Мы с князем синхронно повернулись на звук. Из камина вылетело чадное облако, я, кашляя, потерла заслезившиеся глаза. — Какого?.. — начал Анатоль, запнулся, застыл. Из клубов дыма выступал невиданный зверь: размером с упитанного пони, полосатый, черно-белый, с шерстяными кисточками на острых ушах. — Гаврюша? — спросила я хрипло. — Это ты, разбойник? Князь выругался, подобрал с пола обломок сабли и выставил его перед собой. — Ав-р, — сказал ему Гавр и еще до того, как последний гортанный звук истаял, раскинул над спиной блестящие кожистые крылья. Анатоля будто ветром сдуло, васильковые глаза проследили княжескую ретираду, потом посмотрели на меня. — Ав-р? — Красавец, — кивала я радостно, повиснув на мохнатой шее. — Самый красивый в мире кот, который не кот. Как же я рада, что ты жив, разбойник… Это поэтому ты все спиною маялся, у тебя крылышки резались? Гавр уютно по-кошачьи урчал, только от мощности издаваемых им звуков дрожали осколки, усыпавшие пол. Пока я рыдала от того, что горе отступило, питомец буднично сложил за спиной крылья и стал выуживать из мусора съедобные кусочки. — Фу, разбойник, — ласково сказала я, — негоже чудо-зверю объедками питаться. Пойдем посмотрим, куда все подевались. А после я тебя, как полагается, покормлю. Мы вышли из библиотеки. Служаки в черных мундирах, которых оставили охранять дверь, при виде Гавра прижались к стеночкам. — Где Брют? — Наружу все вышли, — ответил ближайший к нам страж. — Там коллизия образовалась… Кивнув, я двинулась к выходу, уверенная, что Гаврюша последует за мной. Коллизия у них. У меня кот, между прочим, которого кормить надо, не до ваших мне коллизий. — А если тебя у меня отобрать вздумают? — подумала я вслух. — Посадят в клетку да начнут билетами за посмотр торговать? Гаврюша заворчал что-то довольно саркастичное, де «пусть только попробуют, видали мы этих отбирателей с гарниром из белых тапочек». Я завязала на поясе шестой узел и вышла на крыльцо. Коллизия выглядела престранно и крайне многолюдно. Присутствовала во дворе толпа освобожденных из часовни, занятая приведением в чувство сомлевшего князя Кошкина. То есть его сиятельство сначала до гостей добежал, а уж после в обморок брякнулся? Ну что скажу, высокий класс. Мне учиться и учиться. — Ты канцлера не видала? — спросила я удачно подвернувшуюся Лулу. Та с усилием перевела взгляд с обнюхивающего ее Гавра и махнула рукой: — Приказные туда побежали, к обрыву. — Это туда, где спуск на пляж обустроен? — Уточнила я, припомнив самолично исполненный чертеж княжеской резиденции. — Иван Иванович с ними? Гризетка невежливо хмыкнула: — Арестовали вашего разлюбезного, теперь вот за собой везде таскают. Тут ее позвали, худой старик, стоящий в стороне от прочих, прикрикнул что-то гортанное, и она умчалась. — А еще я силу приняла, — хвасталась я по дороге Гавру, за неимением прочих слушателей. — Сама в пламя превратилась. Так что, если ума лишусь, хихикать начну или тараканов есть, особо не удивляйся. Кот пообещал удивления не выказывать. Приказные обнаружились у обрыва. Иван был на голову выше двоих служивых, что стояли у него по сторонам. Крестовский отирался чуть позади Брюта, канцлер же что-то довольно экспрессивно втолковывал странному одноглазому, из-под треуголки на плечи спускался водопад украшенных бусинами косиц, отвороты ботфортов доставали до щиколоток, за алым кушаком торчал кривой ятаган. — Явилась, воришка! — закричал ряженый и, сорвав с себя треуголку, помахал мне. — Подходи, скандалить буду! Узрите гнев капитана Артемидора, смертные! По-берендийски говорил он с чудовищным акцентом, растягивая гласные, спотыкаясь на шипящих и ставя ударения в самых нелепых местах. С обрыва открывался вид на