– Хочешь сказать, мне нужно было сразу пригрозить ей? – Не скрою, мне понравился этот момент, – улыбнулся Влад. – Пожалуй, впервые в жизни за меня заступилась девушка. Двоякое ощущение. – Не мог бы ты вернуться к объяснениям? – заворчала я. – Хочу сказать, что она отказывалась разграничивать тебя-подругу и тебя-фамильяра другого практикующего, а теперь эти границы появились сами. Тебе легче? – Вроде бы да, – прислушалась я к себе. – Только есть хочется. – Потерпи. У меня в холодильнике тебя дожидается кусок свинины, способный стать отличной отбивной. – На косточке? – На косточке. – Красота, – сглотнула я слюну. Вернувшись в зал, мы обнаружили остальных на тех же местах, где и оставили. Захарова рассматривала дно своей кружки, не обратив на нас никакого внимания. Березин особо внимательно посмотрел на меня, а Ира выпрямилась на стуле так резко, словно кто-то ее в спину уколол. – Если на сегодня истерики и прочие эмоциональные выступления закончены, то предпочту приступить к делу. Вы меня утомляете, – заговорила Настя, едва мы с Владом снова опустились за стол. Ленца, с которой она это произнесла, больше указывала на констатацию факта, чем на издевку, и мне подумалось, что своими разборками мы и впрямь «наследили» в ее квартире. – Практикующий обвиненного фамильяра желает высказаться в его защиту? – посмотрела Настя на Лешу. Ну, точно суд. – Я согласен с претензией Яблонева и предложенным им решением, – спокойно ответил Березин, глядя перед собой. Понятное дело, его не устраивало собственное согласие не меньше, чем меня – нападки Ирки. – Прекрасно. Скользнув взглядом по мне и Владу, Анастасия придвинула к себе шкатулку и откинула ее крышку. Я не видела, что внутри, но Захарова достала маленький пузырек с прозрачной жидкостью, плоский белый камушек и тонкую иглу. Просто-таки набор «Кровавая дань». Следом на свет показалась тонкая желтая свечка, Настя чиркнула длинной спичкой, похожей на ту, что я видела ранее у Влада, и над столом запахло горящим воском и пряностью, от которой чесалось в носу. – Протяни левую руку, – указала Анастасия Ире, и та несмело, под кивок Березина, выполнила требование хозяйки квартиры. Не знаю как, но моя рука вновь переплелась с рукой Влада под столом. Оставаясь внешне невозмутимым, Князь погладил большим пальцем мои костяшки успокаивающим движением. Настя откупорила пузырек, опустила в жидкость иглу, схватила Иру за указательный и посмотрела Ругаловой в глаза. Не знаю, что это был за взгляд, и пусть направлен он был не на меня, но все равно стало не по себе. – Повтори за мной с соответствующей эмоцией и верой в произносимые слова: «Кровью и родом клянусь больше никогда не предпринимать попыток повлиять на связь фамильяра и практикующего, заключенную между Владом Яблоневым и Агатой Вольской, каким-либо способом». И вроде бы слова простые, но почему-то моя тревога-медведь вернулась, нервно топчась в животе. Ира повторила сказанное Захаровой слово в слово, чуть запинаясь и теряясь на окончаниях, но это было искренне. На личном опыте я заметила, что неуверенность – это тень честности. Если нет тени – предмета не существует, он лишь иллюзия. В голосе Ругаловой мой чуткий слух уловил и дрожь, и скомканность, и даже намеки на заикание. Одним быстрым движением Захарова уколола палец Иры иглой, надавила посильнее и, когда алая капля упала на белый камень, сказала: – Запоминаю, принимаю и храню. Будет клятва нарушена – накажу. В ушах застучали барабаны, на голове зашевелились волосы, руки покрыла гусиная кожа. Каждое слово Анастасии словно падало в пустой колодец, создавая эхо, и я внезапно поняла, что в квартире похолодало. Сквозняку неоткуда было взяться, и все же лепестки цветов в вазах от чего-то трепетали. Иру била крупная дрожь, я раскрыла рот, но Влад дернул меня за руку. Взгляд ведьмака, цепкий, серьезный и опасный, велел сидеть тихо, смирно и не влезать в то, чего я не понимаю. Хороший совет, которому я последовала, вжавшись в спинку стула. Все оборвалось сразу, как Анастасия положила камень в шкатулку, закрыла крышку и задула свечу. Ирка оказалась под рукой Березина так быстро, что я даже не поняла, как это произошло. – Теперь, – Захарова сложила руки на столе, как примерная первоклашка, – девочки на выход, мне есть что сказать мальчикам наедине. Говоря «на выход», я имею в виду «на улицу». Я неуверенно посмотрела на Влада, столкнувшись сразу с несколькими проблемами. Во-первых, не хотелось так скоро оставаться один на один с Ругаловой, а во-вторых, терять из поля зрения ведьмака. Оставлять Князя одного в компании других практикующих при таких странных обстоятельствах чувствовалось мне в корне неправильным. Судя по тому, как замялась Ирка, не мне одной так казалось. – Я тихо говорю? – Голубой глаз Захаровой посмотрел точно на меня, и весь ее черно-белый образ растаял, как дымка, обнажив настоящего хищника, не привыкшего повторять дважды. Начинаю понимать, почему остальные отзываются о ней так осторожно. – Агат, все в порядке, – кивнул Влад, отпустив мою руку, и одобрение в его глазах вряд ли мне почудилось. Настороженно