Костя посмотрел на нее недовольно, но ничего не сказал. Снял рюкзак, достал телефон и стал что-то гуглить. – У тебя пять минут. Вики пишет, что Robot Erotics не сразу стали производить военных и строительных роботов… – Он провел большим пальцем правой руки вверх по экрану, читая страничку Википедии, и лицо его подсвечивалось слабым голубым светом. – В начале двадцать первого века были просто секс-игрушки, затем они получили первый грант на военную технику… Вот зараза! Интернет медленно подгружает, думаю, скоро совсем пропадет. – Почему? Из-за чащи? – спросила Майка, и Костя посмотрел на нее проницательным взглядом, как бы говоря: «Неужели ты правда не понимаешь, что совсем не из-за чащи?» Майка кивнула, жестом попросив у него прощения за наивность, сделала глубокий вдох и огляделась. Костя был прав, они как будто находились на некой границе. Это ощущалось даже по тому, как здесь шумел ветер и рассеивался свет. Интернет не ловил не из-за того, что они были в лесу. – Не пустошь – опрокинутый, могучий лес, ушедший кронами под землю глубоко[7], – пробормотала она едва слышно, и Костя мельком глянул в ее сторону. – Что? – Старый стишок. Майка вдохнула лесной запах, и он заполнил ее легкие. Было странно и удивительно находиться в этом пограничном лесу поздним вечером, когда разум подсказывал оставаться дома и не ввязываться в неприятности. Ни один умный человек сюда не пошел бы, особенно в этот час, особенно в эпоху Уробороса. «Так вот какая ты, – сказала она сама себе с легким удивлением, – а я дарил цветы – далеко не умная и совершенно точно не домашняя». Под завалами накопившегося за день напряжения и страха она все еще чувствовала щекотку странного возбуждения. По пролеску, где расположился сарай, были раскиданы остатки робототехники, множество проводов ржавыми огрызками лежали на земле, увивались вокруг двух еле живых фонарей и вместе с тропой, которая пересекала поляну и бежала дальше в лес, из последних сил тянулись, тянулись, тянулись к трем негорящим вышкам робозавода – туда же, куда всей своей душой тянулась и сама Майка. Она печально покачала головой. Пропасть, которая с некоторых пор пролегла между ней и другими людьми, теперь казалась ей даже больше той, которая отделяла ее от останков этих роботов, потому что, как и они, Майка когда-то тоже была живой. Встав на ноги, она качнулась на пятках, на мгновение потеряла равновесие и, ухватившись за ветхие перила, с тревогой посмотрела на кусты, в направлении которых удалилась рыжая. – Почитать тебе, что пишут про робозавод? – спросил Костя, проследив за ее взглядом, и, когда Майка перехватила его взгляд, тихо добавил: – Она сейчас вернется. – Да, пожалуйста. – Так… Завод имени Артема Готлицера – роботостроительное предприятие России, существовавшее в 2026–2030 годах. Полное наименование – акционерное общество «Завод имени Артема Готлицера», официальное сокращенное наименование – «Робозавод Артем». Число работников в самые активные годы достигало десяти тысяч человек. Первый кирпич завода официально заложен в 2023 году Ленарой и Сергеем Готлицерами в рамках правительственной программы по поддержке малого и крупного бизнеса, а также президентской инициативы по созданию в России роботостроительной промышленности. Программа предполагала строительство семи роботостроительных заводов, в том числе в Москве, в Шумерлинском районе, Нижнем Новгороде, Саранске, Калининграде, Ижевске и Нефтекамске, на базе существующих производств. Однако за год до запуска проекта госпрограмма, равно как и президентская инициатива, была отозвана в связи со сменой власти. Из запланированных семи заводов удалось построить лишь завод «Артем» на средства, собранные супругами Готлицер в ходе