Алиса сглотнула. А может, и правда, может, действительно узнали просто. – Давай-ка вот что: пока ты думаешь, мы завтра с обедика в больничку сходим. – В какую больничку? – не поняла Алиса. – В пафосную, конечно. Мне Серёжа Куприянов обещал, что лапу посмотрят, ты же знаешь, я опять как с костяной ногой. А ты, мать, тем временем пройдёшься – проведаешь пострадавших во время твоего концерта. Там пара-тройка репортёров нарисуется – я переговорила уже, – заснимут, какая ты сердобольная. И всем хорошо. – Да не хочу я никуда, – заартачилась Алиса. – Да ладно уж, звезда моя, мне всё равно врачам сдаваться. Так давай хоть сейчас вместе держаться будем, а? Алиса ещё раз оглянулась на салютовавшего ей костюмного парня и ничего не сказала. Юлька не без основания сделала вывод, что победа за ней. – Слышала, кстати, Димка Юрков умер? – спросила она, меняя тему. – Меня сегодня мамуля убила этой новостью. – Да ты что! – Ага, – сказала Юлька. – Помню его. Такой вечно с немытой головой, всё грецкие орехи в ладони размалывал. На басу ведь играл? – А что случилось-то? И когда? Юлька пожала плечами. – Сердце, наверное. Сейчас кого из мужиков ни возьми – всё сердце. Алиса схватила со стола телефон. – Айрат, – закричала она в трубку, когда гудки кончились на коротком «ага». – Привет, Рыжая, – сказал Айрат вроде бы с облегчением. – Ну хорошо, что звонишь. Всё было правдой. Месяц назад Дима Юрков – бывший бас-гитарист «Любовников» – получил несовместимые с жизнью. Машина зацепила ограждение моста и рухнула с эстакады на семь метров вниз. Древний Opel Astra. Чужая почему-то машина, но он сидел за рулём, а на соседнем кресле – какой-то парень. Того ещё пытались откачать, а Дима – так сразу. А ведь он действительно любил давить в руке грецкие орехи. И ещё «The Wall» всё время наигрывал. И сын у него маленький, кажется… – Ты почему мне не сказал, скотина, – всхлипнула Алиса, – хоть бы на похороны… – Да я сам только через неделю узнал, – оправдывался бывший директор группы. – Наташка никому не позвонила. Ну ты же в курсе – она всегда такая гордая белка была. Ну и вообще она нас не очень… Мы ей там кулёчек со всех собрали, а она послала меня куда подальше. Дверь не открыла… в общем, не хочет разговаривать. – Боже мой, Айрат, – всхлипнула Алиса. – Ага, – виновато сказал тот. – Такая селяви, Рыжая. Второй за полгода Димка-то. Как сглазили, да? Алиса на несколько секунд отключилась. Слова «второй за полгода» проплыли перед ней, как афиша, которую разворачивают ленивые рабочие. – Почему второй? – спросила она на автомате. Айрат не ответил. В трубке что-то негромко шипело и говорило еле слышными голосами уличных прохожих. – Айрат! Трубка вздохнула и в ней кто-то заскрёбся. – Я думал, ты про Анюту-то знаешь… 7 Пуш-ап эффект – У меня тут обход жертв горе-концерта, – сказала Алиса вроде бы извиняющимся, но в то же время определённо издевательским тоном. Она облокотилась на дверь и внимательно рассматривала Андрея. – Вы ведь тоже жертва? – Даже не знаю, – удивлённо протянул Андрей, – а похож? Гостья повела плечом. – Мне кажется, что мы с вами уже где-то виделись. Довольно пошлая фраза для начала знакомства, но что вижу, то пою, – она закатила глаза и уронила руки, до этого сложенные на груди. – За пошлой фразой – пошлый каламбур. Какая феерия! Андрей отметил, что Алиса вблизи совсем не похожа на свою концертную модель. У кэжуал-версии отсутствуют не только блёстки и крылья, но и добродушно-успокоительный взгляд. Холодные зелёные глаза прищурены, уголок губ скептически приподнят. А грудь у неё, кстати, впечатляющая. – Здесь ведь