Юлиус, услышав знакомое название, тут же согласился быть «лапушкой». – А вы знаете там, ниссима, цветочный магазин? – спросил он у старушки. – Конечно, знаю. Такой магазинчик хороший. На углу, недалеко. Придя в Кривоколейный переулок, Юлиус собрался было стряхнуть с руки порядком надоевшую ему «бабушку», но та не была готова так сразу отпустить своего добровольного помощника. – Ой, что-то сердце прихватило! – сказала старушка и прижала руку к груди. – А все жара эта, чтоб ей! Нет, в моей молодости не было такой жары в самом начале лета. Ой, хоть бы до дома дойти! И водички попить. Ты уж проводи меня до квартиры, милок! Не заберусь я на второй этаж с корзинкой-то. Юлиус решил, что пара минут погоды не сделает, и послушно повел грузно навалившуюся на него женщину в указанный ею дом. Если бы у юноши было время подумать или если бы у Юлиуса сегодня в голове не цвели сплошные пионы, он бы обязательно обратил внимание на то, что трехэтажный дом, куда повлекла его старушка, выделялся даже на этой не самой цивильной улице своим мрачным, запущенным фасадом, заколоченными окнами и замусоренным палисадником, на котором лежали штабеля гнилых досок и ржавых железяк. Но Юлиус, хоть и заметил краем глаза эти странности, не придал им значения, а просто поспешил войти в дверь в надежде поскорей отделаться от своей ноши. Переулок был почти безлюден, а малочисленные пешеходы спешили по своим делам. Проходящий мимо нищий отвел глаза, едва мазнув равнодушным взглядом по странной парочке: хорошо одетому юному ниссу с корзинкой капусты и деревенской старушке, входящих в дверь нежилого дома. Лестница дома была замусорена, а вместо перил опорой для рук служила засаленная веревка, на которую Юлиус взглянул с отвращением. – Тут рядом, – обнадежила его старушка, еще сильней повисая на руке Юлиуса. – На второй этаж, милок. Юлиус со вздохом поднялся на второй этаж. Старушка поковырялась в замке: – Сейчас, сейчас, милок, подожди чуть-чуть! – и отомкнула обшарпанную дверь. – Вы уже пришли, мамаша? – раздался грубый голос, и Юлиус впервые испытал не то чтобы страх, но некое сосущее чувство под ложечкой. Из глубины темной квартиры, заваленной обломками мебели, показался детина вида самого неприятного. Его маленькие глазки угрюмо смотрели из-под низкого лба на Юлиуса. Короткопалой рукой детина отбросил с лица прядь нечесаных волос, и Юлиус вздрогнул, увидев на щеке белое пятно – как след от ожога. Юноша вспомнил рассказы дядюшки о том, что подобные ожоги бывают у закоренелых преступников, сбежавших с каторги, которые пытаются химикатами свести магическую татуировку с щеки. – Я, пожалуй, пойду, – робко сказал Юлиус, поставил корзинку на пол и попытался стряхнуть с себя старушку, держащую его локоть стальным обхватом. – Да куда ж ты пойдешь, милок? – ласково пропела старушка. Она выпустила руку юноши и вдруг сильно толкнула его в спину, так что бедняга невольно сделал кульбит через порог внутрь квартиры, пролетел еще несколько ярдов и упал бы, если бы его не подхватил детина с пятном на щеке. – Ну здравствуй, Юлиус, – с усмешкой сказал детина. И Юлиус услышал, как за его спиной хлопнула закрывшаяся дверь. ГЛАВА 14. Чертов мост – Проходи, милок, – хихикнула старушка, глядя на вытаращившего глаза Юлиуса. – Будь как дома. Разговор нам предстоит долгий, а в ногах правды нет. – Тут вы правы, мамаша, – сказал детина, достал из кармана нож и стал демонстративно начищать им ногти, поглядывая исподлобья на Юлиуса. Если бы в другой ситуации у Юлиуса и нашлись бы возражения против такого бесцеремонного приглашения к диалогу, то сейчас ни одна мысль не родилась в голове среди стремительно вянущих пионов, а язык прилип к гортани. – Сюда! Прошу! – издевательски поклонившись, сказал детина, и бедный Юлиус безропотно прошел в комнату. В полутемной по случаю заколоченных окон комнате Юлиус был усажен на колченогую табуретку за старым изрезанным столом, тогда как старушка и детина уселись напротив на проваленный матрас, неровно уставленный на деревянные чурки. – Что вам надо? – наконец осмелился пискнуть Юлиус. – Если деньги, то… – И сколько у тебя есть? – усмехнулся детина. Юлиус, у которого возникло робкое предположение, что все дело в простом ограблении, быстро вытащил кошелек и положил его в протянутую детиной руку. Тот убрал кошелек в карман, не глядя, но разрешения оставить негостеприимный дом и проваливать ко все чертям почему-то не дал. – Откуда вы меня знаете? – спросил Юлиус, запоздало удивившись этому факту, тогда как он не имел ни малейшего понятия о том, кто его собеседники. – Это, милок, неважно, – сказала старушка. Юлиус догадался, что главную скрипку в этом дуэте играет именно она, и обратил к старушке глаза, полные надежды. – Мы с тобой маленько потолкуем, и ты пойдешь дальше к своей девочке, – пропела старушка, и Юлиус окончательно осознал, что никакой ошибки нет, что эти двое следили за ним, и так просто он от них не отделается. – О чем потолкуем? – спросил Юлиус, нервно глядя на нож, который детина принялся перекидывать из одной руки в другую. Быстрота и ловкость его жестов явно свидетельствовали о долгих годах тренировки и большом опыте в обращении