нескольких посевных раундов для венчурных инвесторов. Главными инвесторами проекта стали американские венчурные фонды Andreessen Horowitz, Foundry Group и Lerer Hippeau Ventures. Проект также получил поддержку от таких организаций, как Morgan Stanley, Nomura и SBI Group. В итоге завод был выкуплен и реструктуризирован американской корпорацией Robot Erotics в 2030 году на стадии банкротства в рамках стратегии по агрессивному продвижению продаж военной и строительной техники на территории России. Robot Erotics принадлежали 75 % акций завода, остальные были в обороте. После трагического инцидента, который унес более 1500 жизней сотрудников в 2033 году, компания выплатила компенсации родственникам погибших в размере миллиарда рублей, приняла решение о делистинге акций «Артема» с московской биржи, выкупила акции у частных инвесторов, закрыла завод и ушла с местного рынка. Уход компании связывают с тем, что официальная причина гибели 1500 сотрудников так и не была названа, поэтому слухи о деятельности Robot Erotics приняли мистический характер и, в итоге, породили волну городских беспорядков. На протяжении трех с половиной месяцев к робозаводу съезжались десятки тысяч митингующих, которые требовали «прекратить эксперименты на душах людей и роботов». Именно этот лозунг впоследствии породил множество городских легенд, слухов и домыслов, связанных с заводом. Когда бизнес американской компании был закрыт, российские чиновники пообещали разгоряченному гражданскому обществу вернуть в страну роботопроизводство своими силами. Осуществить это до сих пор не удалось: военная и строительная роботехника импортируется в Россию из Китая и США, в том числе компанией Robot Erotics. Что касается «Робозавода Артем», с 2033 года лесная территория вокруг него превратилась в место паломничества подростков и стала источником интернет-страшилок о бродячих сотрудниках-мутантах и бессмертных роботах, обреченных вечно скитаться по парку в поисках последнего приюта. Достоверность историй о сотрудниках-мутантах, разумеется, не подтверждена, но, интересно заметить, и не опровергнута, так как никто не знает, что же именно произошло на производстве Robot Erotics в 2033 году. Версия о том, что роботы до сих пор бродят по лесу, подтверждается многочисленными снимками очевидцев, которым преимущественно меньше 20 лет… – Что, литклуб начался без меня? – Агата запрыгнула на веранду, уходящую за угол дома, и Майка невольно засмотрелась на нее, потому что даже в этой темноте, даже в этих обстоятельствах ей в глаза бросилось, какие все-таки умопомрачительно длинные у рыжей ноги. – Мне кажется или я слышу какое-то цоканье? – Цоканье? – переспросил Костя, будто был не уверен, что услышал правильно. – Ребята! – Майка подняла запястье на уровень глаз, глядя на свою руку и ощущая ее как какой-то чужеродный предмет. Иллюминатор дрожал, как живой. Ремешок впился Майке в руку, и теперь было сложно поверить, что когда-то он был ей большим. Красная и другие разноцветные стрелки на циферблате вращались, с каждым новым кругом набирая скорость. Глава 12. Черный всадник с вороньим клювом – Снимай, – скомандовал Костя своим отрывистым звонким голосом и тут же сам принялся возиться с ремешком. – Горячий какой! Как ты терпишь? Майка подняла на него глаза, пытаясь понять, что же он сказал: ее охватило оцепенение, странное, знакомое оцепенение. Шум морского прибоя в ушах становился все громче, соленый ветерок шевелил волосы, мама только что помыла виноград прямо на пляже и разворачивала целлофановый пакет с мокрыми ягодами. Тонкие вены красного сока под зеленой кожицей набухли, и, представив, как сейчас они лопнут у нее на языке, Майка невольно приоткрыла рот. – Не знаю даже, что