– Кого проклинал? – Судьбу свою злую. Позор, что на его голову свалился. Спалить все собирался, чтобы и духу от этого позора не осталось бы. – И спалил? – Может, он и спалил, – спокойно согласился старик. – А может быть, и большевики после него набедокурили. Там ведь все быстро очень завертелось. Война мировая, революция, Гражданская война… Кто теперь вам точно скажет, как делото было? Лично я на большевиков грешу. Большевики ведь тоже не особото с барской собственностью в те времена церемонились. Это уж после декрет вышел и в силу вступил, что все прежние усадьбы нынче вроде как народная собственность, и потому их надлежит не уничтожать, а наоборот, в целости и сохранности новой власти передавать. Только кто бы усадьбу ни спалил, драгоценности он оттуда предварительно изъял. Потому что после сколько по пепелищу ни рыскали да в золе ни рылись – ничего в ней уже не было. Услышав последнюю фразу, Мариша насторожилась: – Драгоценности? О каких это драгоценностях идет речь? – Да о барских, – все так же спокойно произнес старик. – Барынято наша, изза которой весь скандал поднялся, очень уж она до побрякушек драгоценных охоча была. Ну а старик, баринто наш бывший, любил свою молодую жену. Ну а любя ее, он, ясное дело, во многом ей навстречу шел. – А мы слышали, он деспотом был. Никуда жену от себя не отпускал. – От себя и из усадьбы он ее, и верно, не отпускал. Да и правильно делал – увели бы кралю в пять минут! Но все, чего она ни пожелала бы, ей по каталогу присылали. И все эти женские побрякушки барин беспрекословно оплачивал. Благо, человек он был далеко не бедный. В те годы его камнем фасады почти всех домов в Санкт-Петербурге да и в других городах обкладывали. Было нашей барыньке на что себе обновы справлять! Да у нее одних только платьев не меньше сотни, говорят, было! И к каждому платью, так она от мужа требовала, чтобы беспременно отдельно драгоценный гарнитур был! – Зачем это ей? – Развлекалась, знамо дело, так, – авторитетно пояснил старик. – Погодите, погодите! – перебила его Мариша. – Выходит, старый барин и его барынька почти до самой революции в усадьбе прожили? – Так и было. – А как же другой хозяин? – Какой другой? – изумился старик. – Путов. – Так Путов – это и была фамилия нашего барина. – Как?! – ахнула пораженная Мариша. – Путовы – это дворянский род?! – Усадьба им принадлежала, – твердо сказал старик. – Но работы они не чурались. Старый барин от зари и до зари вкалывал. Это его барынька дома одна сидела и от безделья маялась. Моя бабка у них в доме прислугой была. Так что я ее рассказы много раз слышал. Самто я тех времен не упомню. А бабка моя в детстве мне обстоятельно о тех барах рассказывала. Она и сама у них в услужении была, пока за деда моего замуж не вышла да из усадьбы в его дом и не ушла. Подруги переглянулись. Значит, призрак старого барина – это предок самой Милы? Почему же ее отец сказал, что трагедия произошла совсем с другой семьей? Впрочем, вероятно, Катерина Семеновна, не желая травмировать психику своего сына в детстве страшными рассказами, смягчила семейную легенду. Частично рассказала правду, а частично ее утаила. Вероятно, когда ее сын вырос, она могла бы поведать ему всю правду. Но вот беда, взрослый Олег Игоревич не проявлял ровным счетом никакого интереса к усадьбе своих предков. – Выходит, у вашего барина сын остался? – Точно. Самый что ни на есть родной. Единственный наследник! Наследник! Выходит, Мила, Наташа и их отец ведут свой род именно от этого молодого человека. Странно, что Наташа была совсем не в курсе столь драматической истории, приключившейся с представителем их рода. Да и отец девушек тоже был не до конца посвящен матерью в подробности давнишней трагедии. Одна лишь Катерина Семеновна знала правду. Ну и, вероятно, еще Мила. Почему же младшей внучке старухой была оказана такая высокая степень доверия? – А что же с тем молодым барином дальше было? – заинтересованно спросила у старика Мариша. – Это мне не ведомо. Но одно могу сказать, тут он у нас больше не появлялся. Как суд над его матерью свершился, усадьба