– Вижу, они тебя на свой манер прозвали, знать, и впрямь в дружину приняли. – Так и есть. – Ну ты как знаешь, а я тебя одного не отпущу. Семья они тебе или нет, но там ты пасынок, а у нас за голову. – А может, просто в кабаке посидеть хочется? – Так отчего бы и не посидеть? В царьградских сиживать не доводилось. Сравню с нашим поселковым, как оно. И если у нас худо, накручу уши кабатчику. – А Любава не заругается? – Любава, она душевная. Особенно когда коромыслом поперек спины проходится, – радостно улыбнулся Гаврила и решительно подытожил: – Поймет. Михаила же затопила теплая волна. Комнин его использует в своих целях, всячески изображая заботу и покровительство. Ирине он нужен как пока еще не надоевшая игрушка. Но есть люди, которые его искренне любят и которым он готов ответить взаимностью. Оказавшись в этом мире, он сразу же стал сиротой. Потом появилась семья. Теперь же их у него две. Причем вторая куда более многочисленная. Глава 28 Пора валить Михаил переместился вправо и присел у очередного дерева, практически укрывшись за его стволом, прикинувшись кустиком. Кажется, эта штука называется гилли. Его знакомые охотники называли лохматкой. Делали из капроновой рыболовной сети и навязанных на нее пучков нитей. Романов остановился на пеньке, которую хорошенько пропитали соком травы. Получилось нечто серо-буро-пошкрябанное, но с поставленной задачей вполне справлялось. Первый экземпляр изготовил сам Михаил. Испытал, продемонстрировав эффективность маскировки. А потом обязал всех пограничников изготовить такую же и иметь в стандартном комплекте. Причем в форме штанов и рубахи. Никаких накидок. При стрельбе из лука или арбалета костюм доставляет определенные неудобства. Это ведь не винтовка, поэтому есть вариант зацепа тетивой. А уж если это накидка, так неудобства только возрастают. И тем более если придется рубиться. До часового метров пятнадцать. Далеко. В смысле снять из арбалета без проблем. Только хлопок будет слышен в лагере, что полусотней метров ниже, на берегу ручья. И пусть он живет своей жизнью, там смогут расслышать даже треньканье тетивы лука. Это только кажется, что он совершенно бесшумен. Вот если с расстояния в сотню метров, тогда еще да. Хороших лучников у пограничников больше половины. Остальные вооружаются арбалетами, из которых научиться стрелять в разы проще. Но из-за деревьев дальность стрельбы серьезно ограничена. Поэтому приходится подкрадываться на рубеж атаки всей толпой и брать часовых в ножи. Ну кто же так-то делает? Уставы, они ведь кровью пишутся. В данном случае они будут написаны и твоей. Потому что часовому запрещается и ржать, как лошадь Пржевальского, в том числе. Уловив момент, Михаил очередной перебежкой оказался в десятке шагов от цели. Причем на этот раз не за стволом дерева, а прикрывшись кустом подлеска. Вздумай кто здесь помочиться, так и не заметит. Молодец. Хорошо отсмеялся. А теперь вспоминай, что ты на посту, и хватит привлекать к себе внимание товарищей в лагере. А то случится с тобой несчастье, они и всполошатся сразу. Ага. Как же. Так он и услышал. Сиськи какой-то шлюхи в караван-сарае ему все покоя не дают. А вот теперь он готов поиметь всех ромеек скопом, потому как все они без исключения падшие женщины. Прямо половой гигант. Михаил турецкий знал уже в совершенстве. Акцент, конечно, присутствует, но и только. Ему язык выучить было нетрудно. А вот пограничникам приходилось несладко. Мало им несчастий, так еще и греческий с турецким обязательны к изучению. Впрочем, сегодня того упора уже нет. Сугубо по желанию. Надобность отпала. Ну наконец-то. Появился старший и вставил фитиль. Как нерадивому часовому, так и тем, кто его отвлекает. Поутихли, сразу же нашли сто одно наиважнейшее дело и в сторону товарища даже не смотрят. Вот и ладушки. Михаил примерился и бросил метательный нож. Тяжелый, с граненым наконечником. От такого при должной силе и точности броска ни кожа, ни кольчуга не спасают. Турок вздрогнул и замер, как человек, которому защемило нерв в позвоночнике. Потом, не проронив ни звука, завалился на спину. Михаил бросился к нему и, схватив за шиворот, затащил за куст, отмечая по ходу, что тот облачен в плохонькую стеганку. Признаться, он и сам поражался своей наглости. Как и тому, что ему все это еще и сходило с рук. Едва исчез часовой, как пограничники начали приближаться