— Произошедшее было настолько непримечательным, что большинству свидетелей поначалу было трудно что-либо вспомнить. — Инспектор Дэвис покачал головой. — Тем не менее они согласились с тем, что этот человек был не похож на простого рабочего. — Джентльмен? — удивленно спросил Джеймс. — Боюсь, что так, — вздохнул лорд Хантон. — Это стало еще очевиднее, когда я получил послание. — Послание? — Ребекка глубоко вздохнула, пытаясь справиться с дрожью, которая пробирала все ее конечности. — Да, его кинули в почтовый ящик. Мы обнаружили это, когда Джереми пришел узнать насчет тебя и твоей сестры. Они не требовали денег, как мы ожидали. В нем содержалось требование, чтобы я изменил свою позицию в отношении каперских лицензий и оказал влияние на других членов палаты, чтобы они поступили так же. — В послании говорилось обо мне и Элизабет? — Ребекка видела, что ее отец отвел взгляд, прежде чем кивнуть. — Что именно там было сказано? — Там ничего не говорилось, все было гораздо хуже… — Лорд Хантон посмотрел на Дэвиса. — Мисс Хантон, дело даже не в том, что именно там было написано. Сама подача принесла вашему отцу гораздо больше страданий, — повторил инспектор. — В конверте были ваши кольца и кольца вашей сестры. И еще пряди волос. Все перепачкано кровью. Даже записка была в нем. Ребекка неосознанно потянулась к руке Джеймса. — Волосы, кровь и кольца, — повторила она. Она чувствовала тепло его заботливых пальцев, и возрастающее волнение словно сходило на нет. Волосы, кровь и кольца. Это больше, чем совпадение. Это суть ее кошмаров… Ребекка повернулась к доктору Брэнту. — Как вы думаете, мы могли бы вернуться к доктору Фотерби сегодня? — Ее плечи неожиданно содрогнулись. — Думаю, нам нужно рассмотреть мои сны с другой стороны. Возможно, доктор Фотерби поможет ей раскрыть смысл ее снов, которые все больше и больше напоминают воспоминания. Воспоминания, которые могли бы помочь им найти Элизабет. * * * — Ах! — вздохнула миссис Фогель с довольной и мечтательной улыбкой. Она выглянула из окна столовой. Перед ней раскинулся поистине прекрасный вид: подъездная дорога, пестрый палисадник и природное умиротворение, которым она всякий раз наслаждалась. Но не этот восхитительный вид вызвал такую реакцию у занятой экономки. Она увидела молодого джентльмена, прыгавшего неуклюже на ухабах верхом на старом пони. Он возвращался обратно в Уэлфорд Миллз. На его лице было заметно волнение, а живой шаг и манеры — полны драматизма и отчасти комичны. Миссис Фогель видела, что парень был необычайно воодушевлен, хотя в этот раз его костюм был далек от его обычной безупречной манеры одеваться: он одолжил простой коричневый пиджак у Роберта, изрядно потрепанную, немного испачканную шляпу у Пола и кучу других вещей… С какой стати он решил оседлать старого пони? Что ж, миссис Фогель могла только предполагать, что он и Генри попали в передрягу. Она отошла от окна и вернулась к делам. Что делать с пианино? Инструмент теперь был совершенно расстроен. Человек, который сегодня утром пришел для его наладки, был самым неумелым настройщиком, которого она когда-либо встречала. Он говорил и задавал больше вопросов, чем все настройщики вместе взятые, с которыми она имела дело на протяжении многих лет. Обычно это тихие, одинокие люди, которые стараются больше слушать, чем говорить, или предпочитают вообще избегать разговоров. Этот же проходимец неустанно болтал, и, хотя он понажимал несколько клавиш на рояле, казалось, его совсем не интересовали струны. Ну и миссис Фогель отправила восвояси, не дав ему даже закончить работу. Никаких изменений в звучании инструмента она не отметила. Экономка сочла его шарлатаном, который пытался зарабатывать себе на жизнь тем, в чем совершенно ничего не смыслит. Ей следовало догадаться. Его одежда должна была дать ей подсказку. Негодяй ввел ее в заблуждение. Его пиджак был плохо застегнут, но в то же время осанка была слишком гордой, а походка — почти наглой. И он был в совершенно неподходящей к такому непрезентабельному образу