нельзя курить? – обречённо спросила кэжуал-Алиса. – Нельзя, наверное. Но вы – курите. У меня приятель – зам начальника медсанчасти, так что расстрелять в подвалах корпорации нас за это не должны. Алиса оценивающе посмотрела на окно, потянула себя за рыжий локон и стала накручивать его на палец. – Обойдусь. А то надоело мне что-то сегодня скандалить, – она криво улыбнулась и тряхнула волосами. – Я посижу с вами несколько минут, ничего? – Конечно. Я-то точно никуда не тороплюсь. Главное, чтобы мне потом ваши поклонники вторую руку не сломали, – изобразил вежливую улыбку Андрей. – Перестаньте, – вдруг сказала Алиса мрачно. – Давайте без этого, ладно? Без смехуёчков про таланты, поэзию и автографы. Вы производите впечатление вменяемого человека, давайте его сохраним, а то у меня сил уже никаких нет на дебилов. – Вы мне льстите. Но давайте попробуем. Гостья села в старое кожаное кресло неприятного светло-коричневого оттенка. На его подлокотниках мелкие потёртости грозили вот-вот разродиться одной большой дырой. – У человека в бинтах странно интересоваться, всё ли у него хорошо, но я спрошу. Как вы себя чувствуете-то сейчас? Андрей хотел пошутить, что врачи долго боролись за его жизнь, но он выкарабкался, однако всё же сдержался. – Ничего страшного, уже гораздо лучше. На следующей неделе моё тело выдадут конторе. Алиса покивала. – Андрей ведь, правильно? Я, кстати, вспомнила, откуда вас знаю. Вы же за пиар в «Микроне» отвечаете? «Уже нет», – хотел сказать Андрей, но сдержался и на этот раз. У него вдруг сильно закружилась голова. Алиса, к счастью, приступа не заметила. Она вообще рассеянно смотрела сквозь предметы, Андрей же вполглаза – иначе неприлично – рассматривал гостью. Он впервые заметил на её лице веснушки – вызывающе-яркие на бледной коже. Надо же, выходит, она настоящая рыжая. – Скажите, – заговорила Алиса, – мне давно было интересно, а ваш солнечный кластер – действительно такое гениальное изобретение? Как там по ящику говорили: главный технологический прорыв 21 века… – Вот уж не думал, что вы смотрите ящик. – Почему это? – недовольно поинтересовалась Алиса, но тут же отступила. – Хотя да, не смотрю, наверное. Только этого ящика везде так много, что нет-нет, да и просачивается. Она запрокинула голову и разглядывала местами вздувшийся потолок. Казалось, сейчас она закроет глаза и уснёт. Алиса действительно закрыла глаза. – Расскажите мне об этой чудо-установке, что ли, – попросила она. – Вы, боюсь, не у того человека спрашиваете, – сказал Андрей. – Я же не технарь, так, только общее представление имею. – Да ладно. Что бы мне рассказали технари? Всё равно речи им вы пишете. Я сама с журфака, понимаю чуть-чуть. – С журфака? Неожиданно. – Аха, – Алиса хмыкнула, – все смеются. Одно хорошо – при моём сельском образовании можно легко считать, что его нет. По-прежнему не открывая глаз, она рассказала, что училась в Сибири. В Красноярском государственном. Факультетский корпус стоял рядом с хлебозаводом, и между парами Алисины одногруппники бегали в фирменный магазинчик за горячими рогаликами. Сама же она специализировалась на ромовых бабах. Вот они и стали её главным учебным достижением. На занятия Алису привозил папа, она вообще – папина дочка. И папа хотел, чтобы Алиса стала диктором на телевидении. Не ведущей, а именно диктором, потому что дикторы – люди уважаемые, это он ещё по Советскому Союзу помнил. – Как же вас на сцену тогда утянуло? – заинтересовался Андрей. Алиса помолчала, раздумывая, а потом просто пожала плечами. – Да долгая история. Расскажите лучше про установку. Андрей рассмеялся.