— Почему вы так думаете? Краем глаза он заметил, что в лабораторию вошел Баннистер. Теперь оба лаборанта с интересом слушали разговор. — У меня неисправна система подачи горячей воды, — сказала диетсестра. Манера этой женщины выражаться вызывала улыбку, но Коулмен сумел ее подавить. — Вы кому-нибудь говорили об этом? — Конечно, говорила, доктор К. — Очевидно, это был больной для миссис Строган вопрос, и она с чувством продолжала: — Несколько раз я говорила об этом администратору, мистеру Томазелли. Мой последний разговор с ним привел к тому, что мистер Т. попросил доктора Пирсона проверить посудомоечные машины. — Я понял, — сказал Коулмен и повернулся к Джону Александеру: — Вы делали анализы? — Да, доктор. — Что вы обнаружили? — Температура воды недостаточно высока. — Александер вынул из папки несколько листков. — Я взял три пробы в разное время суток. Температура колебалась от сорока трех до пятидесяти пяти градусов. — Вот видите! — Диетсестра с чувством вскинула руки. — Да, да, — сказал Коулмен, — температура действительно низковата. — Это не все, доктор. — Джон Александер отложил папку и взял со стола стекло с препаратом. — Боюсь, что мы обнаружили фекальные газообразующие бактерии. На тарелках, после того как они прошли через посудомоечные машины. — Дайте посмотреть. — Коулмен взял стекло и подошел к микроскопу. Настроив окуляры, он сразу увидел характерные червеобразные силуэты бактерий. Коулмен выпрямился. — Что это? Что это значит? — спросила миссис Строган. — В препарате обнаружены газообразующие бактерии, — задумчиво сказал Коулмен. — Обычно горячая вода их уничтожает, но, как видим, они невредимыми проходят через ваши посудомоечные машины. — Это серьезно? Коулмен задумался, прежде чем ответить. — И да и нет. Возможно, именно эти бактерии являются причиной кишечного гриппа, как вы его называете, но сами по себе они не слишком опасны. Серьезным это станет только в том случае, если нам удастся выявить в клинике носителей болезни. — Носителей болезни? Коулмен объяснил: — Носителем болезни мы называем человека, в организме которого живут болезнетворные бактерии. Сам человек этого не чувствует. Никаких симптомов у него нет. Это обычный, здоровый человек, но он может заразить других. Такие случаи встречаются чаще, чем мы думаем. — Да, я поняла, о чем вы говорите, — задумчиво произнесла миссис Строган. Коулмен обернулся к лаборантам. — Надеюсь, мы регулярно обследуем работников кухни? — спросил он. — О да, — важно ответил Баннистер. — Доктор Пирсон очень трепетно к этому относится. — Мы вовремя делаем обследования? — Да, — сказал старший лаборант, потом подумал и добавил: — Правда, некоторое время мы их не делали. — Когда были взяты последние анализы? — спросил Коулмен. — Минутку, я посмотрю журнал. — Баннистер встал и пошел к стеллажам в противоположном конце лаборатории. Коулмен мысленно оценивал ситуацию. Если посудомоечные машины неисправны — а судя по всему, так оно и было, — то надо что-то срочно с ними делать; здесь не может быть никаких сомнений. С другой стороны, если работники кухни регулярно сдают анализы, то нет никаких поводов для тревоги. Но и бездействовать тоже нельзя. Он обратился к Джону Александеру: — Как можно скорее подайте рапорт доктору Пирсону. — Хорошо, доктор. В это время Баннистер открыл нужный журнал. — Последний раз мы брали анализы двадцать четвертого февраля, — объявил он. — В феврале? — изумленно спросил Коулмен. — Именно так. — Прошло уже почти полгода! — Он снова повернулся к диетсестре: — У вас большая текучесть кадров на кухне? — К несчастью, да, — горестно покачала головой миссис Строган. — С февраля мы приняли на работу много новых людей, доктор К. Коулмен снова обратился к Баннистеру: — Вы уверены в этой дате? — Это последняя, — самоуверенно ответил Баннистер. Он получал громадное удовольствие от того, что мог хоть чем-нибудь досадить этому всезнайке. — Посмотрите сами, если хотите. Пропустив мимо ушей это предложение, Коулмен спросил: — Что насчет обследования новых работников? Тех, которых взяли на работу после двадцать четвертого февраля? — Здесь больше ничего нет, — пожал плечами Баннистер. — Мы можем обследовать новых сотрудников только в том случае, если департамент здравоохранения присылает нам пробы для исследования. — В тоне старшего лаборанта было полное безразличие, если не презрение. Коулмен почувствовал, что в нем закипает гнев. Овладев собой, он обратился к диетсестре: — Думаю, что вам следует обратить на это дело самое пристальное внимание. — Теперь ему было ясно, что в каком-то месте системы есть серьезный сбой. Кажется, миссис Строган была того же мнения. — Я обращу, и не откладывая. Спасибо, доктор К. — Покачивая невероятным бюстом, она вышла из лаборатории. После ее ухода наступила тишина. Коулмен видел, что Баннистер забеспокоился. Их взгляды встретились, и Коулмен ледяным тоном спросил: — Вам никогда не приходило в голову поинтересоваться, почему нет назначений на обследование новых работников кухни? — Ну… — Баннистер заволновался. Вся его самоуверенность мгновенно улетучилась. — Я бы поинтересовался — рано или поздно. Коулмен неприязненно посмотрел на старшего лаборанта: — Мне кажется, что слишком поздно, особенно если учесть, что это потребовало бы от вас способности думать. — В дверях он обернулся: — Я буду у доктора Пирсона. Кровь схлынула с лица Баннистера. Старший лаборант стоял, как зачарованный глядя на дверь, через которую только что вышел Коулмен. Губы Баннистера дрогнули, и он с горечью произнес: — Он все знает. Как по книге. Каждую мелочь. Сейчас Баннистер являл собой воплощение поражения и упадка. Знакомый ему мир — мир, который он считал непоколебимым, — рушился на глазах. Возникал новый порядок, и в этом порядке ему, Баннистеру, уже не было места. Он потерпел поражение, выпал из насиженного гнезда. Он жалкий неудачник, время которого прошло. Джозеф Пирсон поднял голову, когда в его кабинет вошел доктор Коулмен. — Джон Александер нашел газообразующие бактерии на чистых тарелках, прошедших через посудомоечные машины, — объявил Коулмен без предисловий. Пирсон не выказал ни малейшего удивления. — Все дело в системе подачи горячей воды, — мрачно сказал он. — Я знаю. — Дэвид Коулмен не сумел удержаться от сарказма: — Кто-нибудь пытался хоть что-нибудь с этим сделать? Старик насмешливо посмотрел на молодого коллегу, а потом с поразительным спокойствием произнес: — Вы полагаете, что здесь, в нашей клинике, все без исключения делается из рук вон плохо? — Если вам это интересно, то да, я так полагаю. — Губы Коулмена плотно сжались. Он подумал, как долго они еще смогут вместе работать в такой обстановке. Пирсон рывком выдвинул нижний ящик стола и принялся копаться в папках и бумагах. Роясь в ящике, он говорил зло и одновременно печально: — Вы молоды, зелены и полны высокомерия. Вы пришли сюда одновременно с новой администрацией, когда с деньгами стало свободнее, чем раньше. Поэтому вы думаете, что здесь все плохо, потому что до вас никто не хотел ничего менять. Никто даже не пытался! Он нашел то, что искал, и швырнул на стол пухлую папку. — Я этого не говорил, — сказал Коулмен, почему-то стараясь оправдаться.