с холодным оружием. – А расскажи-ка ты нам, лапочка, что написано в завещании виконта Оттенпорта? – В-виконта? – ошарашенно переспросил Юлиус. – У него, мамаша, кажется, со слухом проблемы, – заметил детина. – Как вы думаете, если я ему уши обрежу, он лучше будет слышать? – Цыц! – осадила детину старушка. – Ты, милок, не запирайся, тебе же лучше будет. Ты уже понял, что мой сынок тебя без рассказа о завещании не отпустит? – Юлиус обреченно кивнул головой. – Ну так не тяни! Облегчи душу! – А если у тебя не только со слухом, но еще и с голосовыми связками проблемы, то я и тут помогу, – пообещал детина. – Могу их тебе хоть подрезать, хоть фигурно вырезать. И детина для пущей доходчивости пару раз черканул ножом у своей шеи, показывая, как именно будет происходить операция на Юлиусовом горле. Юлиус сглотнул и задрожал. Через десять минут он уже заканчивал свой рассказ, который получился достаточно сумбурным и скомканным. Однако слушатели остались вполне довольны ораторским мастерством юноши. – Подвеска, говоришь? – посерьезнела старушка. – Помнишь, как она выглядела? Юлиус, даже если бы хотел отказаться, не посмел это сделать, как завороженный, глядя на блестящий нож. Он кивнул, и ему тут же подсунули под нос клочок бумаги и карандаш с требованием нарисовать украшение по памяти. А для стимулирования художественного таланта детина стал метать нож в столешницу, заставляя Юлиуса каждый раз подпрыгивать и обливаться холодным потом. – Кажется, вот такой был, – робко сказал Юлиус, протягивая бумажку. – Я все рассказал. Отпустите меня! – Обязательно! – пообещала старушка, разглядывая бумажку. – Ты хорошо плаваешь? – Как топор, – честно признался юноша. Старушка переглянулась с детиной. – Руки за спину! – скомандовал детина, приставляя нож к горлу Юлиуса. – З-зачем? – прошептал бедняга, но уже через секунду старушка крепко связала руки юноши за спиной. Детина вытащил из кармана какую-то грязную тряпку и засунул в рот Юлиусу, как тот не отбивался. – Надоело твое з-заикание, – передразнил детина. Он повалил Юлиуса на топчан и связал юноше и ноги. Юлиус лишь смотрел широко раскрытыми глазами, в которых стояли ужас и мольба, на своих похитителей. – Придется подождать, милок, – ласково сказала старушка и погладила Юлиуса по голове. – Я сейчас уйду. А ближе к полуночи вернусь. И старушка удалилась, громко стуча деревянными башмаками. Юлиус с надеждой посмотрел на детину, не собирается ли уходить и тот, но детина уселся за стол и стал сноровисто втыкать нож в стол, стараясь попадать между пальцами растопыренной руки. Тук – тук – тук – тук – тук – тук! И снова тук – тук – тук – тук – тук – тук! Это продолжалось так долго, что, несмотря на нервный стресс, у Юлиуса стали закрывать глаза. А через некоторое время он погрузился в сон. Проснулся Юлиус от того, что его тормошили. – Ишь пригрелся! – раздался ехидный голос старушки. – Просыпайся, голубчик! – Ничего, скоро за всю жизнь отоспится, – гоготнул детина, увиденный Юлиусом в свете фонаря, который держала в руке старушка. Детина бесцеремонно взвалил Юлиуса на плечо и понес. Старушка шла впереди, освещая дорогу. Выйдя из дома, она задула фонарь. И парочка направилась куда-то в ночной тиши. Крадучись, они торопливо перебегали немногочисленные отрезки улицы, освещенные редкими тусклыми фонарями. Юлиус принялся жалобно мычать в надежде привлечь внимание хоть каких-нибудь свидетелей творимого над ним произвола, но детина без обиняков сказал, что перережет ему горло, потому как нести на себе парня ему надоело, так что пусть Юлиус только подаст ему повод. И Юлиус замолчал. Так они прошли не менее квартала, пока впереди не показался узнанный Юлиусом даже в ночи Чертов мост, место, овеянное в Вайтбурге романтикой черной магии и преступности. Юноша услышал шум реки, которая темным потоком неслась между опорами моста. Выйдя на середину моста, детина сгрузил Юлиуса на мостовую. Преступники оглянулись по сторонам, но ни один прохожий в здравом уме и твердой памяти не осмелился бы пойти ночью на Чертов мост. Поговаривали, что свое название он получил оттого, что именно там в полночь можно было встретить самого дьявола и заключить с ним выгодную сделку – душа взамен богатства. Однако Юлиус был бы сейчас рад даже дьяволу, если бы тому приспичило именно в этот час прогуляться по мосту. – Режь веревки! – приказала старушка детине. – Да шут с ними! Так быстрей ко дну пойдет! – не согласился детина. – Дурень! – прошипела старушка. – Так поймут, что ему помогли ко дну пойти. А без веревок спишут все на несчастный случай. Юлиус снова замычал и стал отчаянно отбиваться, но тут же получил удар кулаком по голове, от которого слегка сомлел. Веревки на его руках и ногах были молниеносно перерезаны, а кляп вынут изо рта. А еще через секунду Юлиус был с силой переброшен через парапет и полетел в темную ревущую реку, которая его поглотила. ГЛАВА 15. Ночные откровения Юлиус едва успел набрать в грудь воздуха, как ушел под воду. Намокшие ботинки потянули вниз гирями. Жажда жизни и отчаянье заставили юношу изо всех сил барахтаться, пытаясь всплыть вверх. Как ни странно, это помогло, и его голова показалась над водой.