пугает больше, – донесся откуда-то издалека голос рыжей, – то, что приближается из леса, или то, что теперь, когда часы сломались, путь до церкви может привести нас… эм… не совсем к церкви. Майка сделала над собой усилие и вернулась в настоящий момент: она все еще была в лесу, рядом все еще пролегала тропа, вот только с тропой теперь творилось что-то неладное. От нее исходили почти ощутимые волны неуюта, похожие на звуковые. И всех троих охватило желание куда-нибудь спрятаться. Несмотря на большую насыпь рядом с сараем, на высокую траву, скрывающую веранду, да и сам сарай, укромно стоящий под холмом, Майке показалось, что они находятся на очень открытом месте, на опасно открытом. – Наконец-то, – сквозь сжатые зубы пробормотал Костя, ему удалось сдернуть иллюминатор с ее запястья. Майка взглянула на иллюминатор, который Костя опустил в карман, перевела взгляд на самого Костю и выдохнула. Его лицо было бледнее обычного, ближе к уголкам глаз появились красные сосуды, на лбу выступил пот, прядь волос упала на бровь. – Костя?.. – проговорила она. – Волчок! – Он перехватил ее взгляд и с видимым усилием качнул головой. – Не сейчас. Под веранду! И как бы очнувшись, недолго думая, сам схватил девочек чуть ли не за шкирку, столкнул вниз и заставил забраться под деревянный настил, не обращая внимания ни на холодную землю, ни на мокрую после дождя траву. – Господи, там же Аркан! – Агата перекатилась почти к основанию дома, освобождая как можно больше пространства для Кости с Майкой, подтянулась поближе к краю веранды и указала на ярко-белого пса, который весело обнюхивал какой-то свежевырытый земляной холмик прямо у кромки тропы. – А что, если он побежит прямо к нам, когда это появится на поляне? Это. Душа Майки ухнула в пятки. Это. Это. Она посмотрела на Агату, а потом, как всегда, когда в минуты отчаяния ей была нужна поддержка, машинально поискала взглядом глаза Кости. Но встретиться с ним глазами в этот раз у нее не получилось. – Не побежит, – сказал Костя через силу. Еще секунд десять назад такой живой, теперь его взгляд становился все более и более отрешенным. Воротник Костиного камуфляжа взмок от пота, и даже в потемках было видно, как его всего слегка потряхивает. – Аркан умный, – прошептал он, когда Майка уже не слушала, что он говорит, а просто смотрела на то, как он говорит. – Не бойтесь. – Ты чего? – спросила рыжая мягким, совершенно не характерным для ее строптивого нрава голосом, и тихонько дотронулась до ямочки на Костином подбородке. – Тебе плохо? – Если от… ключусь, вы выберетесь из… парка и поедете домой. Пообещай. Агата протянула к нему ладонь, и он машинально сжал ее в своей руке, уронив голову на землю. – Нет. – Нет? – Нет. Не без труда Костя поднял на рыжую теплый взгляд, и их красивые пальцы нежно переплелись: одна ладонь, одна рука на двоих, кожа на коже, ни малейшего зазора, ни единой клеточки между. Майка смотрела на этих двоих, и на смену оцепенению, захватившему в плен все ее тело, приходило совсем другое, новое ощущение – отчужденности, неприязни, удивления, наклевывающейся смутной догадки. И чтобы, не дай бог, не додумывать эту мысль до конца, чтобы, не дай бог, не думать, она резко отвернулась и принялась сосредоточенно смотреть на поляну. Из-за острого края облаков как-то настороженно выкатились три луны и осветили бетонную тропу, которая бежала из леса и убегала в лес. Измученные заводской радиацией, разорванные высокими столбами деревья кольцом сомкнулись вокруг поляны. Мы на всякий случай решили подготовиться и купили нам с тобой ботинки и такой же вон камуфляж, как у Кости, чтобы незаметно улепетывать. Невысокие вышки робозавода, понатыканные тут и там, лесенкой уходили вдаль. Тебе же