сгорела, он кудато и пропал. – А больше детей у барина и его барыньки не было? – Чего нет, того нет. Кабы у барыньки и другие детки опосля их наследника народились, так, глядишь, и дурь бы из нее такая не полезла. А тут ведь как получилось: мальчонку своего, первенца, она еще в юности народила. Ей тогда и шестнадцати еще не исполнилось. И потом – все! Как отрезало. Ни одного ребенка за все годы супружества. Сначалато она с мальцом забавлялась. А как отец его за границу на учение сослал, так барынька наша и вовсе затосковала. Муж целыми днями то на каменоломне, то с ревизией по своим владениям ездит, а барынька дома сидит – одна. Дураку ясно, что от такой жизни на стену полезешь. Или к другому мужчине интерес проснется. Молодая ведь женщина, не старуха какаянибудь! – А муж, что же, не понимал этого? – Видать, не понимал. Или думал, что подарками дорогими да нарядами шикарными он жену свою отвлечет. Вот уж глупость так уж глупость! Чем больше у женщины красивых платьев, тем сильнее ей хочется выйти в свет и нарядами своими похвастаться. И если лишить ее такой возможности, то она буквально взбесится. Что, собственно говоря, и случилось с молодой барынькой. Повесилась, скуки ради, на молодого управляющего. А он, не будь дурак, мигом смекнул, какую выгоду принесет ему брак с молодой хозяйкой. Ну и начал ее подначивать и против старого мужа настраивать. И вот что интересно: а как звали этого прыткого молодчика? И вообще, что было дальше с барынькой, а также с ее сыном и шустрым любовником? Еще до суда?.. Несмотря на такой обстоятельный рассказ и подробную информацию о том, что произошло в барском доме, где именно находился этот дом, старик мог объяснить лишь на словах. К этому моменту он уже так основательно надегустировался и водочки, и наливочки, и винца, и пивка, что передвигаться решительно не мог. Да и речь его утратила былую связность, так что подруги начали уже подумывать о том, где бы им найти нового проводника. С этим стариком они отправляться в путь не решались. – Да что там смотретьто? – отговаривала их хозяйка. – Сказал же вам мой, ничего там нет! Немного камней, фундамент, вот и все! Все, да не все! Подруги были уверены, что гдето поблизости от развалин поместья обитает потерявшаяся девушка Мила. И подругам следовало ее найти и вернуть обратно, к любящим и сходящим с ума от тревоги за нее родителям. В качестве проводника в конце концов все же подошел соседский парнишка: ему явно тоже хотелось подработать на чокнутых горожанках, которые покупают наливку, вино и водку за простой рассказ о былых временах. Парнишка оказался ушлым и сразу же заломил немыслимую цену. – Два бутылки беленькой! И одну – непременно вперед! Хорошо еще, что вмешалась соседка, осадившая нахала: – Молчи! Вперед ему! Опосля получишь! А то с пьяных глаз ты их на Кудыкино болото заведешь, а не в усадьбу. И многовато для тебя двух бутылок будет. Одной обойдешься! – С чего это мне только одну? – обиделся парень по имени Славка. – Вашему дяде Семену они вон сколько разного бухла купили, а мне – только поллитра? – С тебя и того много будет! – Так я же не один пить буду! Торг грозил затянуться. Поэтому подруги все же пообещали парню две бутылки, но – после возвращения. Гарантом сделки выступил все тот же сосед, который кивал с важным видом и пьяно икал. Вид назюзившегося старика убедил парня в том, что городские его не обманут. И вот все трое отправились в путь. – Ого! Да у вас машина! – воскликнул Славка, явно жалея, что сразу же не запросил три или даже все четыре бутылки. И тут же прибавил: – Только машину вам придется оставить! – Почему это? – Не пройдет она там, куда я вас поведу. – Туда что, дороги нету? – Какая дорога?! – поразился Славка. – Если когдато и была, я тех времен не знаю. Давно все деревьями заросло! – А вот в каменоломню до сих пор вполне приличная дорога ведет. – Так там все камнем выложено. А в усадьбу грунтовка вела. За эти годы все заросло. Верно вам говорю. Впоследствии подруги узнали, что дорога в усадьбу все же была, но шла она кругом. И в сторону