– Ты слышала о мальчике, который тогда выжил? – спросила женщина, и Эйприл кивнула. – После крушения Габриэль жил в доме Винтерборнов совсем один. Вернее, вместе с прислугой и с детьми прислуги… для компании. Дом Винтерборнов десять лет был домом сироты. Когда мальчик ушёл… было жаль оставлять такой прекрасный большой дом пустым, так что Фонд Винтерборнов решил открыть его двери детям вроде Габриэля. – Я не такая, как Габриэль Винтерборн. – Эйприл не хотела говорить грубо, но её желудок урчал, а горло до сих пор саднило, и она не могла перестать думать о мальчике с картины. – Нет, конечно, нет, – женщина улыбнулась. – Но ты сама это сказала, Эйприл. Что сменила много чужих домов. Думаю, тебе уже пора обрести свой собственный. Мисс Нельсон скрестила, а потом опустила руки, и Эйприл показалось странным, что эту женщину что-то могло заставить так волноваться. – Это потому что он уже мёртв? – выпалила Эйприл, но тут же об этом пожалела, потому что лицо мисс Нельсон сделалось белым, как её пальто. – То есть, возможно, он жив. Может, однажды он вернётся домой и найдёт там кучу чужих детей. Что он тогда скажет? Женщина ухмыльнулась: – Много очень плохих слов – вот что он скажет. Мисс Нельсон словно вспомнила о чём-то и теперь не знала, засмеяться ей или заплакать. Она посмотрела на Эйприл и сказала: – Я думаю, тебе понравится в доме Винтерборнов. Надеюсь, ты будешь рада более… постоянному… месту жительства. Наверное, мисс Нельсон пыталась быть с ней милой, но для Эйприл эти слова были как пощёчина. – Мне не нужно постоянное место жительства. – Людям становится лучше, когда у них появляется стабильность. Людям… – За мной вернётся мама. Моё место рядом с ней. Женщина не стала спорить. Лишь слегка покачала головой и ответила: – Да, родная. Я только хотела сказать, что ты можешь оставаться с нами столько, сколько понадобится. Мы всегда будем тебе рады. Она похлопала Эйприл по руке и посмотрела в окно. Девочка ожидала увидеть там широкий проспект, как у музея. Она думала, что если откроет люк в крыше, то сможет ощутить запах моря. Но за окном была обычная улица с маленькими магазинчиками и домами с металлическими решётками на окнах. – Мисс, не хочу вас расстраивать, но мы, кажется, заблудились. – Мы не заблудились, – сказала женщина, когда лимузин начал замедляться. – Просто делаем ещё одну остановку. Машина припарковалась у дома с забором из ржавой металлической сетки. Во дворе лежали старые пластмассовые игрушки и шины, в которых росла трава. Мисс Нельсон открыла дверь и сказала: – Пожалуйста, подожди здесь. Я ненадолго. И женщина шагнула из тёмного салона лимузина на яркое солнце. Эйприл хотела опустить стекло и закричать мисс Нельсон, чтобы та была осторожна, что в этом дворе что угодно может испортить её белую одежду. Но прежде чем девочка успела нажать хоть какую-то кнопку, воздух наполнил ужасный звук. Это был не лай. И не рычание. Это был скорее вой сирены в собачьей форме. Эйприл потянулась к двери, распахнула её и закричала: – Осторожно! И тут из-за угла дома выскочила самая большая, злая и слюнявая собака, которую девочка когда-либо видела, и понеслась по высокой траве так, словно была львом, а мисс Нельсон – газелью, которую нужно поймать. Её зубы были оскалены, но женщина стояла неподвижно. Она даже не шагнула в сторону, чтобы защитить белоснежное пальто от брызжущей слюны. Но тут собака прекратила бежать и дёрнулась назад. Только тогда Эйприл заметила ошейник и услышала звон цепи. Собака начала рычать и лаять, но мисс Нельсон посмотрела на зверя сверху вниз и произнесла: – Хватит. Собака тут же затихла. – Заткнись уже! – прокричал кто-то ещё. Входная дверь дома распахнулась. На крыльцо вышла женщина с мусорным мешком в руке. Она пошла вдоль тротуара и, остановившись прямо перед мисс Нельсон, уронила пластиковый мешок к её ногам. – Здесь все её вещи. Мисс Нельсон опустила взгляд на почти пустой мешок и ответила: – Спасибо. Незнакомка скрестила руки и уставилась на мисс Нельсон во всём её безукоризненном совершенстве. – Вы сказали, что