восемнадцать, Май? Ты уже испытывала оргазм?.. Утопающий в жидкой дымке городской подсветки лес казался умирающим животным, но это все еще был ночной лес с присущими ему запахами и звуками, и в этом ночном лесу где-то совсем рядом раздавался цокот лошадиных копыт: ближе, ближе, ближе, ближе. Всегда такая аккуратная, Агата сегодня, видимо, не успела привести себя в порядок. Ее влажные медно-рыжие волосы разметались по плечам – точно такие же влажные, как и у Кости, – когда, наконец, разрывая пространство и время одной только своей скоростью, на поляну вылетел всадник, восседающий на огромной черной лошади. Вот лицемер. Какой же все-таки Костя лицемер… Да оба они лицемеры! Она почти закричала, машинально вскинув ко рту замерзшие руки, – почти, потому что ее тело превратилось в сталагмит, а голос едва ли подчинялся ей. Белоснежный лабрадор обнюхивал травинки, пробивающиеся сквозь бетон, все так же беспечно, словно был на прогулке у себя во дворе, и, похоже, совсем не чувствовал приближающейся опасности. Майка смотрела на Костиного пса затуманенным взглядом, и перед глазами у нее, как при высокой температуре, все плыло. Это было одновременно странно и ново, что пес не боялся. Ново и странно, просто и замысловато, Костя и Агата, но постепенно, глядя на пса, она и сама перестала бояться и почувствовала надежду. Как и все собаки, а может быть, даже в гораздо большей степени, Аркан обычно ощущал приближение опасности. Значит, здесь и сейчас опасности просто не было? Опустив тяжелые веки, она слегка скосила взгляд влево. Ее друзья наблюдали за происходящим на поляне так же неподвижно, как и она сама. Перехватив Майкин взгляд, рыжая бесшумно поднесла палец к губам: тсс. Она могла двигаться, проклятие на нее не действовало, впрочем, как и тогда на корте. А вот Косте было куда хуже. Холодными руками он держался за голову и, казалось, из последних сил старался не впустить в свои мысли то, что так отчаянно в них лезло. «Значит, расцепили руки», – с неожиданной даже для самой себя злостью подумала Майка и попыталась пошевелить шеей. Ничего не получилось. Выходит, на каждого на этой поляне воронья магия действовала по-разному. И то, что здесь был всего-навсего один черный всадник с вороньим клювом, а не целая стая, ситуацию не изменило. Укутанный в широкий средневековый плащ, развевающийся от резких порывов ветра, черный всадник резко осадил фыркающую лошадь где-то на середине тропы, наклонил голову к собаке и спрыгнул на землю. Хрупкий бетон просел под его стопами, и ноги окутало облако песка и лесного тумана, разжижая ткань реальности, делая ее все более нечеткой, действуя на мир как растворитель. Майка выдохнула, и из ее рта вылетело небольшое облачко теплого пара. Ей показалось или с появлением черного всадника на поляне температура опустилась на несколько градусов? Мрачный холод, окутывающий это странное существо, казалось, распространялся на все вокруг, доходя до самых дальних уголков поляны, и Майка сосредоточила взгляд на лошади, чтобы не смотреть на то, что собирается делать всадник с псом. Ее слегка потряхивало. Какая-то сила, будто магнитом, притягивала ее взгляд к черной лошади, заставляла смотреть на бархатную шерсть, на стройные ноги, поджарый живот и молодые, упругие мышцы спины. И в какой-то момент ей показалось, что, как в зеркальном отражении, по блестящим бокам лошади пробежала радужная волна. – Господь всемогущий, если ты есть, сейчас самое время включить режим чуда, – прошептала Агата, – сейчас самое время, Господь, послать сюда Самбо, или блондинку, или робота, или ангела, который, надеюсь, ошивается неподалеку. Или мутанта. Хорошо, мы согласны на мутанта, просто не дай псу умереть, спаси его… – Думаешь, Бог