Мысленно я пытаюсь практиковаться в магии. «Нет, Эйд, я не хочу, чтобы ты это делала», – твержу я в голове, как заклинание. Но она прет, как танк, задает всякие вопросы о Гарри. Ей не нужно знать о нем ничего – кроме того, что он стесняется камеры. – Ты что-то притихла, – морщит она лоб. – Ладно, хорошо, может, и не стоит устраивать эту фотосессию. Наверно, меня занесло куда-то не туда. – Спасибо, – я перевожу дух. – Ты же меня знаешь, просто все эти маркетинговые штучки немного чересчур. Я лишь хочу знакомить людей, вот и все. – Тогда позволь мне сделать это, дай мне все, что нужно, и я сделаю. Я даже сама поговорю с Гарри, объясню ему, как это важно. – Желаю тебе удачи, – бормочу я, начиная обдирать лак с другого ногтя. Эйд подходит и хлопает меня по руке. – Прекрати, – ворчит она. – Тебе нужно сделать новый маникюр, тут есть салон дальше по улице. – Я знаю… – Но у тебя никогда нет времени, – заканчивает она за меня, пытаясь подражать моему акценту. Скрещенный с ее южно-лондонским говором, он звучит почти по-австралийски. Мы хихикаем в унисон. – Слушай, я хочу, чтобы ты обратила внимание на эту сферу, хотя бы немного, – говорит она. – Ты теряешь подписчиков каждый день, и я смотрела количество заявок. Пока оно нормальное, но тоже падает… – Мы получили сорок заявок этим утром! – После твоей свадьбы их количество исчислялось сотнями в неделю. Мы поженились в Зимнем саду. В огромной оранжерее с деревянным каркасом и дугообразным верхом, прямо в центре города. Это всегда считалось укромным райским уголком, с высокими вечно-зелеными пальмами и густыми растениями, взбирающимися по балкам. Гарри устроил все так, чтобы выпустили бабочек, как только мы начнем произносить наши клятвы. Они закружились вокруг нас. Усаживались на наши носы, пока мы говорили. Устраивались на моих волосах, словно яркие украшения из драгоценных камней, и оставались там, трепеща крыльями, пока мы пели нашу собственную версию свадебного гимна – диснеевские песни, которые вызывали смех у окружающих, когда мы отчаянно пытались вспомнить слова. Весь день сохранялось такое ощущение, будто мы попали в мультфильм, и по пейзажу вокруг нельзя было сказать, что мы находимся в центре холодного, серого города. Казалось, что мы на тропическом острове. Но меня занимали не пейзажи, а то, как Гарри смотрел на меня. Как будто я была сверкающим алмазом, чем-то бесценным, что нужно беречь. Наш фотограф отослал снимки в пару свадебных блогов, и один из них, «Красивые свадьбы», сделал пост о нас. А затем это перепечатали в газетах – в «Базз Фид», в «Индепендент», и даже «Гардиан» опубликовала заметку о том, насколько идеальным оказался день нашей свадьбы. Количество заявок от моих потенциальных клиентов резко взлетело – все хотели иметь дело со свахой, у которой была такая красивая свадьба. – Нам нужно немного свадебной магии, – говорит Эйд. – Иначе эти цифры продолжат падать. – Послушай, неужели нельзя использовать что-то еще? Как насчет снимков Верити и Джереми? Они стали моей первой парой, мы могли бы увеличить их фотографии. – Ага, они вполне подходят. – Она открывает какие-то странные диаграммы, когда наклоняется к компьютеру. – Но только не так хорошо, как вы с Гарри. – Эйд вздыхает. Пододвигает свой стул ближе к моему. – Смотри, как это работает. Зачем, ты думаешь, люди к тебе обращаются? Я думаю обо всех своих клиентах. О Томе, который одевается в грубую, драную рокерскую одежду, демонстрирует свои татуировки и пирсинг – и при этом хочет, чтобы кто-то лежал рядом, свернувшись калачиком, раздетый догола и беззащитный, и шепотом рассказывал, как прошел день. Или об Элайдже, со всеми его дерзкими выпадами и щелканьем пальцами, и как он втайне ищет кого-то, кто сможет удачно подхватить его шутку. – Ну, это просто. Они хотят любви. А я хорошо умею ее для них находить. Эйд демонстративно закатывает глаза. – Да брось, неужели ты всерьез так думаешь? Тебе пишут, потому что хотят того же, что есть у тебя – великолепного мужа, прекрасную свадьбу. Вот что ты продаешь. Я и не думала, что рекламирую именно это. Свою жизнь. Своего мужа. Я знаю, что, когда упоминаю его имя в разговоре с