— Я никогда о нем не слышал. Кто автор? — Жорж Сименон. Он пишет по-французски, но сейчас кое-что уже переведено на английский. Действие обычно происходит в Париже… И там все так запутано… — А вы бы не могли дать мне почитать? Так трудно доставать новые книжки, я уже прочел все, что есть в доме и в школьной библиотеке. Я обмениваюсь с друзьями, но им нравятся другие истории… ну, знаете, о приключениях детей во время каникул. — Хорошо, — сказал Елена. — Давай меняться. А что ты мне дашь? Кажется, я не читала ни одного американского детектива. — Я дам вам Чандлера. Знаете, американцы пишут так, что это больше похоже на правду. Эти дурацкие истории об английских загородных домах и людях, которые и муху-то убить не могут, мне надоели. «Странно, — подумала Елена, — что мальчик, для которого английские загородные дома должны быть частью повседневной жизни, находит американские истории более похожими на правду». Она поколебалась, а затем спросила: — А твоя мама читает детективы? — Моя мама умерла в прошлом году на Крите, — резко ответил Билли. — Ой!.. — Елена прижала ладонь ко рту, чувствуя, как к лицу приливает кровь. Так, значит, Вандам — вдовец! Ей тут же стало стыдно, что первая ее мысль была о Вандаме, а не о бедном ребенке. — Как ужасно, Билли. Мне жаль… — искренне прошептала она. Настоящая смерть неожиданно вторглась в их беззаботный разговор о выдуманных убийствах, и оба ощутили тяжелую неловкость. — Что поделаешь, — вздохнул наконец Билли. — Это война, вы же понимаете. И он снова стал очень похож на своего отца. На какое-то время, увлеченно болтая о книгах, он стал обычным восторженным мальчишкой, но теперь маска вернулась на место, и это была уменьшенная копия той маски, которую носил его отец: вежливость, официальность, поведение воспитанного хозяина дома. «Это война, вы же понимаете» — он явно повторял чужие слова, используя их для самозащиты. Интересно, его пристрастие к «настоящим» убийствам из американских детективов появилось после смерти матери? Вот он сидит перед ней и беспомощно оглядывается, видимо не зная, какую бы еще тему для разговора придумать. Можно не сомневаться, что этот ребенок уже через секунду предложит ей чай, виски или сигарету. Трудно найти нужные слова для взрослого человека, которого постигло такое горе, а в случае с Билли это вообще невозможно. Елена решила заговорить о чем-нибудь другом. — Думаю, раз твой папа работает в штабе, ты получаешь больше новостей о ходе войны, чем все остальные. — Да, наверное, но я не все понимаю. Когда папа приходит домой в плохом настроении, я понимаю, что мы проиграли сражение. — Билли начал было грызть ногти, но тут же засунул руку в карман. — Я бы хотел быть старше. — Ты хочешь воевать? Он бросил на нее негодующий взгляд, как если бы боялся, что над ним станут насмехаться. — Я не из тех дураков, которые думают, что война — это здорово… что это как в ковбойских фильмах. — Я этого и не говорила, — пробормотала Елена. — Просто я боюсь, что немцы победят. «Ах, Билли, будь ты лет на десять постарше, я бы в тебя влюбилась», — подумала Елена. — Ну, не все так плохо, — сказала она. — Они же не монстры. Билли посмотрел на нее скептически. «Правильно, — подумала Елена, — нечего с ним сюсюкать». — Просто они сделают с нами то же, что мы делаем с египтянами вот уже пятьдесят лет. Еще одна отцовская цитата. — И тогда окажется, что все было зря, — добавил Билли. Он снова начал грызть ногти, на этот раз не сдерживая себя. Елена не знала, что именно в его понимании было «зря»: смерть его матери? Его личная война за то, чтобы казаться сильным? Два года непредсказуемой пустынной войны? Европейская цивилизация? — Пока ведь ничего не случилось. — Попытка приободрить его не удалась. Билли посмотрел на часы, стоявшие на каминной полке. — Мне нужно быть в постели в девять, — сказал он и неожиданно снова превратился в ребенка. — Тогда иди к себе. — Да. — Он встал. — Можно, я приду через пару минут сказать тебе спокойной ночи? — Если хотите. Билли ушел. Что за жизнь ведут они в этом доме? Елена безуспешно пыталась представить себе, как мужчина, мальчик и старый слуга живут здесь вместе, каждый — погруженный в свои заботы. Было ли в этом доме место для смеха, нежности, любви? Было ли у них время петь песни, играть в игры и ездить на пикники? По сравнению с ее собственным детством Билли находился в гораздо лучшем положении; тем не менее ей казалось, что в доме царит слишком «взрослая» атмосфера. Почти старческая мудрость в его взгляде зачаровывала, но у него был вид ребенка, которому не очень-то весело живется. Елена почувствовала прилив нежности к этому маленькому мальчику, живущему без матери в чужой стране, окруженной вражескими войсками. Она вышла из гостиной и поднялась по лестнице на второй этаж. Там находилось три или четыре спальни, узкая лестница вела на третий этаж, где, видимо, проживал Джафар. Одна из дверей была открыта, и Елена вошла. Комната ничуть не походила на комнату маленького мальчика. Разумеется, знания Елены о маленьких мальчиках были весьма ограниченны — сама она выросла бок о бок с четырьмя сестрами, но она ожидала увидеть модели самолетов, составные головоломки, железную дорогу, спортивные машинки и, возможно, старого заброшенного медвежонка. Она бы не удивилась, увидев скомканную на полу одежду, разбросанные по кровати детали конструктора и пару грязных футбольных бутсов на отполированной поверхности стола. Но в этой комнате вполне мог бы проживать и обычный взрослый человек: одежда аккуратно сложена на стуле, ничего нигде не валяется, на столе возвышается ровная стопка тетрадей, единственная игрушка, лежащая на виду, — картонная модель танка. Билли в полосатой пижаме, застегнутой на все пуговицы, лежал в кровати с книжкой в руках. — Мне нравится твоя комната, — покривила душой Елена. — Мне тоже, — сказал Билли. — Что ты читаешь? — «Загадка греческой гробницы». Она присела на край кровати. — Не читай слишком долго. — В половине десятого я должен гасить свет. Неожиданно для самой себя Елена наклонилась и поцеловала мальчика в щеку. В этот миг дверь открылась и в комнату вошел Вандам. Картина была такой знакомой, что Уильям остолбенел: мальчик с книгой в постели, тусклый свет ночника и женщина, наклонившаяся, чтобы поцеловать ребенка на ночь. Вандам стоял и смотрел на них с ощущением человека, который точно знает, что это сон, но никак не может проснуться. — Здравствуйте, Уильям. — Елена встала с кровати. — Добрый вечер, Елена. — Спокойной ночи, Билли. — Спокойной ночи, мисс Фонтана. Она прошла мимо Вандама и вышла из комнаты. Он сел на край кровати, туда, где только что сидела она. — Развлекал нашу гостью? — Да. — Молодец. — Она мне понравилась… она читает детективы. Мы собираемся меняться книжками. — Здорово. Ты сделал задания? — Да, выучил французские слова. — Хочешь, проверю? — Да нет. Джафар уже проверял. А она такая красивая, да, пап? — Да. Она работает на меня… Но это секрет! — Мой рот на замке. Вандам улыбнулся: — Вот это дело. — Она… — Билли подался вперед. — Она что, секретный агент? Вандам приложил палец к губам. — Даже у стен есть уши. — Ты меня разыгрываешь! — Билли заподозрил подвох. Вандам молча кивнул.