альтернативную реальность. То есть придумает к реальным событиям другой конец. Нет-нет, обратите внимание! Это не шизофрения, не раздвоение личности. В нашем случае человек абсолютно точно отдает себе отчет, где реальность, а где выдумка. Я, кстати, слышал обе версии развития событий. И мой пациент их не путал. О второй версии говорил исключительно как о воображаемой, существующей лишь в голове. Просто ребенком это позволило ему выжить. Нормальные, благополучные люди даже не представляют, насколько невыносимо это чувство неправильности. Даже если ребенок не может его осознать, ощущает интуитивно. С этим очень сложно жить. Выживают далеко не все. И то, что ребенок, о котором идет речь, не сделал с собой непоправимого, показывает, насколько силен в нем стержень. Если для этого нужно придумывать сказки, поверьте, это не самая большая цена. — Я понимаю, доктор, — Влад был уже не напорист, а скорее, растерян. — И все же. Насколько хорошо в таком случае человек различает иллюзию и реальность? Он может заиграться, поверить в свои сказки? И отыграться на выдуманных героях?