клиентками вроде Елены и даю понять, какой он замечательный, – это их успокаивает и придает уверенности, но обращаются они за другим. Или мне так кажется? Я видела на днях парочку – оба в оранжевых флисовых куртках «Норт Фейс», в руках длинные палки – я не знаю, что это были за палки. Какие-то альпинистские штуки? Что-то для игры в Квиддич? Но это не важно. Главное, они нашли друг друга и вместе отправились делать то, что им нравится. Вот что, по моему мнению, я продаю: помогаю людям найти тот кусочек головоломки, который отложен специально для них. Но как мне объяснить это Эйд? Этой зацикленной на цифрах создательнице красивых картинок? Я хочу закрыть глаза. Заполнить свою налоговую декларацию. Прибраться в ванной комнате. Все, что угодно, лишь бы закончить эту беседу. – Но ведь бизнес на плаву, не так ли? – Я прищуриваюсь, пытаясь разобраться в цифрах и диаграммах на экране. – Это крошечные потери, ничего страшного. – Если все продолжится в том же духе, они станут больше, клиент за клиентом. Я думаю о нашем «стартовом» вечере, о том, как Гарри сжал мое плечо, когда все начали приезжать, и прошептал: «Превосходное начало». В речи, которую он произнес по бумажке, постоянно откашливаясь и раскачиваясь взад-вперед, говорилось, как он мной гордится. И я действительно не хочу, чтобы все это оказалось напрасно. – Ладно, – произношу я. – Я сброшу тебе по электронке всякие логины-пароли. Но пожалуйста, Эйд, сведи посты о Гарри к минимуму. – Хорошо, – кивает она. – По крайней мере до тех пор, пока я с ним не поговорю. И ты сможешь сама отобрать фотографии. А я просто сделаю к ним подписи и выложу в правильное время. Все это удержит тебя от публикаций картинок с безалкогольными коктейлями и прочим скучным дерьмом, я надеюсь. Уж лучше выкладывать скучные вещи, чем Гарри, думаю я. Но сохраняю видимое спокойствие, начиная просматривать некоторые анкеты. Эйд пристально смотрит на меня, как будто чего-то ждет. Я поднимаю взгляд, только когда она щелкает пальцами: – Кэйтлин! – Чего? – Отправь мне какие-нибудь снимки, будь добра. И контактную информацию Гарри. Мое сердце начинает рваться из груди. Эйд подходит и выдергивает листок с анкетой из моей руки. – Номер Гарри, давай. Я хочу поскорее приступить. Мне скучно, – ноет она. Так, она не отвяжется. Я протягиваю руку, хватаю розовый стикер и пишу его номер – но в последней цифре ставлю восьмерку вместо семерки. – Вот, держи, – говорю я. – Но возможно, ждать ответа тебе придется несколько дней. В стоматологии сейчас горячие дни. – Думаю, он найдет время ответить на сообщение, касающееся его жены, – замечает она, а я рву несколько других стикеров на мелкие кусочки. Потом заставляю себя улыбнуться. – Будем надеяться, что так, – откликаюсь я. Глава 5 Когда Гарри в первый раз угощал меня, он устроил пикник прямо на полу. Это было, когда я еще жила с Верити, и он вошел, размахивая десяткой для нее. «Счет 10:0 в мою пользу, Верити», – сказал он, и она встала, вскинув руки в притворном протесте: «Хорошо-хорошо, я поняла намек». Затем Гарри отправил меня в мою спальню на пять минут, а когда я вернулась, он уже разложил на полу одеяло и разбросал по нему подушки. Вокруг были расставлены металлические фонари, сквозь которые мерцал свет свечей, отбрасывая на стены золотистые оттиски звезд с фонарных стекол. Серые струйки дыма змеились в воздухе, издавая аромат благовоний, дурманящий и сильный. Это одеяло в желто-красную клетку мы обычно использовали только для барбекю в парке и, несмотря на благовония, я все равно чувствовала застарелый запах сидра и сигаретного дыма, впитавшийся в него. Гарри подложил мне под спину подушки и начал вытаскивать из своего рюкзака контейнеры с едой. Он осторожно расставлял их на одеяле, оттягивая крышки, чтобы показать содержимое: кус-кус, утыканный изюмом; тушеную по-маррокански курицу с апельсинами; кусочки феты, перемешанные с крупной фасолью. «Как вам нравится отпуск в Марокко, мэм?» – улыбнулся он, и я подыграла, ответив: «Сегодня я встретила просто невероятного верблюда, у него были самые шишковатые колени, которые я только видела». Некоторое время мы развивали эту