обуви. Начищенные до блеска ботинки! Что за кич! Он явно не шел долгое время по пыльной дороге. Нет, она не знала, в какую игру играл этот бродяга, но не удивилась бы, узнав, что он никогда в своей жизни не настраивал пианино. Ей так много надо было сказать Уолтеру. * * * Держа двумя руками клочок морщинистой бумаги, Кэролайн передала его инспектору Дэвису. — Не знаю, поможет ли это как-то нам, но вот. — У Кэролайн немного перехватило дыхание, отчасти от страха неудачи, отчасти от того, что она слишком быстро поднималась по лестнице. Она вернулась на свое место и сложила дрожащие руки на коленях. Инспектор Дэвис поджал губы и несколько мгновений смотрел на список. — Качественная бумага, — наконец сказал он. Его голос прозвучал чересчур громко в безмолвном ожидании. — Потрепана, но не порвана. Ее писали не на скорую руку, потому что слова выведены аккуратно, буквы достаточно витиеваты, но не чересчур. Сложно определить, чья это рука, мужчины или женщины. — Он передал бумагу лорду Хантону, чтобы услышать его мнение. Пожав плечами и покачав головой, лорд Хантон вернул ее обратно. Кэролайн повернулась к Дэвису. — У вас нет подозреваемых? Совсем никого? — Она не хотела, чтобы ее слова звучали как обвинение. — Кому это больше всего выгодно, если вы поддержите каперские лицензии? — спросил Джеймс. Лорд Хантон быстро пожал плечами. — Все дело в деньгах, конечно. Каперы — это, по сути, легальные пираты, какие бы намерения и цели они ни имели. Большинство владельцев судов, финансирующих каперов, базируется в Вест-Индии, но, конечно, не все. Тот, кто решил похитить Ребекку и Элизабет, считал, что при голосовании в палате лордов моего влияния хватит, чтобы обратить ситуацию в их пользу. — Это тот, кто готов был рискнуть всем, — тихо сказала Ребекка. — Да, в самом деле, — сказал Дэвис. — Но многие предпочитают не открывать карт, никогда не показывать своих истинных целей. Трудно расследовать преступление, о котором никто не знает, кроме, конечно, самих преступников. — Дэвис едва мог скрыть разочарование, когда посмотрел в сторону лорда Хантона. — Мы объявили, что мисс Хантон уехала навестить тетю в Шотландии. Нам пришлось использовать в качестве предлога для расследования украденную брошь. — Лорд Хантон откинулся на спинку стула и с усилием потер лоб. — Мы несколько приуменьшили проблему. — Он кивнул инспектору. Дэвис вынул блокнот из кармана и стал переворачивать страницы, все время качая головой. — Но пока ничего не складывается. Возможно, если бы вы смогли описать пережитые приключения, нам удалось бы собрать все воедино. Ребекка попыталась спокойно и беспристрастно описать события, которые привели их в итоге в Лондон. Если бы не смерть Дейзи, у нее это хорошо получилось бы. Но Ребекке пришлось несколько раз во время своего рассказа остановиться, чтобы промокнуть текшие по щекам слезы. — Очень мудрое решение, — сказал Дэвис, услышав историю об Элизабет Доббинс, лежавшей на смертном одре. Он кивал на протяжении большей части повествования. — Не удивлюсь, если преступники поначалу не проявляли себя. Но когда о твоем выздоровлении не последовало никаких новостей, они, должно быть, были озадачены. Это объясняет промежуток времени до первого инцидента. Насколько мне известно, вы считаете это попыткой кражи со взломом в усадьбе, но, скорее всего, это исчезновение вашей горничной. Дэвис закрыл один глаз и прищурился, словно пытаясь что-то прочесть с большого расстояния, затем выпрямился, ослабив хмурый взгляд. — Кража произошла в ночь смены Дейзи Бартли. Можно предположить, что они допросили ее и узнали, что мисс Хантон не помнит, кто она такая, и уж, конечно, не помнит своих похитителей. Это, вероятно, придало им смелости. Но вот чего Дейзи не могла им сказать, так это того, что вы больше не находились в крыле для прислуги. В тот день вы переехали в хозяйское крыло. Ребекке было трудно слушать инспектора Дэвиса, рассуждающего так просто о последних часах жизни Дейзи. Она не отрывала глаз от пола. Неожиданно ее отвлекло