– Ты очень правильно говоришь, Костя, я тоже не хотела верить, потому что это ведь дает мне право надеяться, что, может быть, папа с мамой… что они… я хочу сказать… то, что было на корте, видела не только я. Так ведь, Агат, ты же сама меня убедила, что я ничего себе не напридумывала, так что это теперь мой моральный долг, можно сказать, – потянуть за эту ниточку. И я в любом случае попробую его найти. Кость, а ты, если считаешь, что это бред, можешь в стороне постоять. – Май… – Все в порядке. Я просто знаю, что он существует, и, боюсь, он в опасности. – Май, даже если предположить, что он существует, я реально не знаю, как искать человека из снов, у нас в отделе были специалисты, но я теперь отрезан… – Можно попробовать использовать вот это. – Майка нагнулась к своей теннисной сумке и достала из нее белоснежные часы Татьяны Олегович, наслаждаясь эффектом, который это простое действие произвело на друзей. В неярком свете нового странного полудня часы, слегка вибрирующие от хаотичного движения красной стрелки, излучали легкое свечение и таинственно мерцали, притягивая взгляды людей с другой стороны экрана. – Только я не знаю, как они работают, тут целых семь стрелок. – Ты украла их у Татьяны Олегович? – ахнула Агата, приложив ладони к щекам. – Господи, но когда? – Взяла на время, не украла, – поправила ее Майка. – Да вот как раз когда она не стала рассказывать мне полную версию легенды о фазане и охотнике и пошла чистить корт щеткой. Помнишь, как она всегда это делает? Ну что, Кость? Попробуем понять, как они работают? Чтобы Самбо найти? Костя сложил руки на груди и мрачно посмотрел в экран. – Не нравится мне, что ты взяла чужую вещь, не думаю, что твоя бабушка одобрила бы, но… – Он пожал плечами. – Но?.. – Но в данных обстоятельствах это единственная зацепка, и, если честно, она меняет дело. Мы можем увидеться? Сегодня. Желательно сейчас. Я хочу посмотреть на эту штуку поближе. – Да, конечно, только я боюсь выходить из дома. – Тогда я заеду к тебе через час, идет? – Давай, – быстро согласилась Майка, – бабушка как раз звала тебя на творожник. – У-у-у, творожник! – Он потер ладони в радостном предвкушении. – Все, пошел собираться. – Аккуратней там на улице! – сказала Майка, но он вряд ли услышал ее, потому что уже отключился. – Созвонимся тогда, да, Агат, когда он приедет? Майка тоже приготовилась было отключиться, когда рыжая посмотрела на нее задумчивым взглядом. Похоже, она не желала прощаться вот так сразу. – У этого чувака знакомое лицо, я его знаю? Майка выдохнула. Приехали. Кажется, придется объясниться с ней сейчас, и, судя по всему, это будет нелегкое объяснение. – Возможно, – пробормотала она неуверенно. – Возможно, ты его знаешь, да. – Откуда, Май? – напористо и тревожно спросила Агата. – Почему его уволили из следственного комитета? – Из ФСБ, не из следственного комитета. – Так почему? – Хорошо, ладно, хорошо… окей, сейчас объясню. Так, в общем, его уволили, потому что одна женщина обвинила его в том, что он… ну… что он… словом… – Ну?.. Что он что? – Что он вроде как принудил ее к близости… ну понимаешь? – Он изнасиловал женщину? – ахнула Агата. – Господи, точно! Ну да! Конечно… это же тот самый Константин Абашидзе! Господи! А я думаю, откуда я его знаю… Ну, блин, клево, Май. И вы с бабушкой наняли его после всего, что он сделал? – Технически, мы наняли его до… – И тебя не смутили все эти твиты? Эта волна хейта зимой? – Лично мне он не сделал ничего плохого, Агат. – Он изнасиловал женщину, Май. – Слушай, не хочу об этом говорить, мы с тобой там не стояли и свечку не держали все-таки. Кто знает, что там было? Рыжая в смятении покачала головой. – Та фотка в инсте[1]! У девушки лицо раздулось от синяков! Май, не говори мне, что ты не видела… Стоп, стоп, секунду. Сейчас даже не о том речь. Тебе после этого всего не страшно элементарно звать его к себе в квартиру? – Я доверяю ему. – Майка упрямо поджала губы. – Мы с ним не раз встречались и в городе, и у меня дома, и у него. Все было хорошо. Нам нужно доверять друг другу, иначе в этом хаосе будет сложно выжить. – Да, но он же маньячина махровый! Окей, окей, окей. Хорошо, хорошо. Стой! – Рыжая подняла ладони, как бы прося у Майки минуту на раздумья. Ее длинные аристократические пальцы были украшены золотыми колечками, на ногтях блеснул свежий красный шеллак. – Сейчас… Только один вопрос тогда: почему ты так ему доверяешь? – На ее губах сверкнула улыбка, недобрая, сардоническая – Агата, похоже, пришла к какому-то умозаключению. – Он