от нее им все равно пришлось бы топать пешком, потому что жадные воры, уволокшие с развалин слишком большие камни для собственных построек, зачастую бросали их посреди пути, не справившись с тяжелой ношей. Вот хитрый Славка и решил, что лучше уж сразу же пойти пешком, чем тратить время еще и на ту часть, которую предстояло бы проделать на машине. Подруги спорить не стали. И бодро затопали следом за своим проводником через леса родной области, даже не подозревая о том, какие нелегкие испытания выпадут на их долю в этом путешествии. Трудности начались почти сразу же. Дорога, которой вел их проводник Славка, стала малопроходимой очень быстро. – А чего вы хотели? – в ответ на недовольные реплики подруг заявил этот малый. – Экскурсии сюда не ходят, вот и заросла тропинкато! Но все же подруги заметили, что коекто тропинкой к старой усадьбе пользовался. Местами веточки кустарника и молодых деревьев были обломаны, словно тут продирался ктото очень большой. Или возможно, они были сломаны просто для того, чтобы создать ориентиры и не дать комуто заблудиться? Второй вариант подругам нравился куда больше. Поскольку вокруг постоянно раздавались какието шумы, слышались шорохи и хруст. А их проводник все чаще и чаще озабоченно оглядывался по сторонам. И в глазах его, как показалось подругам, уже пару раз мелькнул огонек страха. – Не пойму, – пробормотал он наконец. – Медведь, что ли, какойто приблудился? Топает, как слон! Представив себе медведя таких размеров, подруги похолодели. Однако все закончилось благополучно. Ни медведь, ни слон, ни лихой человек им не встретились. И все втроем они вышли к развалинам старой усадьбы. При первом же взгляде на нее становилось ясно: жить тут никто не может. Ни крыши, ни стен, ничего другого тут просто не было. Самая обычная груда тех самых знаменитых серых камней из каменоломни, густо поросшая кустарником. Если бы подругам не сказали, что это и есть усадьба, они бы спокойно прошли мимо, даже не задержавшись. – Если Мила гдето здесь или была здесь, тут должны были остаться ее следы, – прошептала Мариша на ухо Инне. Та согласно кивнула. И обе подруги, к вящему недовольству проводника Славки, полезли вверх по камням. – Куда вы?! – закричал он им вслед. – Камни могут упасть! Не хватало еще тащить вас отсюда с переломами и на своих плечах! Вернитесь назад! Говорю вам, там опасно! Но подруги его не послушались. И Славке, который явно боялся оставаться один – шумы подступавшего к самым развалинам леса его почемуто изрядно тревожили, – пришлось последовать за девушками. Тщательный осмотр развалин принес свои плоды. Подруги нашли старый резиновый кед и шерстяную шапочку. Кед был старый. Его когдато синяя ткань сама расползлась в руках у Инны. Такие кеды носили в советских школах на уроках физкультуры. И промышленность давным-давно перестала выпускать это убожество, от которого нещадно болели ноги, а на весь спортивный зал раздавался противный скрип. Зато шапочка понравилась подругам гораздо больше. Она была явно новенькой, пушистой. От дождя она была укрыта чемто вроде навесика и поэтому выглядела так, словно ее только что принесли из магазина. Цвет у нее был темно-малиновый, с мелкими, вышитыми на шерсти розовенькими шелковыми цветочками. Очень симпатичная и недешевая шапочка, явно принадлежащая молодой девушке-моднице или, в крайнем случае, молодой женщине. У этой шапочки было и еще одно достоинство. Судя по ее свежему виду, она еще ни одного сезона не полежала под снегом. И запачкана она была лишь самую малость. К тому же лежала она в таком удобном месте, что сразу же создавалось ощущение: ее хозяйка сидела здесь, на прогретых солнцем ровных камнях, отдыхала на них. Затем она пошла дальше, а свою шапочку просто забыла. Шапочку Мариша прикарманила и бережно положила ее туда же, где уже лежал синий лоскуток подкладочной ткани. – Вот так вот, – с удовлетворением произнесла она. – Кое-какой улов у нас уже есть! – Тоже мне улов! Шапка и кусок тряпочки! – Возможно, обе эти вещи принадлежат Миле. Нужно вернуться в город и показать их ее родным.