Наверняка он в очередной раз убедился в мудрости своего решении переселиться в Плюс. Ни грязи, ни запахов, ни бактерий — это ли не идеальный мир, обиталище чистого разума? Поймав себя на зломыслии, Мирон устыдился. Платон спас их со Збышеком задницы. Он честно не бросил их до самого конца, пока батареи киборга выдавали хоть искру энергии… Он представил: как это? Чувствовать, что тело постепенно замедляется, теряет силы, подвижность, дееспособность. Разум угасает, перестаёт передавать команды холодеющим конечностям… А ведь это похоже на смерть, — подумал он. — Чёрт возьми, Платон пережил настоящую смерть!.. А если он не успел выбраться? — спина похолодела. Несмотря на то, что сейчас Мирон находился в теле виртуального аватара, его затошнило. — А вдруг Платон не смог вовремя покинуть разум киборга? Да нет, — тут же он одёрнул себя. — Он мог находится в сотне мест сразу: управлять конвертопланом, решать логические головоломки, вскрывать чей-нибудь лёд… Наверняка он прекратил контакт с разумом киборга до того, как батареи разрядились окончательно. — Платон? — позвал он ещё раз. Тишина. Ладно, попробую немного позже, — решил Мирон. А пока… Стоит пробежаться хотя бы по верхам, сообразить, что творится в мире. В ужасы, рассказанные чужими людьми, всё ещё не верилось. Хотелось составить собственное мнение. Разобраться, что к чему. Так-так… Беспорядки, беспорядки, беспорядки… Луддиты громят Ванны — надеются таким образом покончить с Нирваной; их усилия — пиксель на квадратный километр, в-основном пострадали компьютерные клубы подешевле — те, что не могли себе позволить услуги охранной фирмы или хотя бы стальные решетки. Люди всё равно продолжают зависать в Нирване: денег на душу населения становится всё меньше, работы нет, так что виртуальный сон — единственный способ прокормиться для большинства. Выходка Амели — и его, что греха таить, и его тоже, — поимела свои результаты: упразднение одной корпорации, слияние двух других и скачок ценных бумаг на бирже. Вот и всё. Да, она спровоцировала неразбериху — перестановки в верхних эшелонах власти обрушили на головы младшего состава волну увольнений, породив миллионы недовольных. Но волна прокатилась — и схлынула. Люди нынче не склонны к самопожертвованию. Молодежный брэнд «Ушки НА Макушке» выпустил новую линейку одежды осень-зима, и теперь все мечтают о модных шапочках в виде голов животных… Особой популярностью пользуются, разумеется, кошачьи модели «Тигра» и «Кот Баюн», перчатки в виде кошачьих лапок — в подарок. Идору Митико даёт концерт одновременно на сорока площадках по всему миру — духовно-эмоциональное слияние через Плюс позволит ощутить себя частицей Великого Бессознательного. Известный на весь мир психоаналитик Эол выпустил бюллетень: о чём модно думать в этом сезоне… «Лёгкая тоска с примесью ностальгии, капелька неуверенности в себе, эмоциональное восприятие фиолетового, как экзистенциального цвета поколения — а вообще, ни о чём не парьтесь, всё будет тип-топ…» Мирон вынырнул из Плюса с чувством, что его хотели одновременно приласкать, напихать полный рот жвачки и изнасиловать. Старею, — подумал он, ожидая, пока горячая ионизированная вода смоет остатки геля. — Потерял иммунитет к показухе, которую постоянно долбят в мозги через Плюс. Подумать только! Всего полгода назад я искренне считал, что настоящая жизнь — именно там. Теперь у меня — перманентный Синдром Гиперреализма… Крышка Ванны беззвучно отошла в сторону, Мирон подтянулся на руках, перекинул ноги через край, и… На полу, свернувшись калачиком на его одежде, спала Амели. А ведь я ждал чего-то в этом роде, — подумал Мирон. — Проверил все двери, всё запер на десять замков… Потому что жопой чуял: она объявится. И как всегда — в тот момент, когда я меньше всего буду ждать. Лицо Амели осунулось. Под глазами залегли желтоватые тени, волосы выглядели неопрятно, губы потрескались. В уголках глаз обозначились морщинки, которых раньше не было. Одета она была в немыслимой радужной расцветки плащ — через секунду Мирон понял, что это ткань-хамелеон, и сейчас она приняла цвет ковра на полу. Ноги в тяжелых армейских ботинках девушка поджала под себя, каблуки были измазаны в красной глине — где она её отыскала, посреди Москвы?.. — И долго ты будешь на меня пялиться? — спросила Амели, не открывая глаз. — Ты лежишь на моей одежде, — спрашивать, как она сюда попала, было бессмысленно. — Забирай, — сев на полу, она швырнула ему джинсы. Мирон оделся с каменным лицом, игнорируя