на дистанцию уверенного выстрела. Все. Дальше тянуть нельзя. Охранников в караване под стать числу пограничников. Плюс караванщики. Поэтому основная их ставка на внезапность. Романов вскинул арбалет. Глянул, чтобы тетива не подцепила нити костюма. Прицелился в воина в чешуйчатом доспехе и нажал на спуск. Хлоп-п! Без выгибаний или иных каких-либо эффектов турок завалился на бок, да так и замер в неподвижности с торчащим меж лопаток болтом. И тут же лес и поляна взорвались шумом. Треньканье и хлопки тетив. Тревожные, испуганные, панические, болезненные крики и стенания. Вой на одной протяжной ноте, кому-то уж очень крепко прилетело или у него просто низкий болевой порог. Громкие команды, призывающие к бою. Хватающиеся за оружие воины и разбегающиеся караванщики. Михаил отбросил в сторону арбалет и сорвался с места, извлекая меч из специальных ножен на спине. При этом он и остальные пограничники двигались, не издавая ни звука. Благодаря мягкой обуви из сыромятной кожи шагов практически не слышно. – Шайтанлар![43] Ну а за кого они еще должны были принять эдаких лохматых чудищ без лиц? Воин, на которого нацелился Михаил, с диким воем бросился наутек, и не думая о том, чтобы воспользоваться своим мечом. Зато второй налетел на парня с отчаянной решимостью, диким криком и животным страхом в глазах. Храбрец, однозначно. Ведь он сейчас не просто сражается, а уверен, что сошелся со злым духом. При уровне суеверия местных это более чем достойно уважения. Михаил выставил клинок под углом, встречая атаку вражеского меча и уводя его влево. Оборот вокруг оси, и нож в левой руке с треском прорвался сквозь кожу доспеха, войдя в почку. Благодаря метаморфозам с сознанием Романов, как это бывало всегда в таких ситуациях, начинал воспринимать происходящее как бы стороны. При этом управляя телом словно в какой-то игрушке. Четко, выверено, расчетливо. Противник сражен. Тут не может быть сомнений. Воин уже оседал, не в состоянии издать ни звука, что характерно для ранений в почку. Михаил же шагнул вперед, выдергивая свое оружие и нацеливаясь на следующего. Теперь это упавший на колени бородатый мужчина с чалмой на голове, взывающий к аллаху. Но это он сейчас молится. А уже через секунду может и в спину ударить. Лучше бы бежал. Шансов немного, но они все же были. Меч с ходу обрушился на голову, раскроив ее надвое, как арбуз. При виде столь стремительной расправы с двоими, один из которых был воином, не выдержала психика еще одного охранника каравана. Парень с жидкой бородкой развернулся и бросился бежать, позабыв об оружии в своих руках. Еще немного, и ему удалось бы скрыться за повозками. Но не судьба. Михаил в равной степени владел обеими руками. Граненое лезвие ножа-стилета вошло беглецу меж лопаток, а в руке Романова появился третий, и последний, клинок. Справа рубится один из пограничников. Кто именно, из-за лохматки не понять, но точно не из крестьян, уж больно ловок. Да и турок не лыком шит. Мало того что не потерял присутствие духа, так еще и клинком орудует мастерски. Об этом свидетельствует уже хотя бы то, что Михаил был свидетелем трех скрещиваний мечей. Не так чтобы звон и искры. Это только в кино. В реале атаку встречают под углом плоской стороной, уводя вражескую сталь в сторону. Так вот, поединок обычно куда скоротечней и затянуться может только в случае встречи равнозначных противников. Право поединка? Приходите завтра! Михаил без обиняков, походя, рубанул турка со спины и, не обращая на него внимания, бросился к следующему. Однако тут не успел. Сработал кто-то из лучников, вогнав стрелу замахнувшемуся палицей басурманину под мышку. Ну и ладно. Повозки, скученные на небольшом пятачке, закрывают обзор, привязанные лошади с торбами на мордах бьются в страхе. Животные крайне пугливые, если только это не тренированные боевые кони. Романов оттолкнулся от земли и запрыгнул на облучок. Приметив под парусиновым тентом испуганное лицо паренька в драном халате и чалме, врезал ему ногой в лицо, отправляя в нокаут. И тут же спрыгнул на землю, нагнав еще одного беглеца. Здоровый боров, получив удар рукоятью меча, остался на ногах. Разве только пошатнулся и сбился с шага. То ли столь крепок, то ли чалма смягчила удар. Или тот пришелся вскользь. Без разницы. Не упал без сознания, никто не виноват. Меч описал короткую дугу, полоснув несчастного