бухту, там на волнах покачивалась настоящая пиратская шхуна, ну то есть настоящая воображаемая пиратская шхуна, с черными парусами и потрепанным флагом с изображением мертвой головы. Приблизившись, я присела в реверансе: — Серафима Абызова… — Молчи! — вскричал пират и стукнул меня по плечу треуголкой. — Женщины должны молчать, пока мужчины решают их судьбу. Он развернулся к канцлеру: — Видите, юноша, это мой кот! Мой! Кот Артемидора! Я желаю… Нет, я требую сатисфакции. Эта женщина должна искупить, должна… Канцлера обращение «юноша» слегка фраппировало, он даже оперся на руку Крестовского, будто не в силах устоять на ногах. — Фима, — негромко прозвучало у плеча. — Ты как? Я повернула голову и прислонилась к Ивану. — Как ты? Тебя арестовали? Зорин отодвинулся, увлекая меня чуть в сторону, на запястьях его звякнули кандалы. — Это ненадолго, — пожал он плечами и улыбнулся. — Хотел против князя аффирмацию использовать, да не успел. — Если бы не ты, я бы уже стала княгиней Кошкиной и самой несчастной женщиной в мире. Хочешь, скажи сызнова: «Серафима, жги!» — и мы к лешему спалим тут всех и вся. — Я тебя пробудил… — Вот и возьми ответственность. — Мне пришлось схватить его за шею и привлечь к себе, чтоб не перекрикивать бушующий неподалеку скандал. — На других дев либо женщин даже глядеть с этого дня не смей. — Дурочка, — шепнул Зорин и поцеловал меня быстро и сильно. — Маленькая загорская авантюристка. Один из охранников многозначительно кашлянул. — Этот ряженый кто? — спросила я Ивана, прервав поцелуй и чинно встав рядом. — Гуннар Артемидор Свенский. Имя мне ни о чем не говорило. — А надо ему чего? Тут Гаврюша, требуя внимания, боднул чародея. — Он говорит, — Зорин кота погладил, — что ты похитила его питомца, и требует тебя к ответу призвать. — В каком смысле похитила? — Вытащила из его сна. Небо неожиданно налилось серой влагой, у горизонта блеснула молния, море заволновалось, подбрасывая пиратский корабль. Я вспомнила, как лишилась чувств в руянской пещере, и, пробудившись, обнаружила рядом с собою ворчащего котенка. — Он сновидец, что ли, этот Артемидор? Из Свении? Великий чародей? — Великий — немножко не то слово, Серафима. Он единственный в своем роде. И теперь он желает тебя с собою в уплату долга забрать. Звучало зловеще. Громыхнул гром, зигзаги молний расчертили горизонт, из-за него показалась целая флотилия парусных кораблей. — Он сумасшедший? — спросила я Ивана. — Этот сновидец, который машет сейчас ятаганом перед канцлером Берендийской империи, он безумен? — Даже если так, — ответил чародей, — он может себе это позволить. — Никто в подлунном мире, — орал Артемидор, наскакивая на Брюта, который прятался за спиною Крестовского, — не имеет монополии на сновидцев. Мы выше политики, выше королей! Ваш император, не помню который, у вас они слишком часто меняются, подписал конвенцию! Вы, мальчишка Юлий, не имеете права презреть конвенцию! Семен Аристархович стоял соляным столбом, прикрывая своим телом начальство. — Ты, воришка! — Артемидор вдруг подскочил ко мне, отбросил оружие и сдвинул черную повязку, под ней обнаружился вполне обычный левый глаз, близнец правого. — Юлий говорит, ты не желаешь постигать тайны снов, а собралась замуж. За этого? Я прикрыла Зорина так же, как Крестовский до этого — Брюта. — Нет, нет, господин Гуннар, — подбежал канцлер. — Барышня Абызова должна сочетаться браком с берендийским князем! Все готово к бракосочетанию… — Это правда, воришка? — Господин Артемидор, — спокойно сказала я, — позвольте мне побеседовать с Юлием Францевичем наедине. Десяти минут нам будет достаточно. Скомандовав Гавру ждать, я отвела канцлера за ближайший валун и предложила: — Давайте торговаться.