её пристальный взгляд. Застегнул пуговицу на ширинке, рубаху надевать не стал — в комнате было душно, спёртый воздух неприятно жег лёгкие. — Знаешь, тебе бы пошла тату, — сказала Амели, поднимаясь и шествуя вслед за ним в гостиную — Мирон запоздало сообразил, что она могла заявиться не одна, но слава богу, ошибся. — Трайбл на бицепсе, или что-то в таком духе. Он оставил её слова без ответа. Клубный сэндвич, картофель-фри, молочный коктейль, стэйк из натуральной клонированной говядины… Пока он принимал тележку у официанта — которым вполне мог оказаться переодетый сотрудник фирмы «Ратибор» — Амели скрылась в спальне, с пока ещё целомудренно заправленной кроватью. Мирон не обольщался насчёт новых друзей: наверняка номер утыкан жучками и камерами, так что о присутствии Амели уже знают. Но пока не трогают: хотят выяснить, что понадобилось внучке покойного Карамазова в Москве… Амели ела так, словно не видела ничего калорийнее обезжиренного йогурта уже месяц. Скинув мешковатый плащ, она оказалась в пижамных шортах и короткой маечке. В этой одежде она была, когда я ушел из модуля Капюшончика, — сообразил Мирон. — Чего ей стоило добраться сюда, в Москву — лучше не спрашивать. Впрочем, у миллиардерши Орэн Кеншин везде есть свои люди… Так что вряд ли она подвергалась таким уж лишениям, — он прекрасно понимал, что пытается успокоить совесть. Потому что теперь кажется, что это он её бросил… — Ты подвергаешь себя большой опасности, — наконец сказал Мирон, устав смотреть, как она поглощает стейк, картошку, одну треугольную, высокую, как Улей, половинку сэндвича, затем принимается за вторую… — Я на крючке, и тебя, скорее всего, уже вычислили. — Удивительно, как ты, при всём твоём уме, любишь говорить очевидные вещи, — прочавкала Амели. Изо рта девушки на ковёр упала пара кусочков, она не обратила на них внимания. — То есть, ты сделала это специально? — Отец хочет меня убить. Мирон моргнул. Прокрутил её слова про себя — да нет, вроде расслышал всё правильно. — Из-за того сообщения Такеши, что он оставил тебе на флэшке, — сообразил он. — По завещанию Карамазова, ты становишься владельцем всего — что там у вас есть… А твоим родным это не выгодно. Они сами хотят рулить богатством. И не только богатством. Влиянием. — Я сейчас примерно как Аль Капоне, — усмехнулась Амели. — Был такой гангстер в двадцатом веке… — Мёртвая гораздо ценнее, чем живая, — кивнул Мирон. — Можешь, когда захочешь, — похвалила Амели. — Ты планируешь попроситься «под крышу» к русским, — сказал Мирон, наливая себе из кофейника, заказанного для Амели. Кофе в этом отеле варить умели. — А тебе не приходило в голову, что я пришла к тебе? — с вызовом спросила девушка. Впечатление немного портил испачканный майонезом подбородок и то, что она в это время облизывала пальцы. — Ко мне? — тупо переспросил Мирон. — Но… я — то чем могу помочь? — Да не за помощью, идиот. За сочувствием — знаешь такое слово? Деда больше нет, Ясунаро погиб… У меня, кроме тебя, больше никого нет. — Ты гонишь, — Мирон почувствовал, как немеют щеки. Ты всё время хотела меня убить. И убила бы — если б я тебе не был нужен. Так что… — Помнишь, как мы с Ясунаро охотились на тебя в Токио, на автостраде? — перебила Амели. — Мы действительно собирались тебя убить — Ясунаро собирался. Но когда я попала в аварию… Ты отнёс меня к стенке, вызвал скорую… Мирон угрюмо отвернулся к окну. На Амели смотреть ему было больно. — Она врёт, — напоминал он себе раз за разом. — Ей что-то от меня нужно, и она просто импровизирует на ходу. — Всё это время мне не давала покоя мысль: почему ты не убил меня тогда? — подойдя сзади, Амели обняла его, провела ноготками по голой груди… Мирон вздрогнул, но вырываться не стал. Прикосновения были приятными. — Ты спокойно мог воткнуть мне в сердце свой крутой меч, мог бросить там, под колёсами грузовиков… Я бы так и сделала. И я поняла: ты — человек из другого мира. Не такого, где считается, что убийство — кратчайший способ решить проблему. И мне стало интересно. — Интересно? — Да, ты поразил меня, Мирон. Тем, что всегда думаешь о других. В первую очередь — о других. Ты не просчитываешь последствия для себя, если нужно кому-то помочь… — На самом деле, просчитываю. И они редко бывают в мою пользу. — Но ты всё равно помогаешь. Этим ты напоминаешь мне… деда. Молодого Такеши, пока он не стал жестким и прагматичным бизнесменом. — Откуда ты знаешь, каким он был в молодости? — Я не знаю. Но глядя на тебя, понимаю: вот таким он и мог быть.