— В присутственное время. Даже Евангелина Романовна ночами службу нести не может. — Как там Гелюшка? — спросил Иван. Рыжий обстоятельно ему отвечал, а я поняла, что-мой сон перестает мне нравиться. — Брют рыщет, ни на день нас своими заботами не оставляя, — закончил пояснения Семен. — Кстати, Юлий Францевич любопытствовал давеча у нашей Попович, как продвигается твоя, Ванечка, служба, — сказал Мамаев и как-то по-особенному склонил голову к плечу, будто находя в виде Зорина доселе неведомые черты. — Да ты сам на себя не похож! Влюбился, что ли, там на Руяне? Брось! Жозефина тебе физиономию расцарапает! Какой дурацкий сон! Евангелина Романовна Попович, сиречь Гелюшка, а теперь еще и Жозефина? — Я, кажется, понял, для чего чародейский приказ в Брютовой комбинации понадобился, — говорил меж тем Зорин. — Только полной картины составить не могу. — С конца начинай, — велел Семен, и сразу стало понятно, что он этим двоим начальник. — Покушение на августейшего монарха, — послушно ответил Иван. Мамаев расхохотался и толкнул рыжего в плечо: — Ну, господин Крестовский, Семен ты наш Аристархович, много понял? Рыжий смутился, нахмурился, но вскоре тоже хохотнул. Иван смотрел на них с теплотой: — Я, Семушка, лучше по порядку. Есть в нашей богоспасаемой империи некий загорский миллионщик господин Абызов. — Промышленник, — сказал Мамаев быстро. — Все гнумское паровозостроение на его литье завязано. — А с Брютом у него ничего не завязано? Мамаев посмотрел на Семена: — Вполне возможно. — Рыжий Крестовский будто вспоминал что-то. — Погодите, сыскарики, где-то я эту фамилию слышал именно в связи с Юлием Францевичем. Эльдар, кроме металла там что-то есть у этого Абызова? — Да я вам справочная служба, что ли, — озлился Мамаев. — Всенепременно есть, он же не с пустого места литье поднимал. Ну, предположим… Что же там за горами в цене? Пушнина там, пенька… — Сам ты пенька. — Малахит. — Точно! — Семен отвесил соседу щелбан. — Умница ты моя басурманская. На приеме у обер-полицмейстера кто-то восхитился малахитовым столиком в курительной, а Брют сказал, что господин Абызов не желает ему лицензию на добычу переуступить. Крестовский посмотрел на Зорина: — Оно? — Похоже… — А теперь изящно сведи мне воедино господина Абызова, Юлия Францевича и покушение. — Есть у Карпа Силыча Абызова дочь… — Это гораздо интереснее пеньки. И как она? Хороша? Познакомился? — Перебил Мамаев, за что был ухвачен за шею длинной рукой Семена. — И желает барышня сия, — Зорин дурашливости собеседника будто не заметил, — выйти замуж за его сиятельство князя Кошкина. Собеседники Зорина переглянулись и опять рассмеялись. — Это еще только присказка. Барышня не простая, а золотая. Папенька может ей любого жениха купить, но понадобился ей именно князь Кошкин с его аффирмацией. Семен посерьезнел, Мамаев притих, а Зорин продолжал изложение: — На нашу барышню Абызову мощный арасский аркан наложен, запирающий, настолько мощный, что ее способности чуть не в минус ушли. — Аффирмация напрямую связывает носителя с императором. — Крестовский сообразил быстро. — Девица — сильный маг, в момент венчания аркан развеется, ее сила хлынет через мужа к… — Как же изящно! — восхитился Мамаев. — Надежнее убийства венценосной особы и не придумаешь. А ты что, арестовал проказницу? Юлий Францевич от тебя же именно этого ждет. Деву в острог, папеньку на каторгу, имущество в казну, а лицензию — господину канцлеру. — Горазд Юлий Францевич чужими руками жар загребать, — сказал Крестовский. — Если ты нынче же вернешься в Мокошь-град, фактически задание будет исполнено. — Нас в это покушение будут тыкать носом, пока не сделаем то, чего от нас хотят. — Зорин раздраженно хлопнул ладонью о колено. — Пришлют кляузу анонимную от неравнодушного подданного или человечка сдадут по другому делу, чтоб на допросе фамилия Абызовых всплыла. Они помолчали, я обошла Гавра и прислонилась к нему другим боком, погреться. — А отчего же барышня Абызова магии своей не желает? — спросил Эльдар. — Не уверен, но дальний предок барышни знатным некромантом оказался, предполагаю, что такие способности девушке омерзительны. — Какая стихия ее ведет? Зорин вздохнул: — Огонь. — Семен! — Мамаев шаловливо толкнул рыжего в бок. — Добропорядочность Ивана Ивановича под угрозой! Огненная дева испепелит его страстью. Уж кто-кто, а я прекрасно осведомлен, какие желания огонь в своих адептах будит. Говоришь, сильна? — Я не знаю насколько. — Покрасневший Иван Иванович махнул рукой. — Значит, так. — Крестовский тряхнул головой, я заметила, что в обеих мочках у него блестят довольно крупные сапфиры. — Иван остается на острове. Делай что хочешь, хоть сам на барышне Абызовой женись, только к князю ее не подпускай и от себя не отпускай. Мне дней десять форы надобно. Второе, что с Гертрудой Зигг? Гавр щекотал мне усами щеку, я отмахнулась, но рука прошла сквозь кошачий бок, будто сквозь облако. «Роза для розы! — Прогремело тревожно: — Роза!» Пещера исчезла. Пропали приятели-чародеи, диковинные прозрачные потолки и рыбки над ними. Я оказалась в густом непроглядном тумане, ноги не чувствовали опоры, я даже перестала понимать, где верх, а где низ. — Гаврюша! — крикнула я. — К ноге! Команда была скорее собачья, видимо, поэтому мой сонный кот воспринял ее буквально. Через мгновение я уже балансировала, стоя на его широкой полосатой спине. Лоскутники появились неожиданно, заходя сверху клином неопрятных птиц. — N’attendez pas! Не дождетесь! — заорала я по-французски и топнула ногой. — Желаю немедленно проснуться в своей постели! И открыла глаза, комкая в левой руке носовой платок, а правой прижимая к животу храпящего кота. За окном рассветало. ГЛАВА СЕДЬМАЯ, в коей Иван Иванович творит добрые дела, но награды не получает Сцены бывают разных сортов или степеней, как то: Обыкновенные слезы, перемежаемые упреками и разными жалкими словами (жалкие слова надо придумать заблаговременно). Малая истерика. Большая истерика. Обморок. Для обморока употребляется обыкновенно диван с мягкой спинкой… В. В. Билибин. Руководство к устройству супружеских сцен Иван брел вдоль пляжа, миновал обжитую часть берега, рыбацкие сети, разрушенные деревянные мостки, уходящие в воду, разогнал птичий базар упитанных руянских чаек. Он искал тишины и безлюдия. Обнаружив скопление валунов на мелководье, разулся и взобрался на гладкую как коленка вершину одного из них. — Перфектно, — решил он, улыбнувшись, будто удачной шутке. Затем поджал под себя ноги, опустил раскрытые ладони на колени и подставил лицо солнцу и бризу. Дружил чародей Зорин с двумя стихиями в равной мере, с водой и ветром, и здесь мог побыть с ними наедине. После заката будет драка, и он должен к ней подготовиться. Спокойствие, собранность, безмятежность. Близость Серафимы всем этим трем качествам мешала. Видно, слабеет дорогой чародейский аркан барышни Абызовой, раз хлынула наружу жаркая не девичья чувственность.