прислушивается к просьбам таких людей, как ты? – проговорила Майка и тут же поняла, что ее слова прозвучали гораздо жестче, чем она рассчитывала, но времени размышлять об этом уже не оставалось. Не отрывая взгляда от тропы, рыжая прошептала: – Смотри. Чувствуя, как ее измученное сердце бьется от страха, боясь увидеть то, что ей в любом случае предстояло увидеть, Майка медленно моргнула и перевела взгляд с лошади на черного всадника. Какое-то время всадник приглядывался к Аркану с любопытством, будто не знал, чего от него можно ожидать, а потом, словно птица, взмахнувшая крыльями, совершил гимнастический скачок, завис в воздухе буквально на пару секунд и, переместившись в пространстве, сел на корточки таким образом, чтобы заглянуть лабрадору в глаза. – Нет, – прошептала рыжая, потому что всадник занес правую ладонь над мордой пса, левой уперся в бетон и, будто вторгаясь в энергетическое облако собачьей души, принялся считывать необходимую ему информацию. Тут наконец Аркан гавкнул. Негромко, но это помогло Косте очнуться, он поднял голову. – Что происходит? – пробормотал он с большим трудом и предпринял безуспешную попытку пошевелиться. Всадник же, считав всю нужную ему информацию, понял, кому принадлежит пес, и с любопытством повернул капюшон в сторону сарая. Майка умоляюще помотала головой. Нет, пожалуйста, только не это. В мире не осталось ни одного звука, даже запах океана, казалось, растворился – впрочем, как и остальные слои реальности рядом со всадником. С неба на поляну четырьмя глазами смотрели бледные, почти белые луны, подчеркивая черную пустоту под капюшоном, на месте которой должно было быть лицо. А потом все изменилось, потому что лицо, которого не было, оказалось совсем рядом с ее собственным, и вдруг ей показалось – неужели только показалось? – что из-под капюшона на нее взглянул папа, и горе, которое она вынашивала, как кенгуру вынашивает кенгурят, наконец прорвалось наружу. – Я больше так не могу, пап, я больше не могу тебя ждать, я все время жду, я ловлю себя на мысли, что даже когда я что-то делаю, я все время жду, я жду, что ты позвонишь, войдешь, напишешь, я жду, что это закончится, потому что это не может быть правдой, я жду и не хочу больше притворяться, что все хорошо, я жду и больше не могу скучать, я жду и больше не могу искать знаки, которых нет, да и зачем? Просто забери меня, тебе же ничего не стоит, ну, правда, я готова, просто забери меня, забери, пожалуйста… Где-то совсем вдалеке, как будто из-за толстого стекла, раздались чьи-то сдавленные голоса. Майка с удивлением посмотрела на Костю, который каким-то чудом, видимо, совершив над собой титаническое усилие, пришел в себя и теперь бежал по поляне. У него было странное лицо; никогда она еще не видела, чтобы у Кости было такое лицо, а потом поняла, что смотрит на него как бы сверху и он удаляется от нее, оставаясь на земле, а звезды, наоборот, становятся все ближе и ближе. Ближе. Ее крепко держали, она спокойно взглянула за спину существа, которое уносило ее в небо, и увидела, что они сплелись с ним в одно целое – ни воронье, ни человеческое, а в нечто полуворонье-получеловеческое, – и выдохнула с облегчением. Две темные мощные руки кольцом обхватили ее тело и душу, и это объятие было почти нежным. Все кончено? Рядом с ней на мокрую траву с солнечной улыбкой прилег папа и подбросил в воздух желтый теннисный мяч. Все было кончено. Майка протянула руку, чтобы перехватить желтый теннисный мяч, а потом и дотронуться до папиной руки, но что-то пошло не так, она зацепила край видения кончиками пальцев, и оно расплылось, как будто не вынесло чужеродного вмешательства. Нет, нет, нет, нет, я тут, па, я тут, я жду тебя, пожалуйста, не уходи, не уходи.