наискось по спине. Михаил отчетливо разобрал легкий шорох разрезаемой ткани и хруст перерубаемых костей. Ну и как-то отстраненно отмечая по одеянию, что это, скорее всего, купец. Бой, а вернее, избиение как-то быстро пошло на убыль. Внезапно появившиеся лохматые страшилища сразу же обратили в бегство многих: как караванщиков, так и воинов. И защитники, решившие дать отпор, в большинстве своем сражались не столько с нападавшими, сколько со своим суеверным страхом. Тех же, кто реально оказал сопротивление, можно было пересчитать по пальцам. Воины сгоняли немногочисленных пленных. В горячке боя рубили без разбора. Поди пойми, кто из них может ударить в спину. Но когда разгром стал очевидным, бездумную резню прекратили. Правда, из-за деревьев на склоне поросшего лесом холма слышались отдаленные крики и звон стали. Бежавших встретили бойцы первого аллагиона. Михаил осмотрелся. Ну что тут сказать? Богатая добыча. Признаться, когда ему донесли о караване, он и представить себе не мог, что все может оказаться так кучеряво. Похоже, несколько купцов собрались в один общий под сильной охраной, чтобы доставить свои товары в Никею, столицу государства сельджуков. Страна переживала не лучшие времена раздора и междоусобицы. Так что нарваться можно было даже не столько на вражеский набег, сколько на своих же распоясавшихся беков. Разбои на дорогах стали обычным явлением. Признаться, турки настолько ослабли, что Михаил просто удивлялся императору, отчего он не стремится отбить земли в Малой Азии. Ни он, ни его командиры не ожидали, что им удастся захватить караван так просто. Согласно выработанному плану, второй аллагион атаковал цель, постаравшись сделать это внезапно и с максимальным уроном. Когда же завертится схватка, первый ударит в спину. Но суеверие внесло существенные коррективы в рисунок боя. Что Романова ничуть не расстроило. Положа руку на сердце, Михаил честно пытался создать что-то типа казаков. Мирных пахарей, готовых в любой момент вскочить на коня и показать вражине кузькину мать. Он прекрасно знал, что мягких и пушистых среди дончаков, кубанцев и иже с ними не было и в помине. Корни у казачества и вовсе разбойные. Но ведь впоследствии из них все же вышли пахари порубежники. В принципе ничего невозможного. И у него где-то даже получалось. Шутка сказать, но выкупленные из полона воины встали за соху и взяли в руки косы. Казалось бы, вои, привычные к мечу. Но работа по хозяйству и в поле не вызвала у них отторжения. И в семьи они вписались куда как органично. Мало того, за прошедший год уже и вклад в пополнение народонаселения внесли. Четверо остававшихся холостяков прямо заявили, мол, не дело это жить в холостяцком жилье на особицу. Словно поджидают, когда кто из товарищей сложит голову, чтобы занять его место. Поэтому решили взять жен из местных гречанок. Сход поселка постановил, что решение это верное. А как случатся новые вдовы, так общество их не оставит, пособит. Да только не заладилось с французской булкой. Не хрустит. Уж больно Комнину понравилось иметь собственную гвардию, которую можно бросать туда, где горячо. Ну и то, как они управились на стенах против воев варанги, тоже произвело должное впечатление. Вот и дергал пограничников почем зря, позабыв о том, для чего, собственно, все затевалось. А ведь они ни много ни мало собирались создать народность. Вместо этого пограничники несли невосполнимые потери. На сегодняшний день еще десяток погибших и трое увечных. Случилось даже и так, что в отсутствие основной центурии одному десятку воев с бабами, мальцами да стариками пришлось отбивать очередной наскок турок. Отбились. Но в поселке впервые появились вдовцы. Причем двое из них с чужими детьми на руках. Вот такие пироги с котятами. К тому же все потуги Михаила по налаживанию производства пошли прахом. Алексей не просто подмял под себя изготовление стали и арбалетов. Усилиями Зосимы за прошедший год даже увеличил его вдвое. У Михаила были еще кое-какие задумки, но по здравому размышлению он решил не спешить с их воплощением. Мастерская продолжает работать на него. Со стали он получает свой процент, пусть и урезанный вполовину. Так что средств вполне достаточно. Только пахать на дядю, да еще и при таких условиях, особого желания нет. Когда случилось нападение турок, первое, о чем осведомился Комнин, не пострадал ли металлургический