Летели дни, Бет медленно шла на поправку. Ее синяки зажили, а аппетит улучшился. Теперь только глубокий порез на скуле напоминал об ужасном происшествии. Но вот воспоминания продолжали ускользать от нее, и ни одна ночь не обошлась без мучительного кошмара. Он был всегда одинаковым: комната, наполненная тенями, колышущиеся движения перед глазами и парализующий страх, проникающий в самую душу. Страх, который просто невыносимо терпеть. * * * Удар сокрушительной силы швырнул ее на пол — она упала рядом с большим ящиком, на котором ей было приказано сидеть. Его острый деревянный угол впился прямо в корсет, и дышать стало невозможно. Борясь за каждый глоток воздуха, она пыталась приподняться на руках, грубая древесина ящика врезалась в мягкие ладони. Дверь захлопнулась, прежде чем девушка смогла выпрямиться. Комната погрузилась в абсолютную темноту. Она сидела в сырой тишине. В помещении пахло грязью и гнилью. Вдруг она ощутила нежное прикосновение птичьего пера к своей щеке и услышала шум быстрых крыльев. Тошнота подкатила к горлу. Не осознавая, что пошевелилась, она обнаружила, что лежит на полу, вжавшись в угол, с дрожащими руками. Теперь она не чувствовала мягкого, но угрожающего прикосновения, не слышала трепета крыльев — только свое прерывистое дыхание. Она опустила безжизненные руки в опилки рядом с собой и молилась о забвении. Но ее молитвы не были услышаны. Вместо этого к ней вернулась чувствительность, а глаза снова стали способны видеть. Она разглядела тусклое свечение, исходившее из маленькой щели в стене высоко над ее головой. В безжизненном луче были видны тени от высоко и ненадежно сложенных ящиков и бочек. Спустя некоторое время дверь распахнулась, и ее взору явились три силуэта. Через мгновение дверь за ними захлопнулась. Никто не произнес ни слова, но само их присутствие наводило ужас. Их колеблющиеся тени не имели четких очертаний из-за постоянного движения. Девушку оттащили обратно к ящику и заставили сесть. Она уставилась на тень, которая выходила за пределы луча света. В этой маленькой комнате не раздавалось ни единого враждебного звука. Было очень тихо, словно она внезапно и необъяснимо оглохла. Но она не была слепой, и то немногое, что она могла увидеть, было ужасающим. Рука потянулась вперед, к ней. Она разглядела блестящий отточенный кинжал в форме птицы колибри, острый клюв которой был залит кровью. В комнате, полной темноты, был виден только он. Он вышел на свет. * * * Чаще всего из бездны ужаса Бет вырывал продолжительный вопль — это был ее собственный крик. Она, как правило, обнаруживала себя сидящей в постели с бешено колотящимся сердцем. Бет почти не дышала и тряслась от страха, боясь снова закрыть глаза и еще больше — увидеть колибри: крошечную переливающуюся птицу, вселявшую в нее ужас. В первую ночь лорд Эллерби, испуганный ее криками, ворвался в комнату. Он оглядел помещение, словно ожидал, что в ее полумраке затаились монстры. Но никаких монстров не было, только сны, страшные сны. — С вами все в порядке? — спросил он, едва дыша. Вид у него был крайне обеспокоенный. — Я просто шел к себе, когда услышал вас… Вы кричали. Что случилось? — Он снова оглянулся, но монстры так и не вылезли из своего укрытия. Изможденная Бет села на кровати, повыше натянув одеяло, ее щеки покрылись густым румянцем. — Это был просто сон. Глубоко вздохнув, Джеймс попытался улыбнуться. — Должно быть, это был очень реалистичный сон. — Да, и совсем не радостный. Мне приснился кошмар. — Она засмеялась, сообразив, что именно она сказала, и покачала головой. — Я… — Бет, Бет, — закричала миссис Фогель, возникшая в дверях. Она приложила руку к груди и ахнула, почти задыхаясь от волнения. Ее ночной халат был надет кое-как, а растрепанные волосы падали на лицо. — Я услышала, как вы кричите… О, лорд Эллерби! Что вы?… — С Бет все в порядке? — раздался другой голос из коридора. Очевидно, это подоспела Дейзи. Миссис Фогель уложила Бет обратно, а затем повернулась к лорду Эллерби. — Наверное, будет лучше, если о ней позабочусь я, милорд. Не сказав ни слова, Джеймс выскользнул из комнаты, оглянувшись перед уходом. Он видел, как Бет безумными глазами смотрит в пустое пространство перед кроватью. Она, казалось, вовсе не заметила, что миссис Фогель пришла, а затем покинула ее комнату. В третью ночь повторявшихся ночных кошмаров к Бет прибежала только Дейзи, чтобы сонно поинтересоваться ее состоянием, а в четвертую ночь вообще никто не пришел. * * * Сидя в постели и желая только одного — выздороветь как можно скорее, Бет терла лоб и вздыхала. Как бы она ни пыталась сконцентироваться, в голове не складывалась картинка ее прошлой жизни. Это хорошо, что ей удалось вспомнить любимую еду или цвет, но как насчет семьи, друзей, места, где она живет? Есть ли у нее братья или сестры? Замужем ли она? Сколько ей лет? Доктор Брэнт много раз говорил, что воспоминания вернутся, когда она этого меньше всего будет ожидать и начнет думать о чем-то другом. Но трудно было не думать о прошлом или, по крайней мере, не интересоваться им, ведь оно до сих пор представляло для нее загадку. Чистый лист, как сказал лорд Эллерби. Она могла нарисовать на нем все что угодно. Тем не