что, тебе нравится? Ну? Я же вижу. Давай признавайся. Он тебе нравится? Я понимаю, господи, Май, да я понимаю все. У него такое тело – это же просто произведение искусства, даже в зуме видно было, Май. И эта его брутальная небритость, да? Но, самое-то главное, конечно, это глаза, зеркало души. У него такие грустные голубые глаза… Майка вспыхнула: – Ну хватит! Пойми, я скорее не доверяю той девушке, я очень сомневаюсь, что все было именно так, как она говорит, Агат. Очень не уверена в ее психическом здоровье, в ее уровне интеллекта. Зато я вижу, что у нее, типа, миллион подписчиков в инсте[2] теперь и появилась реклама всяких там бьюти-продуктов, и, вообще, она цветет и пахнет, а вот Костя перебивается с воды на хлеб… – С воды на хлеб? – недоверчиво переспросила Агата. – Бывший работник Следственного комитета? Прямо-таки с воды на хлеб? – Не Следственного комитета, а ФСБ! Блин, Агат, я же уже сто раз говорила! Плюс его все-таки уволили, он же больше не их сотрудник, он на сбережения живет. – То, что он сейчас бедствует – в чем я сильно сомневаюсь, кстати, еще не делает его святым… Может, он, наоборот, заслуживает этого всего после того, что совершил. И кстати, что это ты так завелась? – Да я и не говорю, что он святой! Господи, Агат, мы же с тобой не маленькие уже, жизнь в черно-белую коробочку не положишь, так? Ну кто из нас святой? Костя просто помог нам. Сразу после исчезновения мамы с папой мы были в таком состоянии, сложно описать… Я не могла сидеть на месте, не могла есть, не могла спать, мне все время нужно было что-то делать, куда-то идти, бежать, что-то слушать, читать, занимать как-то голову и сердце, чтобы отвлечься от страшной боли, – и все равно не получалось, ничего не получалось, все, что так хорошо, отлично помогало раньше, не работало, не могло отвлечь от мысли, что папы и мамы нет, что я больше никогда их не увижу, от такого ничем не отвлечься, Агат. Я смотрела на буквы, но в слова они не складывались, я пыталась печатать сообщения, но забыла как. А в тот момент, когда ты ничего не можешь, когда ты как будто в параличе, важнее всего быть эффективным, важно что-то делать, важно не упустить время. Мне все казалось, что каждая секунда имеет огромное значение. Обратились в «ЛизаАлерт», там добрые люди, но по результатам – ноль, ничего. Обратились в полицию – там завели разыскное дело, но в течение месяца тоже никаких зацепок; ты знаешь, что это был за месяц? Это был ад. Тогда, наконец, мы все трое взяли бумажки и пошли в ФСБ. Потому что Ваня, брат моей мамы – он с нами был, конечно, – сказал, что у него там вроде как связи, что там вроде как следователем работает его старый товарищ по «Вымпелу». А ты знаешь, какие они в «Вымпеле»? Это семья. – Это был Костя? – Это был Костя. Он как следователь занимался исчезновениями людей при нестандартных обстоятельствах и оказался первым человеком за месяц, который поверил в нашу дикую версию с Уроборосом, потому что уже сталкивался с исчезновениями такого рода, и в итоге взял нас и наше дело, выворачивался наизнанку, чтобы просто помочь нам, выбить ресурсы, людей для поиска. Да он до сих пор, видишь, ищет папу с мамой, совершенно бесплатно, на энтузиазме, когда все уже сдались, хотя его уже уволили, поэтому я ему и доверяю, а ты говоришь… Плюс ты и сама знаешь всю эту новую политику морально-нравственной чистки органов. Я люблю нашего мэра, он многое перенес, конечно, я сама стояла на кубах в мэрскую кампанию, но согласись, он страшный радикал и максималист, а я все-таки считаю, что некоторые вещи не должны решаться так кардинально. Надо было сначала разобраться в деталях все-таки, а Костю просто сразу взяли и поперли из органов, как делали в старой России, мол, замарал честь мундира. Понимаешь?.. Ты слушаешь меня? Агата так сразу и не нашлась, что ответить на эту длинную эмоциональную тираду. Из-под кошачьей виртуальной маски она с минуту внимательно смотрела в экран своими голубыми глазами, и Майке казалось, что она слышит, как работает мысль рыжей, как та анализирует ситуацию, взвешивает все «за» и «против» и решает, что делать дальше. – Так, ну, окей, – сказала она наконец. – Я думаю, ты действительно сейчас не можешь мыслить трезво. Но в любом случае оставлять тебя и твою бабушку наедине с этим насильником я не собираюсь. Выезжаю, через час буду. – Аккуратней там на улице, – крикнула Майка, как и Косте за пять минут до этого, но, как и Костя, Агата ее не услышала, потому что уже захлопнула крышку своего ноутбука. Глава 9. Где сидит фазан