комплекс, живы ли работники и как скоро он сможет возобновить выпуск продукции. При этом все риски и ответственность перед императором с легкостью были бы переложены на плечи пограничников. Ну и как должен был поступать в подобных условиях Михаил? Продолжать верно служить человеку, держащему его и доверившихся ему людей за разменную монету? Понятно, что самому Романову по факту ничего не угрожало. Возродится в своем просвещенном двадцать первом веке, переведет дух и вновь окунется в приключения как в омут с головой. Но остается вопрос: как быть с вот этими поверившими в него людьми? Ведь взрослые мужики, вои и главы семей сами поставили над собой шестнадцатилетнего подростка. Это как же нужно верить в него, чтобы принять своим лидером? И теперь за здорово живешь взять их и бросить? Вот уж чего он делать не собирался. На одном из заседаний штаба он обрисовал ситуацию так, как видит ее сам. И предложил покинуть империю, отправившись на Русь. Любой князь будет рад появлению на его границах укрепленному поселению. Тем более если оно не будет ему ничего стоить и встанет со стороны степи. Опасно, не без того. Но ведь и здесь не так чтобы земля устлана розами. Словом, он внес предложение, а там уже решать сообща. Но тихо. В этой связи общий сход не собирали. Пустили обсуждение по контуберниям. Действовали в условиях строгой секретности. Как результат, в течение последующего месяца был выработан план действий. Уходить сушей – затея дурная. При переходе их ожидали тридцать три несчастья на выбор и скопом. Поэтому решили воспользоваться морским маршрутом, прихватив с собой весь скарб и скот. Одних только коров и быков за три сотни. А там и кони с мулами, тоже больше двух сотен. Козы, овцы, птица. И это только живность. Ну не бросать же все свое добро. Тем более что с цветами их на Руси встречать не будут. На первый взгляд неподъемная задача. Однако на деле ничего невозможного в этом нет. Было бы золото, чтобы заплатить владельцам судов. Десяток торговцев с легкостью примут на борт весь поселок со всем имуществом. Именно воплощая в жизнь это решение, они и напали на богатый караван в двух переходах от столицы сельджуков. Вырученных средств должно было хватить и на переход, и на обустройство на новом месте. Вот только караван оказался слишком уж большим. Одних только внушительных повозок на поляне скопилось не меньше трех десятков, запряженных сильными лошадьми. Вьючные верблюды и мулы. Порядка пятидесяти голов овец. Эти тут в качестве живых консервов. И скорее всего, столь скромное количество связано с тем, что конечная цель путешествия уже рядом. Разумеется, они видели, на что замахнулись, и отдавали себе отчет в том, что трофей слишком жирный, отчего можно схлопотать и несварение. Но и отступать уже было поздно. Опять же, захотелось взять разом и много. От лишнего ведь всегда можно избавиться. Хуже, когда не хватает. – Михаил, и что мы будем делать со всем этим богатством? – поинтересовался подошедший Гаврила. – Потери? – вместо ответа поинтересовался Романов. – Да какие потери? Они обделались так, что будь перед нами хоть тысяча, и те побежали бы. Двоих легонько порезали, вот и все потери. Из-за деревьев появились бойцы первого аллагиона. При этом они толкали и пихали перед собой пленников, причем далеко не только простых возниц, но и несколько воинов. Выйдя за кромку леса, Арсений замер, осматриваясь окрест. Михаил находился чуть в стороне, чтобы лагерь с многочисленными повозками не застил обзор. Несмотря на лохматку, товарищ и наставник приметил его практически сразу и подошел с докладом. – Десяток пленников. Может, кто и сбежал. Слишком густой подлесок. У нас убитых нет. Ранены двое. – Так. Всех раненых ко мне. Коноводов на поляну. Гаврила, со своим аллагионом берешь караван под охрану. Вышли дозоры в оба конца дороги. Всех, кого встретят, уничтожить и попрятать. – Слушаюсь, – коротко бросил воин и поспешил выполнять приказ, на ходу выкликая декархов. – Арсений, начинайте пинать караванщиков, пускай запрягают лошадей, навьючивают товар. Через большое деление клепсидры мы должны уже выдвинуться в путь. – Слушаюсь. Так. Этих двоих учить – только портить. И вообще, поставил задачу подчиненным, не мешайся под ногами. Не новобранцы. Возникнет вопрос вне их компетенции и знаний, спросят. А лишний раз дергать – затея не из лучших.