тему, осознавая, как мало мы в действительности знаем о Марокко. «Мы как-нибудь съездим», – пообещал Гарри, и мне это понравилось – это было всего третье наше свидание, но его слова стали признаком, что я нравлюсь ему так же сильно, как и он мне. Потом он велел мне закрыть глаза. Я подумала, что он хочет меня поцеловать, но вместо этого Гарри вручил мне ложку. «Спорим, что ты не сможешь угадать секретный ингредиент», – сказал он. И даже теперь, если хорошо постараюсь, я могу вспомнить тот вкус изюма на языке. И его неожиданный поцелуй, который наконец последовал, когда я пыталась угадать, какие травы присутствуют в тарелке. С тех пор мы в эту игру и играем. Даже если это что-то простое, вроде макарон с сыром, мы устраиваем из этого шоу, дразня друг друга и притворяясь, что распробовали нечто необычное, например, редкий трюфель или дорогой голубой сыр. Я только что добавила столовую ложку соуса-барбекю в болоньезе. Элтон Джон завывает по радио, а я подпеваю, помешивая соус. Когда я обычно готовлю это блюдо, то просто складываю все в глубокую сковороду и оставляю бурлить само по себе, глядя повторы «Друзей» по телику. Но сегодня вечером я все делаю правильно: режу помидоры тонко и точно, добавляю красное вино и даю закипеть на медленном огне. Я вбиваю в овсянку сливочное масло, посматривая одним глазом на болоньезе и на тушеные яблоки, булькающие на соседней сковороде. Крошеный пирог отправится в духовку, пока мы будем есть спагетти. Это самый любимый пудинг Гарри, особенно поданный с заварным кремом, таким густым, что в нем стоит ложка. Пыль слетает со скатерти, когда я встряхиваю ее перед тем, как накрыть ею маленький круглый стол в углу нашей кухни. Эта скатерть в красно-желтую клетку – подарок от Гарри, сделанный в первые недели нашей совместной жизни, как напоминание о счастливом пикнике на полу. Я сразу же развернула подарок и застелила им стол, уверенная, что в тот вечер у нас будет кус-кус с изюмом к чаю. Я достаю толстостенные миски из белого фарфора и медные столовые приборы, которые нам подарили на свадьбу – и которые я храню в отдельном шкафчике от нашей повседневной посуды, – а затем зажигаю свечу. Сперва она сильно мерцает и потрескивает, прежде чем разгореться как следует, распространяя по комнате аромат белой сирени. Гарри всегда держит вилку слева, и я проверяю, что разложила все в правильном порядке, прежде чем налить для него бокал красного. Я спрашивала консультанта в винном магазине, какое получше. «Особый случай?» – поинтересовался тот, и я ответила: «Нет, не совсем, но мой муж работал по-настоящему тяжело в последнее время, и я решила его побаловать». Мне было приятно так говорить – то, как слово «муж» звучит у меня на языке. Я сажусь, наливаю себе бокал белого и смотрю в окно на черный вечер. Снаружи просачивается тьма. Я вздрагиваю всем телом. И думаю о том, что услышала от Эйд ранее – как я продаю свою жизнь. Я смотрю на часы: уже пятнадцать минут восьмого. Обычно в такое время он уже дома. – Неужели люди действительно хотят этого? – говорю я в холодный воздух. На кухню неторопливо входит Кот и надменно смотрит на меня. Он наше спасение, которое мы обрели несколько лет назад, и несмотря на многочисленные попытки дать ему имя, прилипло просто «Кот». У меня урчит в животе, и эти звуки разносятся по кухне. Кот запрыгивает мне на колени, тычется головой в руку с вилкой. – Ты прав, Кот, пора начинать. Я заранее выключила радио – Гарри не любитель музыки за столом, но теперь мне хочется вскочить и снова включить. Однако оно на кухонной стойке, а Кот уже замурлыкал. Я чувствую, как вибрируют его бока. И не хочу его беспокоить. – Так-так, здесь, видимо, помидоры, – говорю я, обращаясь к стене. Я ежеминутно прислушиваюсь к двери, в надежде услышать шелест его велосипедных шин, когда он затормозит у порога. Можно пока начать игру. – И фарш, но вот соевый или настоящий? Кот мяукает, когда я начинаю чесать его за ухом свободной рукой. – Да, ты прав, Кот, это фальшивый фарш. Я продолжаю игру, разговаривая с воздухом, потому что тишина меня душит. Кот не возражает. Он лежит, свернувшись на моих коленях, и бьет меня лапой по