– С чего ты решил, что не стала бы? – Иронично, что я назвал тебе причину в тот самый вечер, когда ты согласилась. Мы с тобой очень похожи во многих вещах, и эта не исключение. Отвернувшись, я снова поднялась на ноги. Стоя принимать удар всегда легче, это я знала точно. Как и весь букет причин, почему подписалась на мистическую связь с практикующим. Я сказала Ирке, что стала фамильяром ради себя, и это было правдой. Частичной. Еще одна ее доля отводилась под жажду приключений и перемен. С предыдущим вариантом сосуществовало искреннее желание помочь Владу. И весь этот список едва мог сравниться с боязнью, что ведьмак прекратит общение и исчезнет, словно его никогда и не было. Я назвала это шантажом, но, получается, сама думала так же, хотя в другом ключе. Согласившись, я надеялась, что со временем преодолею барьер, выставленный Яблоневым, и мы сможем попробовать быть друг другу чем-то бо́льшим. Оказалось, что это вовсе не барьер, а крепость без окон и дверей. Сказала бы я «да», знай, что нет и тени надежды на то, что этот парень когда-нибудь посмотрит на меня по-другому? С моей вспыльчивостью, азартом и волей к победе встречаться с «проигрышем» лицом к лицу каждый день? Ни за что. Я выставила бы его за дверь и постаралась бы забыть как можно скорее. Тогда это еще было возможно. Тогда он еще не укоренился в моей жизни настолько прочно, поселившись в каждом ее дне и мелькая через мысль. – Ты сможешь меня простить? – повторился Влад, когда я прервала свое хождение от края до края скамьи, пытаясь сдержаться, но его выбор слов… все равно что кнут, подстегнувший на самое худшее. – За что? За ложную надежду, за шантаж, сделавший меня твоим фамильяром, за бесконечную мысль, какая я дура, за то, как ты лихо заткнул рот Ирке, прикрывшись заботой обо мне, за эгоизм, недоверие и двуличность? – Не все так, – покачал Яблонев головой. – Настаивая на клятве Ругаловой, я меньше всего думал о собственной выгоде. Для меня это было побочным эффектом. В первую очередь меня заботило твое состояние, и я постарался убрать источник твоих слез. Агата, ты не дура. – Еще какая, – огрызнулась я, промолчав, что собираюсь быть ею и дальше. Мне не хватало одной детали, и, пусть я почти догадывалась, какая она, услышать это нужно было от Влада. Требовалась точка, разрушительный таран, отрезвление от губительных фантазий, паразитирующих на все еще цепляющейся за меня надежде. – Ты настаиваешь на невозможности отношений только из-за клятвы или из-за того, что не хочешь их? – Клятву можно отозвать по прошествии определенного цикла, но не… – Твою трусость, – жестко закончила я, получив то, что хотела. – Агата… – Нет, – выставила я руку. Моя очередь. – Как и обещала, я тебя выслушала и попыталась понять. И, думаю, поняла. Однажды тебе сделали очень больно, но вот тебе свежее откровение: ты не единственный на всем белом свете, кто столкнулся с подобным. Девушка и лучший друг, черт возьми, это клише, о котором сняты десятки фильмов и написано вдвое больше песен! Такое случается сплошь и рядом, и люди перебарывают это, не опускают руки и не бегут за «мотивацией» капать кровью на камень, потому что верят, что рано или поздно найдут то, ради чего поднимали себя и шли дальше. А ты, разбив нос о первую дверь, закрылся в клетке одиночества, успокаивая себя тем, что это свободная дорога, где не от кого ждать подвоха. И, между нами, ты сам не знаешь, чего хочешь. Если ты не хочешь отношений, то что здесь делаю я? По-твоему, дружба не способна ранить? Да каждый третий твой прием доказывает, что покалечить может все, что угодно! – Я знаю, чего я хочу, – в серых глазах полыхнул темный огонь, подтверждающий, что я его задела. Что ж, не только ему кормить всех правдой с ложечки. – Я хочу, чтобы ты простила меня и осталась моим другом и фамильяром, если это возможно, и я не опротивел тебе так, как самому себе. – Ты мне не противен, – выдохнула я, опустившись рядом. – И я не могу просто так взять и перестать быть твоим другом или фамильяром. Я тебе не какая-то там гиена или лиса. – Ты… остаешься со мной? – недоверчиво протянул Яблонев. – Ты правда удивлен? – Я думал, ты возьмешь еще одну продолжительную паузу, чтобы помучить меня как следует, – все еще сомневаясь, признал ведьмак. – Наверное, стоило бы, но я соскучилась по Кельту. – По Кельту? – Ну а по кому еще? – закатила я глаза, и мы одинаково усмехнулись. – Я не хотел, чтобы все вышло так, – признал Влад, когда молчание между нами стало почти уютным. – Спасибо… за понимание. – То, что я тебя поняла, не значит, что я это одобряю. И мы должны пересмотреть некоторые вещи, чтобы упростить то, что ты успел