легкое прикосновение. Джеймс скрестил их мизинцы вместе. Это был простой жест глубокого понимания, который принес ей утешение. — Все еще полные решимости, — продолжил Дэвис, — они пытались поймать вас после похорон. Но я должен сказать, что уловка Патерсона была уже отчаянием. Хотя могу признаться вам, почему агент, на которого ссылался Патерсон, на самом деле был нашим агентом. — Дэвис кивнул лорду Хантону. — Патерсон, должно быть, услышал о том, что о вас наводят справки, и понял, что вскоре вас найдут. Отсюда и его неудачный обман. Затем, впав в отчаяние, они попытались убить вас. Ребекка повернулась лицом к отцу: — Они думали, что я умерла. Моя смерть гарантировала бы им безопасность, а теперь они могут использовать Элизабет в качестве пешки в своей гнусной игре. Значит, они послали тебе еще одно требование? — Она увидела взгляд, которым обменялись инспектор и ее отец. Один из них кивнул, а другой произнес: — Да, это так. — Что было сказано в записке? — спросила Ребекка. — Она была короткой, все только по делу, ни слова ни о тебе, ни об Элизабет, — ответил лорд Хантон. — В ней говорилось, что я должен проголосовать против каперских лицензий и другого выхода у меня нет. — Это все? — Ребекка снова бросила взгляд на отца. — Что нам теперь делать? — спросил Джеймс. — История о пребывании мисс Хантон в Шотландии останется в силе до тех пор, пока кто-либо не узнает о событиях прошлой ночи. — Инспектор Дэвис посмотрел на лорда Хантона осуждающе. — Я увеличу охрану вокруг усадьбы, но, думаю, будет лучше, если вы, мисс Хантон, по возможности не станете выходить на улицу. Конечно, за исключением вашего визита к врачу. Ребекка нахмурилась, посмотрев на своего отца. — Лорд Хантон… папа, — сказала она — ей было странно называть его так, — я просто схожу с ума от беспокойства об Элизабет. Не могу вспомнить ее, но… она моя сестра. Я… я… она же там совсем одна. Ей не на кого надеяться. Может, она чувствует, что ее бросили? Жива ли она? — Бекка подняла руку и поднесла ее к груди. Ее сердце бешено колотилось. — Нет, Бекка, остановись, — сказал отец грубым голосом. — Эти мысли съедят тебя заживо, если будешь постоянно об этом думать, и тогда сама окажешься беспомощной. Ты не сможешь ничем помочь Элизабет, если будешь сидеть и терзать себя. — Казалось, он знал, о чем говорил. — Лучше представь, что с Элизабет все в порядке и скоро мы все будем вместе. Но из глаз лорда Хантона текли слезы, и было понятно, что его настоящие мысли приносили ему боль и муки. * * * — Продолжай говорить, дорогая, — поддерживал ее доктор Фотерби. — Не теряйся в том, что видишь. Ребекка нахмурилась. Легче сказать, чем сделать, гораздо легче. Образы и видения, мелькающие перед ее закрытыми глазами, стали четче, чем когда-либо. И ясность оказалась страшнее, чем тени. Жестокость больше не была чем-то всеобъемлющим. Она была направлена на нее, и боль стала еще острее. Но, несмотря на то что теперь она смогла прочесть этикетки на коробках из своего видения и даже описать перекладины на дверях, мужчины все еще оставались безликими, а их слова — бессмысленными. Хуже всего было то, что у нее не было ощущения, что сестра где-то рядом. — Что это значит? — Ребекка открыла глаза и посмотрела на Кэролайн, стоявшую у двери и готовую перехватить ее очередную попытку побега. Ее подруга пожала плечами и сжала губы. — Ничего, дорогая, совсем ничего. — Доктор Фотерби откинулся назад. — Это не память, а ее интерпретация. Полагаю, травмы, которые нанесли вам похитители, для вас настолько существенны, что сейчас ваш разум пытается понять смысл произошедшего. Вы пока не можете разобраться с его отдельными частями. Тот факт, что ваши воспоминания о кошмаре становятся яснее, очень обнадеживает. Это говорит о том, что вы в состоянии справиться с произошедшим. Доктор Фотерби был рад узнать, что его несчастная, безымянная, одинокая пациентка обрела имя. Он высказал убеждение, что полное выздоровление было вполне возможно. Хотя на вопрос «когда» он пока не мог ответить.