— Как я понимаю, сегодня между вами произошла небольшая стычка, — сказал Пирсон. — Я бы не стал это так называть, — пренебрежительно ответил Коулмен. — А как бы вы это назвали? — Старик не скрывал своей желчности. — Честно говоря, я не собирался занимать этим пустяком ваше внимание, — спокойно заговорил Коулмен, — но поскольку это сделал мистер Баннистер, то придется рассказать все с самого начала. — Да, если это не очень вас затруднит. Пропустив мимо ушей сарказм, Коулмен продолжил: — Вчера днем я сказал обоим лаборантам, что буду периодически проверять качество их работы. Сегодня рано утром я произвел такую проверку. — Коулмен посмотрел на Баннистера: — Я перехватил один анализ, взятый у некоего больного до того, как пробу доставили в лабораторию. Пробу я разделил на две части и вписал в журнал одну из частей под вымышленным именем, как анализ другого больного. Позже, проверяя результаты, я увидел, что мистер Баннистер выдал по этим пробам абсолютно разные данные, хотя ясно, что они должны быть одинаковыми. — Помолчав, он добавил: — Если хотите, мы можем заглянуть в лабораторный журнал. Пирсон отрицательно покачал головой. Он встал и на пол-оборота отвернулся от Коулмена. Было заметно, что он напряженно о чем-то думает. Коулмену стало любопытно, что произойдет дальше. Он понимал, что его позиция в данном случае неуязвима. То, что он сделал, было рутинной практикой в лабораториях всех хороших клиник. Добросовестные лаборанты не протестовали против таких проверок, считая их частью повседневной работы. Более того, он предупредил Баннистера и Александера о таких проверках. Пирсон резко обернулся к Баннистеру: — Что ты на это скажешь? — Я не люблю, когда за мной шпионят, — зло ответил он. — Я никогда так не работал и не собираюсь так работать и впредь. — А я говорю тебе, что ты глупец! — сорвался на крик Пирсон. — Ты просто дурак, раз делаешь такие глупые ошибки, и ты еще больший дурак, потому что явился жаловаться мне после того, как тебя поймали за руку. — Он замолчал, тяжело дыша и плотно сжав губы. Коулмен понимал, что отчасти гнев старика вызван подавленностью, ведь он был вынужден поддержать действия более молодого коллеги, несмотря на всю свою неприязнь к нему. Встав перед Баннистером, Пирсон снова зарычал: — Чего ты ждал? Что я похлопаю тебя по спине и дам медаль? Баннистер сморщил лицо. Ответа у него не было. Мрачно посмотрев на старшего лаборанта, Пирсон собрался было сказать что-то еще, но потом передумал. Резко отвернувшись от него, он крикнул: — Убирайся вон! Не сказав ни слова, Баннистер с каменным лицом вышел из кабинета и тихо прикрыл за собой дверь. Теперь Пирсон повернулся к Коулмену и неприязненно посмотрел ему в глаза: — И какого черта вы хотели этим доказать? По глазам старика Коулмен видел, что тот кипит гневом. Он понял, что взбучка, которую тот задал Баннистеру, была лишь разведкой боем. Твердо решив не терять спокойствия, Коулмен мягко ответил: — Что я, по-вашему, хотел доказать, доктор Пирсон? — Вы прекрасно понимаете, что я имею в виду! По какому праву вы учиняете в лаборатории проверки без моего ведома? — В любой момент, когда мне покажется необходимым, я буду проверять работу лаборантов, — холодно ответил Коулмен. Пирсон ударил кулаком по столу: — Это я буду проверять работу лаборантов. И я буду делать это, когда сочту нужным! — Но проверка сделана по вашему указанию. Я говорил вам вчера, что намереваюсь проверить работу серологической лаборатории, и вы согласились. — Я этого не помню, — подозрительно посмотрел Пирсон на Коулмена. — Уверяю вас, этот разговор имел место. Не в моих правилах заниматься измышлениями. — Дэвид Коулмен чувствовал, что его самого охватывает гнев. С трудом сдерживая презрительный тон, он добавил: — Правда, в тот момент вы думали о чем-то другом. Кажется, он сумел осадить Пирсона, хотя бы отчасти. Старик проворчал: — Если вы это утверждаете, то я вам верю. Но вы в последний раз сделали это от своего имени. Ясно? Коулмен понял, что наступил решительный момент как для него самого, так и для Пирсона, и ледяным тоном осведомился: — Не будете ли вы так любезны еще раз перечислить мои обязанности в отделении? — Вы будете делать то, что я вам скажу. — Боюсь, что меня это не удовлетворит. — Вот как! Не удовлетворит? — Пирсон стоял перед Коулменом, угрожающе вскинув голову. — Меня, кстати говоря, тоже кое-что не удовлетворяет. — Что, например? — Коулмен не имел ни