я и дальше буду получать пособие за девочку. – Эм… нет, – осторожно сказала мисс Нельсон. – Тогда сделка отменяется. Женщина подхватила мусорный мешок и зашагала обратно к дому, но мисс Нельсон её окликнула: – Мы должны официально перевести Вайолет под нашу опеку, но я готова компенсировать вам все неудобства из средств фонда. Незнакомка остановилась. И развернулась. – Что это значит? Мисс Нельсон запустила руку в карман и вытащила листок бумаги. – Этого будет достаточно? Даже из лимузина Эйприл заметила, как округлились глаза незнакомки. Женщина схватила чек, сложила вдвое и заткнула за ворот своей футболки. – Да, этого хватит. – Великолепно. – Мисс Нельсон оглядела заросшую лужайку. – Где она? – Девочка! Поди сюда! – закричала женщина. На секунду Эйприл показалось, что незнакомка обращается к ней. Девочка слышала эти слова уже миллион раз – от людей, которые даже не пытались запомнить её имя. Но входная дверь снова открылась, и на крыльцо вышел кто-то ещё. Она была младше Эйприл, но сказать, насколько именно, было почти невозможно. Блестящие чёрные волосы были коротко острижены, слишком длинная неровная чёлка почти закрывала большие карие глаза. Девочка выглядела по-детски хрупкой, как цветок, который никогда не видел солнца и не получал воды. Девочка осторожно спустилась по шатким ступенькам. Собака вновь залаяла, но мисс Нельсон скомандовала: – Лежать! – И та покорно шлёпнулась на живот в траву, даже несмотря на то что мисс Нельсон уже присела на корточки, чтобы поговорить с маленькой девочкой на её уровне. – Привет, Вайолет! Я – мисс Нельсон. Я живу в доме Винтерборнов. Как твои дела? – Она не разговаривает. – Глаза приёмной матери сверкнули так, словно она продала женщине в дорогой одежде бракованный товар, но сделка была окончательной. Без возвратов. А мисс Нельсон смотрела на альбом, который Вайолет держала в руках. – Ты рисовала? – спросила она. Девочка кивнула и развернула альбом, чтобы мисс Нельсон смогла посмотреть. – Ого, очень красиво. Ты любишь рисовать? Вайолет кивнула ещё раз. В такой момент большинство детей захотели бы спрятаться за маму, но этой маленькой девочке не за кого было прятаться. От мира её защищал только альбом в руках, и мисс Нельсон, похоже, это почувствовала. Когда женщина снова заговорила, её голос звучал мягче. – Вайолет, я работаю в доме Винтерборнов. Это дом и школа для сирот, и мне бы очень хотелось, чтобы ты стала там жить. А ты этого хочешь? Эйприл не знала Вайолет, но догадывалась, о чём та думала: что дом Винтерборнов может быть лучше, чем это место, но может быть и хуже. Девочке вряд ли было больше семи лет, но она уже успела запомнить, что обстоятельства чаще меняются к худшему, чем наоборот, но рискнуть стоило всегда. Похоже, приёмной матери ситуация казалась забавной, потому что она скрестила руки и рассмеялась. – Посмотрим, получится ли у вас забрать девочку без её сторожевого пса. Мисс Нельсон поднялась в полный рост, глядя на собаку на цепи, и собралась что-то сказать, но тут раздался крик: – Что здесь происходит? – И Эйприл, обернувшись, увидела мальчика, который шёл вниз по улице. Он был двенадцати или тринадцати лет на вид, со светло-русыми волосами, которые, похоже, подстригались всего пару раз в год, и кожей того типа, что сгорает на солнце, если провести под ним слишком много времени. Воротник его джинсовой куртки был поднят – не для того, чтобы выглядеть круто, а потому что так теплее. Но самым примечательным в мальчике было то, что он выглядел гораздо злее собаки. Только на нём не было цепи. В одно мгновение он вбежал в ворота, и Вайолет полетела к нему в объятия. Мальчик погладил её по волосам, и когда он снова заговорил, было похоже, что говорит совершенно другой человек. Слова были тихими, добрыми и нежными: – Что случилось, Ви? Ты что-то нарисовала? Та кивнула, но не стала отстраняться даже на миг, чтобы показать мальчику альбом, зажатый между ними. Когда он посмотрел на женщину в слишком чистой, слишком белой одежде, его голос стал острым, как собачьи клыки: – Вы кто?