менее Бет была почти уверена, что в ее прошлом случилось что-то плохое: обстоятельства ее появления здесь красноречиво свидетельствовали о какой-то опасности, катастрофе, о чем-то губительном и страшном. Ее кошмары лишь усилили это предчувствие. Да, что-то случилось. Ее травмы… как они появились: в результате происшествия на дороге или чего-то еще? Чего-то. Это слово постоянно крутилось у нее в голове. Оно было таким неопределенным и туманным и никак не помогало ей приблизиться к разгадке тайны своего прошлого. Что-то произошло. Она должна была выяснить, что… И ей просто необходимо понять, почему все это случилось. * * * Джеймс шел по плиточному полу главного белого холла. В этот момент Кэролайн и Брэнт спустились по лестнице. Молодой лорд остановился у подножия, неотрывно глядя на письмо в руке. — Этим летом меня собираются вызвать в Лондон для голосования, — сообщил он недовольным тоном. — Палата лордов хочет остановить лицензирование каперов. Голосование будет напряженным, к тому же лорд Хантон отошел от дел. — Джеймс нахмурился и поцокал языком, демонстрируя свое неодобрение. Конечно, все это было больше напускное. Он хотел выказать уверенность, хотя сам испытывал смятение. Джеймс надеялся, что его обязанности в палате лордов подождут, что он сможет сначала посоветоваться с кем-то, а затем постепенно войти в курс дела. — Может быть, мама сможет порекомендовать кого-то, — сказала Кэролайн. — Например, лорда Леври или лорда Волчера. Кого-то, кто поможет тебе разобраться во всей этой процедуре. Я знаю, что тебе не по себе от того, что уже в ближайшее время ты должен будешь занять место отца в парламенте. Джеймс покачал головой, все еще глядя на письмо в руке, — сестра хорошо его знала. — Давай не будем тревожить маму. Я напишу лорду Леври напрямую и посмотрю, что из этого выйдет. — Джеймс аккуратно сложил письмо вчетверо. — Итак, как наша пациентка? — Намного лучше, — хором ответили Кэролайн и Брэнт, когда вошли в гостиную. — Если не считать периодических головных болей, полагаю, она полностью поправилась, — продолжил Брэнт. — Чего не скажешь о ее памяти. — Он неловко присел на стул. — Мне кажется, память не вернется к Бет без какого-то стимула, — сказал Джеймс с глубоким вздохом. — Нам нужно найти этот стимул. Кроме того, поскольку никто не приехал, чтобы опознать ее, мы сами должны разыскать ее родных. А пока мы занимаемся поисками, миссис Фогель подумает, чем Бет может заняться в нашей усадьбе. — Джеймс, мы должны непременно предложить ей место в нашей семье, пока нам не удастся узнать о ее прошлом. Я уверена, что она — дочь дворянина. — Кэролайн пустила в ход свою самую обворожительную улыбку, которую использовала, пытаясь добиться своего. — Поговори с ней, и ты поймешь, что я имею в виду. — Я говорил с ней много раз. — Джеймс не хотел признавать того, что точно знал: его сестра права. — У Бет благородное поведение, речь и манеры хорошо образованной молодой леди. Это чрезвычайно усложняет ситуацию. Она ехала совсем одна в пассажирском экипаже, в грязном, рваном платье. И это обстоятельство казалось Джеймсу весьма загадочным. — Я пришлю к тебе Бет сегодня днем, — продолжала настаивать Кэролайн, — чтобы ты смог сам все понять. Джеймс кивнул, отвернувшись к камину. * * * — Добро пожаловать. Проходите. — Джеймс встал и указал жестом в сторону кресла у стола. Он пытался казаться небрежным, но в сложившихся обстоятельствах это было трудно сделать. Усмехнувшись про себя, он узнал платье, что было на Бет. Оно принадлежало Кэролайн, на нем были видны брызги от краски, но, тем не менее, смотрелось оно вполне элегантно и было к лицу его новой владелице. Бет грациозно скользнула по комнате и слегка наклонила голову, прежде чем сесть. Джеймс некоторое время молчал, собираясь с мыслями. Он никак не мог вспомнить, о чем именно собирался поговорить с девушкой. — Ах, да, Бет. Мы должны решить, что будем делать дальше. — Он на мгновение замолчал, наблюдая, как Бет облизнула губы. — Мы думали, что ваши родственники к этому времени уже объявятся, — продолжил он. — В почтовой гостинице их направили бы к нам. Но, поскольку никто не приехал, мы сами должны начать поиски. — Конечно. Спасибо, лорд Эллерби, за то, что приняли меня при таких необычных обстоятельствах. — Последовавшая за этими словами тишина была довольно неловкой. Джеймс встал и взволнованно прошелся по комнате. — Это было самое меньшее, что мы могли сделать, — наконец сказал он, стараясь не смотреть ей в глаза. — Удалось ли вам что-нибудь вспомнить? Джеймс замер, ожидая ответа. Он надеялся, что она сможет что-то предложить: новое воспоминание, какое-то ощущение из прошлого, место, где она бывала в детстве. Бет опустила глаза и вздохнула: — Боюсь, что нет. Джеймс нерешительно пожал плечами. — Не переживайте, — сказал он. — Мы не бросим вас в беде, а пока выясняем все обстоятельства, вы будете жить здесь как член нашей семьи. — Я ценю ваше предложение, но предпочла бы остаться в крыле для прислуги. Мне не нравится идея выдавать себя за благородную даму, чтобы потом выяснилось, что я — дочь мусорщика. Джеймс рассмеялся, но затем понял, что Бет говорит серьезно. Ему пришлось усмирить свое веселье.