усложнить. – Например? – Яблонев сел прямо, впившись в меня настороженным взглядом. – Никаких укусов. Никаких ночевок. Ничего, что твоя клятва посчитала бы нарушением, не будь я твоим фамильяром. Не говоря уже о том, что эти нарушения делали со мной. Физически, психически и эмоционально. Больше я на это не подпишусь. Расставив все точки над «i», Влад поселил меня во френдзону навечно, и теперь, чтобы максимально быстро смириться с ней и прекратить выть на луну, я должна перекрыть подход для любой возможности к чему-то другому. Только так я смогу оставаться рядом с Владом и не сойти с ума. – Осмелюсь напомнить, что первое – твоя потребность, а второе – неизбежная необходимость для укрепления связи и обмена энергией, направленной на исцеление и сброс любого негатива. Не похоже, что Яблоневу понравилось мое предложение. Впрочем, как я успела заметить, ни одному практикующему не нравилось, когда условия ставил не он. Что ж, все когда-то бывает впервые. – Подумаем, как избежать неизбежного. Я не хочу, чтобы еще раз мне хоть что-то «показалось». Уверена, ты прекрасно понимаешь почему. Конечно, я могла продолжать всячески отталкивать уверенность в способностях ведьмака, но инстинкт самосохранения брал свое, подсказывая, что долгое отрицание – якорь, мешающий идти вперед. Если Тамара знала о моих чувствах, то Влад уж точно их видел. Признать значило погрузиться в смущение, стыд, неловкость и прочую эмоциональную неуклюжесть, но лучше так, чем обжигаться раз за разом. – Я тебя понял, – кивнул Влад. Вот бы и мне себя понимать. Утром я даже не собиралась видеться с темным как минимум до конца недели, а к середине дня уже простила и в очередной раз пошла навстречу. Это рок фамильяра или особые грабли на пружине, индивидуальные у каждой девушки? – У меня есть еще вопросы, – ворчливо высказала я, проверяя телефон. Ирка не звонила и не писала, зато было сообщение от Дениса, спрашивающего, в силе ли обсуждение моего «но» сегодня. Успев позабыть о планах с Хворостухиным, я поморщилась, соображая, смогу ли вынести еще одну прогулку. – Кто бы сомневался, только не я. Спрашивай. – Объясни, что тут произошло час назад. – Я обвела рукой аллею. – Только по-нормальному, а не по-вашему, таинственно-запутанному. – Падальщик, как ты верно выразилась, решил проучить Березина, напав на его фамильяра и попытавшись передать несколько не особо приятных вещей по их связи. – Это я поняла, – укоряюще посмотрела я на ведьмака. – Неясна причина этих нападок, и что будет дальше. – А, ты об этом, – Влад склонил голову набок. – Иногда, для простоты и экономии времени, практикующие создают запас собственной энергии, который заключают в определенную вещь, получая что-то вроде батарейки на крайний случай. До того, как появилась ты, я часто пользовался таким способом восстановления. – И что, Паша считает, что Березин украл у него такую вещь? – Не вещь, а накопленную в ней энергию. Чтобы ее присвоить, не обязательно забирать предмет. Достаточно найти удобное место неподалеку от того, где она хранится, и, применив несколько незатейливых манипуляций, перетянуть ее на себя или в собственный заготовленный сосуд. – То есть, теоретически, Леша мог встать под его окнами и вытянуть заряд энергии сквозь стены, не видя предмета? – Начнем с того, что Леша в принципе не мог сделать это, даже теоретически, – скривился Влад. – Как правильно указала Варя, светлому целителю в жизни не понадобится темная энергия. Березин просто не сможет усвоить ее. Все равно что пытаться согреться льдом. – Логично, – признала я, вспомнив, как сам Лешка, после коварного подклада от Алены, объяснял мне, что за помощью обратиться лучше к Владу. – Почему это непонятно Павлу? – Думаю, он отказался подумать и прикинуть как следует, пойдя более простым путем и спросив у Марины, где его запас. Если кого и подозревать, то меня, Варвару или любого другого темного, но по какой-то неизвестной причине она остановилась на Березине, – пожал плечами Яблонев. – Сбой способностей или личный мотив. – Зачем ей это? – нахмурилась я на второй причине. – Зачем мы все что-то делаем? В конечном итоге причины всего две: чтобы что-то получить или что-то защитить. Голос практикующего снова зазвучал так, как я привыкла. Уверено, спокойно и легко. На почве размышлений Влад всегда стоял твердо. Особенно когда они касались философских тем и жизненных закономерностей, а не его лично. – И что будет дальше? Влад пожал плечами, снова доставая пачку сигарет: – Мирно никто не разойдется, это уже точно. Не тогда, когда Падальщик додумался напасть на фамильяра. На самом деле, у него сейчас только один вариант: доказать, что его претензия