Пирсон резко обернулся к нему, повернувшись на крутящемся стуле: — Что ты здесь делаешь? — Складываю папки в шкаф, — лаконично ответил старший техник-лаборант. — За секретаря, которого у нас нет и который по идее должен быть. «Конечно, должен, и не один», — подумал Макнил. Отделение остро нуждалось во вспомогательном персонале, да и система хранения препаратов безнадежно устарела. Слова шефа о наборе стандартных образцов напомнили Макнилу о вопиющих недочетах администрирования. Почти во всех хороших клиниках были такие наборы. Иногда их называли наборами поврежденных тканей. Но как бы их ни называли, они очень помогают справляться с проблемами, подобными той, с которой они сейчас столкнулись. Пирсон снова принялся изучать срезы. Он что-то бормотал, как это делает большинство патологоанатомов, мысленно отвергая одни признаки и находя подтверждение другим. Макнил слышал: «Эта слишком мала… нет кровоизлияния… отсутствует некроз тканей… не вижу, но подтверждения нет… да, это так… вот теперь довольно». Пирсон оторвался от микроскопа, вытащил из-под объектива последний срез, положил его в планшет. — Диагноз — синий невус. Суд патологической анатомии состоялся. Женщина будет жить. Пирсон перечислил признаки, основываясь на которых он вынес свое заключение, чтобы поучить Макнила. Потом указал на планшет: — Тебе стоит получше просмотреть эти срезы. Такое увидишь нечасто. Макнил нисколько не сомневался в том, что старик поставил правильный диагноз. Многолетний опыт сделал свое дело. Макнил уважал суждения Пирсона в патологической анатомии. «Но когда ты уйдешь, — подумал он, глядя на старика, — нам остро потребуется набор образцов». Они исследовали еще два случая, которые оказались простыми и не вызвали никаких затруднений. Пирсон вставил в микроскоп первый срез следующего случая. Он взглянул в окуляры, выпрямился и загремел на весь кабинет, обращаясь к Макнилу: — Баннистера сюда! — Я еще здесь, — безмятежно отозвался старший лаборант. Пирсон развернулся к нему на стуле. — Посмотри на это безобразие! — громко и грубо заорал он. — Сколько можно учить тебя правильно делать срезы? Что случилось с лаборантами в гистологии? Они что, глухие или просто непроходимо глупы? Макнилу приходилось и раньше слышать такие вспышки ярости. — В чем проблема? — спросил Баннистер. — Я скажу тебе, в чем проблема. — Пирсон вытащил стекло из-под объектива и толкнул его по столу. — Как я могу поставить верный диагноз при таком паршивом срезе? Старший лаборант взял со стола стекло и посмотрел его на свет. — Срез слишком толстый, да? — Конечно, он очень толстый. — Пирсон взял с подставки еще одно стекло. — Посмотри на этот срез. Если его положить на хлеб, то получится изрядный бутерброд. Баннистер примиряюще улыбнулся: — Я проверю микротом. Он уже давно барахлит. — Старший лаборант протянул руку к подставке со стеклами: — Это можно убрать? — Нет, мне придется работать с ними. — Буря миновала, теперь старик просто ворчал. — Тебе надо лучше следить за гистологией. Теперь уже Баннистер проявил строптивость. Идя к двери, он пробурчал: — Я бы следил, но у меня много и других дел… — Ладно, ладно. Эту песню я слышу уже не в первый раз! — крикнул ему вслед Пирсон. Не успел Баннистер взяться за ручку двери, как раздался тихий стук и на пороге появился Чарльз Дорнбергер. — Можно войти? — спросил он. — Конечно. — Пирсон улыбнулся: — Может быть, тебе даже удастся что-нибудь узнать, Чарли. Гинеколог вежливо кивнул Макнилу, потом непринужденно обратился к Пирсону: — Мы договорились, что я приду к тебе сегодня. Ты забыл? — Да, забыл. — Пирсон отодвинул в сторону подставку со стеклами и спросил резидента: — Сколько нам еще осталось? — Восемь случаев. — Мы закончим позднее. Макнил собрал уже заполненные истории болезни. Дорнбергер достал трубку и принялся не спеша ее набивать. Оглядев большую, тускло освещенную комнату, он вздрогнул. — У тебя здесь очень сыро, Джо. Каждый раз, когда я сюда прихожу, опасаюсь простудиться. Пирсон глухо рассмеялся: — Мы каждый день распыляем здесь вирусы гриппа чтобы отпугивать незваных гостей. Выкладывай, зачем пришел? Дорнбергер не стал терять время на предисловия. — Я пришел к тебе как парламентер, который должен тактично с тобой поговорить. — Он вставил в рот мундштук трубки и убрал кисет в карман. Пирсон поднял голову: — Что случилось? Опять какие-то проблемы? Их взгляды встретились. — Трудно сказать, — тихо ответил Дорнбергер и сделал паузу. — Похоже, что скоро ты получишь помощника — второго патологоанатома. Дорнбергер ожидал вспышки, но Пирсон был странно спокоен. — Независимо от того, хочу я этого или нет, так? — задумчиво спросил он. — Да, Джо. — Дорнбергер не стал юлить — в этом не было никакого смысла. Он обдумывал свое поведение в течение всех дней, прошедших после совещания в администрации. — Думаю, что за этим стоит О’Доннелл. — Пирсон произнес это с горечью, но спокойно. Как всегда, старый патологоанатом был непредсказуем. — Отчасти да, но не только он, — сказал Дорнбергер. Реакция Пирсона снова удивила гинеколога. — Как ты думаешь, что мне делать? — спросил он. Это был вопрос, заданный близкому другу. Дорнбергер положил неприкуренную трубку в пепельницу, стоявшую на столе Пирсона. Он был рад, что Пирсон так воспринял дурную новость. Значит, он, Дорнбергер, сможет помочь ему принять новое положение дел, приспособиться к нему. Вслух он сказал: — Думаю, выбор невелик, Джо. Ты отстаешь с представлениями заключений в хирургию, разве не так? И с другими вещами ты тоже опаздываешь. На мгновение Дорнбергеру показалось, что он зашел слишком далеко, задев Пирсона за больное место. Он видел, как тот напрягся, и ожидал, что Джо взорвется. Но взрыва не произошло. Громче, чем обычно, но вполне рассудительно Пирсон ответил: — Конечно, некоторые вещи нуждаются в улучшении. В этом я могу тебе признаться. И я не успеваю все сделать вовремя — мне не хватает времени. Он принял это, подумал Дорнбергер, он понимает действительное положение вещей. И уже без внутреннего напряжения произнес: — Но у тебя появится время — с приходом второго патологоанатома. Сказав это, Дорнбергер достал из внутреннего кармана сложенный вчетверо лист, который дал ему администратор. — Что это? — спросил Пирсон. — Это резюме патологоанатома, которого нашел Гарри Томазелли. Он хотел бы работать в нашей клинике. Но пока еще ничего не решено. Пирсон взял резюме. — Да, они не теряли время даром. — Наш администратор — человек дела, — бодро произнес Дорнбергер. Пирсон пробежал глазами текст. — «Доктор Дэвид Коулмен», — прочитал он, сделал паузу, а потом с нескрываемой горечью и растерянностью добавил: — Тридцати одного года…