малейшего желания уступить. Если старик хочет конфликта, он его получит. Лучше сразу же выяснить отношения и поставить точку над i. — Например, я слышал, что вы завели новые порядки в прозекторской, — сказал Пирсон. — Вы сами поручили мне руководство вскрытиями. — Я поручил вам последить за вскрытиями, а не устанавливать надуманные правила, например не курить. Это относится и ко мне? — Думаю, что это вы решите сами, доктор Пирсон. — Думаю, я решу сам, и не только это! — Спокойствие Коулмена бесило Пирсона. — Теперь слушайте меня, и слушайте внимательно. Возможно, вы, мистер, обладаете фантастической квалификацией, но вам еще многому надо учиться, и, кроме того, пока еще я руководитель отделения, а не вы. Более того, я собираюсь быть им долго. Поэтому пришло время решать. Если вам не нравится мой стиль руководства, то вы знаете, что в таких случаях надо делать. Прежде чем Коулмен успел ответить, раздался стук в дверь. — Войдите, — сказал Пирсон. С любопытством посмотрев на обоих мужчин, в кабинет вошла девушка-секретарь. Коулмен понял, что голос Пирсона был хорошо слышен в коридоре. — Извините, доктор Пирсон, на ваше имя только что пришли две телеграммы. — Девушка протянула ему два темно-желтых конверта. Пирсон взял их. Когда девушка вышла, Коулмен хотел было ответить, но Пирсон жестом остановил его. Вскрывая первый конверт, он сказал: — Это ответы насчет девочки, пациентки Люси Грейнджер. — Тон старика разительно переменился. — Как долго они шли. Дэвид Коулмен почувствовал острый интерес. Мысленно он согласился с Пирсоном: спор можно отложить, дело важнее. Когда Пирсон начал вытаскивать первую телеграмму, на его столе зазвонил телефон. Издав раздраженный возглас, патологоанатом взял трубку: — Слушаю. — Доктор Пирсон? Говорят из акушерского отделения, — послышалось из трубки. — Вам звонит доктор Дорнбергер. Одну минуту. Наступила пауза, потом в трубке раздался голос Дорнбергера: — Джо, что происходит с твоими людьми? — Не дожидаясь ответа, он продолжил: — Жена твоего лаборанта, миссис Александер, рожает. Роды преждевременные, ребенок будет недоношенным. Она едет сюда в машине «скорой помощи», а у меня нет заключения об антителах к резусу. Пришли его мне, и поскорее! — Сейчас, Чарли. — Бросив трубку на рычаг, Пирсон потянулся к стопке анализов, лежавших на подносе с надписью «На подпись», и взглядом показал Коулмену на телеграфные конверты: — Возьмите их. Посмотрите, что написано. Пирсон принялся рыться в бланках. Не найдя в спешке нужный анализ, он начал перебирать их заново и наконец нашел то, что искал. Подняв телефонную трубку, отрывисто произнес: — Пришлите ко мне Баннистера. — Положив трубку, он подписал анализ. — Вы меня звали? — Тон Баннистера и выражение его лица говорили о том, что он еще не забыл полученный нагоняй. — Естественно, звал! — Пирсон протянул ему подписанный анализ: — Быстро отнеси это доктору Дорнбергеру. Он в акушерском. Беда с женой Джона Александера — у нее преждевременные роды. Выражение лица Баннистера стремительно переменилось. — Парень знает? Он внизу, в… Пирсон торопливо перебил его: — Да иди же, наконец! Баннистер, взяв листок с анализом, поспешно вышел. Дэвид Коулмен смутно воспринимал то, что происходило в кабинете, — его ум не схватывал подробностей. Он был поглощен зловещим смыслом полученных телеграмм, которые он, снова и снова перечитывая, держал в руках. Пирсон наконец повернулся к нему. — Потеряет девочка ногу или нет? — спросил старик. — Они дали определенный ответ? «Вот где начинается и заканчивается патологическая анатомия, — думал в это время Коулмен. — В этой пограничной зоне мы убеждаемся в том, как мало мы на самом деле знаем, что за нею мрак, бушующее море непознанного». И он тихо ответил: — Они оба дали вполне определенные ответы. Доктор Чоллингхэм из Бостона пишет: «Опухоль определенно злокачественная». Доктор Эрнхарт из Нью-Йорка утверждает: «Опухоль определенно доброкачественная. Нет никаких признаков малигнизации». В кабинете повисла тягостная тишина. Потом Пирсон медленно произнес: — Это два самых знающих человека в стране. Один голосует «за», другой — «против». — Он посмотрел на Коулмена. Теперь в его голосе не было неприязни — одна лишь ирония. — Ну что ж, мой молодой друг-патологоанатом. Люси Грейнджер сегодня ждет нашего ответа. Она получит ответ, и этот диагноз будет окончательным. — Криво усмехнувшись, он добавил: — Вам нравится роль Господа Бога?