обоснованна. В противном случае, весь круг вправе выступить на стороне Березина и наказать чужака. – Яблонев сузил глаза, рассматривая тлеющий кончик сигареты. – Лично я не против приложить руку к чему-нибудь… карательному. Поежившись оттого, как тихо, вкрадчиво и угрожающе это прозвучало, я подсела к ведьмаку поближе, почти соприкасаясь с ним ногами. Ладони гудели от желания взять парня за руку, как-то поддержать, утихомирить взбудораженное нашим разговором болезненное прошлое, и в то же время в голове словно щелкал метроном, а в каждую паузу втискивался отрывок из субботы. Похоже, как и в самом начале нашего знакомства, когда балом правили стеснение, недоверие и подозрительность, я разделилась на три составляющие. Сущность (Герцогиня) хотела бежать к Владу без оглядки, ткнуться холодным носом в руку и вилять хвостом, пока он не улыбнется. Агата (студентка, соня и просто затворница) хотела уйти подальше, запрятаться среди подушек и пледа, поплакать под грустную музыку и, в общем-то, максимально соответствовать ситуации. Фамильяр же судорожно пыталась склеить всех обратно, в единое целое, напоминая о клятве, долге, роде и всем, чем могли аукнуться Владу наши противоречия. Коснувшись пореза на языке, я избавилась от картинки из серии «перетяни канат» и задала следующий вопрос: – Как Паша что-то сможет доказать, когда мы все знаем, что Леша ни при чем? Все-таки я не понимала, как самоучка может так уверенно обвинять целителя, опираясь только на чужие слова. Неужели его доверие к Марине настолько непоколебимо, что он игнорирует очевидный всем факт? – По крайней мере, он попробует. Обратится к Захаровой и попросит разрешить спор. – Влад кивнул сам себе. – Насте придется обыскать квартиру Леши на предмет остаточной энергии Павла. – Что будет, если она ее найдет? – подобралась я. – Пашка потребует возмещения ущерба, а его сегодняшняя атака посчитается как само собой разумеющееся. – Яблонев сузил глаза. – Что бы я сам попросил в качестве извинения у Березина? – Покосившись на меня, на самом деле сквозь меня, ведьмак поморщился. – Услугу. – Какую? – Неважно. Жизнь долгая, а проблемы никогда не переводятся. Кстати, о проблемах. Не делай этого. Уставившись на Князя в ожидании продолжения, я покрутила кистью, когда его так и не последовало. Иногда Влад забывает, что мысли среди нас двоих читает только он, о чем я жалела с выходных. Что-то подсказывает, это сожаление будет посещать меня все чаще и чаще. – Не отказывайся от укусов. Игнорируя собственную потребность, ты ослабишь себя. Цепочка от удивления до возмущения прогорела, как фитиль на динамите моего терпения. Дыхание перехватило, и, прежде чем я смогла что-то сказать, самые худшие версии уже прокрутились в голове и были отброшены прочь. Включая нелестную характеристику Яблонева в частности и его самоуверенного предостережения в целом. Где-то глубоко, под пониманием, возникшим после нашего разговора, сочувствием, обидой, недовольством и раздражением, на самом дне, прятался сундучок. Скорее даже шкатулка, персональный ящик Пандоры, но не с раздорами, бедствиями и болезнями. В моей шкатулке лежал кусок правды под жгучим соусом ревности, и только что, покинув ее, он окончательно встал мне поперек горла. Я знала, что нравлюсь Владу. Можно бесконечно спихивать все на сущности, магнитные бури, полнолуния и прочие метафизические выкрутасы, но истина была не просто где-то рядом, а на прямой между мной и ведьмаком. Заключалась она в том, что укусы нравятся ему ничуть не меньше, чем мне, как и прогулки за руки, объятия в кровати и еще миллион различных прикосновений, шуток, намеков и взглядов, удачно замаскированных под связь фамильяра и практикующего. Отчасти это она и была, но все же со стороны мы больше напоминали пару. Настолько, что Яблонев испугался за сохранность собственной клятвы и резко сдал назад, заслонившись Кариной, как хреновым щитом. Казалось бы, мы только что разобрались, но этого темному было мало. Едва я попыталась прочертить хоть какие-то границы, как ведьмак взялся за дурацкие увертки, в очередной раз прикрываясь заботой обо мне, лишь бы самому не остаться в минусе! – За чью потребность ты волнуешься больше: свою или мою? – едко спросила я, в последний момент справившись с собой, не повысив голоса и придержав на языке все запальчивые и пафосные фразы, пришедшие со страниц романов. – Я не волнуюсь, – помрачнел Влад, вряд ли ожидая отпора. – Предупреждаю, как будет. – Я думаю, ты неправильно понял, – высказала я, обращаясь к носкам своих кед. – Говоря «никаких укусов», я имела в виду от тебя. Ты же не думаешь, что ты единственный, кто может мне помочь с этим?