руке, когда я перестаю его гладить. – Базилик, – продолжаю я. – Свежие помидоры. Масла, наверно, многовато, но ты же меня знаешь – никогда не могу вовремя остановиться. Я не спешу, намеренно пережевываю каждую порцию раз пятьдесят, прежде чем высказать очередную догадку. Все ингредиенты очевидны, так мы всегда и начинали угадывать, основываясь не столько на вкусе, сколько на информации – что лук всегда присутствует в соусах, что мы знаем, какой формы макароны, и так далее. Я воздерживаюсь от того, чтобы сказать: «соус-барбекю». Это я приберегаю для Гарри, чтобы поставить перед ним задачу посложней. Я представляю его на работе, ворчащим, потому что его секретарша Кимберли записала кого-то на прием в последнюю минуту. Она постоянно так делает. Она просто недостаточно строга с пациентами. – Он сейчас чья-то зубная фея, – сообщаю я Коту и возобновляю игру, перечисляя каждый ингредиент и даже не забывая упомянуть: «Соль!» – после вдумчивого пережевывания. Но дверь по-прежнему остается закрытой, а воздух в доме неподвижным, как и раньше, когда я пританцовывала, подпевая радио и стараясь не смотреть на пустое место там, где обычно стоит его велосипед. Я закрываю глаза, представляя картину, которую увижу, когда открою их вновь: Гарри в черной лайкре, его дурацкие велосипедные туфли с креплениями для контактных педалей щелкают по деревянным половицам, когда он подходит меня поцеловать. Я не стану орать на него или отчитывать за то, что он не написал мне. Он просто сядет за стол, его макароны будут греться в микроволновке, а я расскажу про свой день. Это все, чего я действительно хочу, – немного скучные разговоры с мужем о том, как у кого прошел день. Я открываю глаза. Его там нет. От такой еды, тяжелой, плотной и умиротворяющей, по идее я должна бы повалиться в постель и уснуть. Бокал вина в этом обычно тоже помогает, но я уже наполовину осушила второй, а сна ни в одном глазу. Алкоголь, бегущий по венам, держит меня во взвинченном состоянии, а нервная дрожь напоминает о прошлом разе, когда Кимберли записала позднего пациента. В тот вечер я жарила курицу – и в итоге оставила ее без присмотра слишком надолго, так что когда Гарри наконец вернулся домой, выяснилось, что она пригорела. О, как мы кричали друг на друга в тот вечер! Мама растила меня одна и пыталась втолковать, что никогда не стоит сидеть клушей в ожидании мужчины. Она так и не позволяет мне познакомить ее с кем-то, даже теперь, спустя десятилетия после ухода отца. «Я тебе не какая-то долбаная степфордская жена!» – крикнула я, и Гарри заорал в ответ: «Даже когда я дома, ты все равно постоянно зависаешь в своем чертовом телефоне!» Вот почему сегодня, как только наступил вечер, я унесла телефон наверх и поставила на зарядку. Я знаю, что в противном случае сидела бы за ужином, выискивая фотографии для Эйд – те, которые я одобрю, прежде чем она сама начнет таскать их с «Фейсбука». Или же я прочесывала бы «Фейсбук» Морвены в поисках каких-то зацепок. Я твердо решила привлечь ее в качестве клиентки и знаю, что могу это сделать, вот только пока не представляю, как. Я смотрю на тарелку Гарри, на застывший соус, на слипшиеся спагетти. И сталкиваю Кота, признавая свое поражение. Я копаюсь в буфете, высматривая красную крышку ланч-бокса, в котором Гарри обычно носит бутерброды. Контейнер затиснут где-то сзади, и на нем следы чего-то липкого и неопознанного, которые мне приходится смыть, прежде чем опрокинуть в него содержимое нетронутой тарелки. Затем я подхожу к столу, беру бутылку красного вина, предназначавшегося для Гарри, и выливаю в раковину, наблюдая, как темная жидкость, похожая на кровь, кружится в сливном отверстии. Я выключаю духовку: пирог лежит внутри, весь черный и обгорелый до хрустящей угольной корки. Глава 6 У меня такое чувство, будто всю мою кровь заменили цементным раствором, пока я медленно волочу ноги – левую, затем правую, затем снова левую – сквозь морозный утренний воздух в спортзал. Я не была тут уже несколько месяцев и ощущаю себя совершенно дезориентированной, смущенно спрашивая обесцвеченную до белизны девушку-тренера у стойки регистрации, где находятся раздевалки.