Они сидели на просторной кухне в напряженной тишине и ели бабушкин творожник. Под столом лежал белый лабрадор Кости Аркан и аккуратно отмахивался тяжелой лапой от разомлевшей беременной Груши – будто понимал, что с ней сейчас нельзя грубо. Груша пользовалась этой лояльностью и ласково грызла его ухо. Рядом с животными под столом стояла тарелка с гречкой и валялись кружочки сырой морковки, которую Костя вечно носил с собой и которую теперь Майка задевала голой пяткой и еще сильнее развозила по полу. – Ты сказала ей? – мрачно спросил Костя, кивнув в сторону Агаты, отправил в рот большой кусок творожника и запил его сладким чаем с горными травами. – У меня есть имя. – Агата подняла брови. – Да, Майка мне все про тебя рассказала. И да, ты мне не очень нравишься. Он посмотрел на нее долгим тяжелым взглядом, отправил в рот еще один кусок творожника, но ничего не ответил. – Блин, ну ребят, ну, может, хватит, пожалуйста! – Майка устало потерла виски и вздохнула. – Агат, мы как-то можем сейчас очень быстро перепрыгнуть через стадию активной ненависти друг к другу и перейти к отвратительно скучной любви и взаимовыручке, пожалуйста-пожалуйста? Чтобы просто начать уже разбираться, как часы работают. Я правда хочу поскорее найти его. Что, если блондинка с ним что-то сделала? – Почему ты так волнуешься за него? – спросил Костя. – Не сахарный, не развалится твой Самбо. Майка разозлилась. Ни Костя, ни Агата не понимали, а сама она не знала, какими словами можно объяснить, что внутри нее постоянно жила боль – почти физическая, мешающая дышать, напоминающая паразита, шевелящего лапками, – которая, когда сил становилось совсем мало, переливалась через край и начинала душить ее приступами панических атак, и что, может быть, только с Самбо в метро впервые после исчезновения родителей она наконец, пусть и на несколько минут, но забыла об этой боли, об этой вселенской покинутости, потому что было что-то магическое в том, как татуированный смотрел на нее и что говорил. Он словно вытащил ее из нее самой, и ей казалось теперь, что если бы только она успела рассказать ему все, он бы понял ее, потому что сам прошел через что-то подобное и стал достаточно сильным. Если бы только она успела рассказать ему обо всех муках, которые ей довелось пережить. Но она не успела, и теперь боль разгоралась внутри нее с новой силой от одной мысли о том, что его может больше не быть на этой планете, в этом слое реальности, так же, как и родителей, потому что блондинка убила его. – Ты лучше всех знаешь, как мне важна каждая ниточка, каждая зацепка, – тихо сказала Майка, глядя в стол, но на самом деле обращаясь к Косте. – Он, может быть, знает, где мои родители, а сегодня ночью она гнала его по городу, как… не знаю кого! Конечно же, в моих интересах, чтобы он не развалился… то есть, я имею в виду, чтобы он как можно дольше… чтобы он в живых остался, у него же ценная информация. – Только поэтому ты, конечно, так печешься о нем, – проговорил Костя, – у него же ценная информация. – Так! – Майка встала из-за стола. – Я не хочу это все обсуждать, я за часами, а когда вернусь, вы оба сделаете вид, что хоть немного нравитесь друг другу, окей? Ради общего дела. Ба, остаешься за главную. В знак согласия бабушка подняла руки и тоже встала из-за стола. – Я просто буду мыть кастрюли, если никто не против, ладно? Буду просто кастрюли мыть. Может, узнаю, кто такой Самбо. Майка вошла в свою комнату и с облегчением захлопнула за собой дверь. Мир с его оглушающими потоками голосов, чувств и мыслей теперь остался где-то за ее спиной и почти не мешал думать. Было только это высокое окно, которое маячило перед ее глазами, как огромная картина. За окном сильный ветер поднимал песок, и Майка вгляделась в городские крыши, в мутноватую даль, как бы пытаясь одним сердцем угадать, где сейчас может быть Самбо. Дышать становилось все тяжелее – и из-за увеличивающейся концентрации песка в воздухе, и из-за приближающейся паники. Как бы отвлечься, как бы срочно подумать о чем-то другом?.. Еще чуть-чуть, и она захочет забиться под одеяло и никогда, никогда не выходить из комнаты. Майка выдохнула, нагнулась к спортивной сумке, достала из потаенного карманчика часы, продела в них свое запястье, помассировала подушечками пальцев виски, потому что голова разламывалась на части, и вернулась на кухню. Ледяное молчание, повисшее между Костей и Агатой, можно было резать ножом. Но несмотря на свое состояние и это молчание, Майка не смогла не залюбоваться этой строптивой парочкой.