покосившись на Захарову, вновь уделившую все свое внимание кружке с чаинками, я выбралась из-за стола и вышла в прихожую следом за Ирой. Не говоря ни слова, мы принялись обуваться, стараясь не задевать друг друга. Более неловкой ситуации в моей жизни еще не случалось. Разве что сказанная в седьмом классе про классную руководительницу гадость, в то время как она стояла за спиной. Выйдя на лестничную площадку с сумками, мы, не сговариваясь, рванули в разные стороны. Ира метнулась к лифту, а я к лестнице. Небольшая отсрочка в минуту ничего не решила, и мы снова столкнулись на улице у подъезда. – Сумка для ночевок? – заговорила Ирка первой, резко повернувшись ко мне лицом. – Ага. – Ты серьезно собираешься на ночевку к нему? Вот чего она опять начинает? – У тебя серьезно отключился инстинкт самосохранения? Я, конечно, не эксперт, но, по-моему, осуждение в твоем голосе подходит под категорию «влияние», – сухо указала я, поначалу вовсе не собираясь что-то говорить. – Я интересуюсь как друг, – вздернула нос Ругалова. – То есть мы все еще друзья? – А ты считаешь, что нет? Хорошо-хорошо, прости за «блохастую», я перегнула, сама знаю, – подняла руки вверх Ира. – И вообще отреагировала слишком бурно, – закатила она глаза, давая понять, что это не ее слова, а, скорее, Березина. – Что-то еще? – Ну… Я не хотела замечать того, что ты показала там. – Она кивнула наверх. – Не хотела признавать в тебе фамильяра, не подумала… Может, мы остановимся на том, что я просто не подумала? – Удивительное дело: мы всегда останавливаемся на том, что ты «просто не подумала»! – не выдержала я. – Ну, вот такая я! – Что за детский сад! «Ну вот такая я, смирись» – аргумент для бойфренда, а не для ЛПНВ! – ЛПНВ? – Лучшая подруга на века, – расшифровала я. – В книге вычитала. – В бульварном чтиве, которое ты глотаешь пачками? – Не переводи тему! – Это я-то перевожу тему? Ты собиралась мне там голову откусить, а теперь еще и строишь из себя несчастную! До этого я не видела в тебе того, что видят все они! Я думала, что ты не чувствуешь себя фамильяром и просто ведешься на то, что тебе льют в уши. – А сейчас ты что думаешь? – Я скрестила руки на груди. Ругалова глубоко вздохнула и отвернулась, уставившись на двор. Не первый день ее зная, я была уверена, что она пытается перебороть себя и по-настоящему извиниться. У нас обеих были с этим проблемы, чаще, через пару дней после ссоры, мы виновато переглядывались, кивали и начинали общаться как ни в чем не бывало. Но не в этот раз, и Ирка тоже это понимала. – Я ошиблась, и мне жаль, что все так вышло. Я с самого утра была в плохом настроении и когда узнала, что ты согласилась на его предложение, вышла из себя. Прости. Мое отношение и подозрительность, когда дело касается темных практикующих, не должны… ну… влиять на мое отношение к тебе. Ты мой друг, и неважно, кого еще ты считаешь близким себе. Я в состоянии с этим смириться. Правда. Постепенно. Мне удалось дослушать до конца, не уронив челюсть на обледеневший и местами посыпанный реагентом асфальт. Все слова Ирки точно были под знаком плюс, я чувствовала их искренность, а заодно осторожность, с какой она обходила возможные заступы на клятву, данную Захаровой. – Честно говоря, я тоже маху дала. Знала же, что ты не в восторге, и позволила себе вспылить… Колготки тебе эти припомнила… – Я их выкинула, – перебила Ирка, и я прыснула. – Они все равно напоминали бы мне о позоре, так что… – Обнимашки, – закончила я, заключая подругу в крепкие объятия, особо неудобные из-за толщины верхней одежды и навязчивого запаха ее кожаной куртки. – Обнимашки, – подтвердила Ирка, стиснув меня не хуже медведя. Интересно, каков захват у Потапова и можно ли из него выбраться? – Так что с сумкой для ночевок? – осторожно напомнила Ругалова, когда мы отлепились друг от друга. – Что-то вроде вынужденной меры, – скривилась я. – Помнишь, у меня в подъезде лампочка все время перегорала? Влад почувствовал что-то, сущность… – О боже, – раскрыла Ирка рот, и ее и так большие карие глаза стали на пол-лица. – Она прилепилась к тебе? – Не знаю, Влад сказал, что разберется с этим завтра, а пока мне лучше переночевать у него. – Понятно, Леша рассказывал мне, что для мира мертвых энергетика фамильяров все равно что свет маяка в бурю, – забормотала Ругалова. – Тогда, конечно, Яблонев… – Заботится обо мне, – подвела я черту. – А я о нем. Вместо ответа Ирка сделала вид, будто застегивает рот на замок, а ключ выбрасывает за спину. К тому времени как из подъезда вышли наши практикующие, мы болтали о парах, отсидеть на которых нам предстояло послезавтра. Выражение их лиц, одинаково скептичных и передающих что-то в духе «я так и знал», были воистину бесценны, не говоря уже о красноречивом переглядывании. Впрочем, как и полагается хорошим девочкам, мы с Ирой сделали вид, что ничего не заметили. Направляясь к машине Березина, великодушно предложившего подвезти нас до дома Влада, я поймала себя на мысли, что в последнее время «делать вид» входит у меня в привычку. Что-то подсказывало, что она относится к дурным. Глава 16