– Твоей – поправил ее я. – Что? – Твоей госпоже. И вообще как-то свыкнись с мыслью о том, что я немного поменял приоритеты за прошедшее время. – Чего поменял? – Приоритеты. Ну, кто сверху, кто снизу, кто сбоку, кто вообще не с нами. – И с кем же я? – Мара раздвинула губы в улыбке, показав мне меленькие, но зато очень острые зубки. – С кем ты – не знаю. А вот я тебе точно не враг. Более того, хочу вот что спросить – случись так, что мне понадобится твоя помощь, то ты откликнешься на зов? На возмездной основе, разумеется. В смысле – за все будет заплачено сполна. А то и с лихвой. – За мной должок остался, так что приду. – Не о долге речь – покачал головой я и затушил сигарету в пепельнице, которая так и стояла тут, на балконе, с позатого года – Раньше мы с тобой работали по инициативе, так сказать, сверху. Вернее – снизу, Навь ведь там, надо полагать. Цепочка была другая – ты, я, а между нами Морана стояла. Она давала добро на то, чтобы ты помогала мне. А сейчас я говорю о сотрудничестве без посредников. Зачем они нужны? Нет, случись что глобальное, затрагивающее интересы твоей госпожи – то все действия только с ее санкции. Но есть ведь штатные ситуации, типовые. Кого-то припугнуть, кого-то проучить. Ну, помнишь, как тогда? Но так, чтобы об этом знали только я и ты. Обещаю – расчет произведу честь по чести. – Хваток ты стал, Ходящий, ой, хваток – Мара облизала губы розовым язычком – Подметки на ходу режешь. – Так если не успел, то все, считай опоздал – в тон ей ответил я – Время не ждет. – Позови меня, коли нужда приспеет – подумав, произнесла девчушка и снова прожужжала своей игрушкой – Чаю, договоримся. А госпожу… Короче – ты в Навь все же наведайся. Ждет она тебя. И не тяни, слышь? Тот, кто прячется в тумане, покуда Смородину не пересек, но он ползает среди курганов и серых холмов, шипит, свивает кольца. И ждет, когда его слуга отыщет путь, ведущий к дому Мораны в обход моста. – Ну, раз до сих пор не нашел, то, может, не судьба? – предположил я – Этот некто в том тумане небось с невесть каких времен ползает – все никак. – Всему есть начало и конец – льняные хвостики волос качнулись – На том мир стоит. А ты помни самое главное – путь начинается не там, в Нави, а тут. Ты здесь, и тот, второй, тоже здесь. Он – как ты. Это что-то новенькое. Выходит, слуга неведомой зверушки, что в тумане шарится, тоже, так сказать, местный? И, как я, из ведьмаков? Может, речь идет о Дэне? Эта мелкая пакость сказала «ползает», потому речь с великой долей вероятности идет о змее. Возможно, даже Горыныче. Ну, я других в славянском фольклоре просто не знаю. А Дэн у нас как раз в серпентологии практикуется. Ох, как скверно-то. Он хороший пацан, не хотелось бы с ним схлестнуться в драке. Да и змейка у него сильно непростая. Ну да, тогда, в котельной, она меня спасла, но, подозреваю, что при желании точно так же на тот свет отправит с легкостью. Хотя неувязки все же есть. Дэн парень независимый до крайности, сомневаюсь, что он, как и я, станет перед кем-то шею гнуть. Фиг такого в слуги запишешь. Нужно больше подробностей, теперь это уже не досадная неприятность, а насущная необходимость. Ибо если это все же не Дэн, а кто-то неизвестный, то он может вскорости пронюхать о возвращении слуги Мораны, и начать его, то есть меня, искать. И, неровен час, найдет прежде, чем я буду готов к этой встрече. А я хочу быть к ней готовым до того. И остаться живым после. – Стоп, вороные – я выставил перед собой ладони – С этого места поподробнее! – Пойду, пожалуй – Мара снова крутанула спиннер – Не люблю днем шататься по миру, мне это доставляет неприятные ощущения. – Да ладно! – поморщился я – Так не поступают. Сказала «а», говори «б». – Госпожа поведает остальное – посоветовала мне малышка – Она знает больше моего. – Ладно – вздохнул я – А, вот еще что. Подарок-то забери! – Какой подарок? – опешила Мара – Мне? – Ну, а кому? – удивился я, открывая балконную дверь – Мы друг другу не чужие, я за тридевять морей ездил, неужто, без гостинца вернусь? Вообще-то ту ерунду, что я экспромтно надумал отдать этой маленькой представительнице киноиндустрии ужасов, покупал себе Родька, но, думаю, он не обеднеет. – Это чего же такое? – заинтересовалась Мара, разглядывая резиновую разноцветную пластину с бортиками и вдавленными в нее кругляшами. – «Поп-ит» – пояснил я – По-нашему – «пыкалка». Последний писк моды, между прочим. Вот, гляди. Медитативная штука, похлеще твоего спиннера. Я показал ей, как действует модный нынче заменитель пузырчатых пакетов, и с удовольствием отметил, что Маре эта безделица на самом деле понравилась. – Благодарствую – играясь с новой забавой, произнесла Мара – Но о моих словах все же не забывай. – И рад бы – вздохнул я – Только уже не получится. Напрягла ты меня, подруга. Похоже, что до меня никто это существо «подругой» не называл, именно поэтому она на секунду опешила, как-то странно на меня глянула, после неуверенно улыбнулась, помахала мне ладошкой и покинула балкон. Причем в комнате, куда я отправился следом, ее не оказалось. Вот как они это делают, а? Я тоже так научиться хочу. – Ну, Александр – подъездный, сопя, выбрался из-за кресла – Два года все спокойно было! Два года! Не успел ты вернуться, и на тебе, гости пожаловали, да такие, что после них спать спокойно не сможешь. – Вавила Силыч, если по-честному, от сердца – ты по мне скучал? – Ну, не то, чтобы… – мой собеседник огладил бороду – У меня дел-то по дому ого-го. Но так – да, случалось, вспоминал. – И она тоже – я подошел к нему поближе – Вспоминала, иногда грустила. Почуяла, что вернулся, пришла узнать, как сам, поздорову ли, весел или хмур. Подарок вот забрала. – Это моя штуковина была – влез в нашу беседу Родька – Моя! В городе Стокгольме купленная. Так что ты теперь, хозяин… – Ступай унитаз намывать – перебил его я – Думаю, через денек-другой прочие мои друзья пожалуют в гости, не хочу опозориться. – Так это… – вякнул было Вавила Силыч, но тут же умолк, смекнув что к чему. – Давай-давай, чего застыл? – упер руки в бока я – Приступай с своим обязанностям, Родион. Тут обслуживания номеров нет, и приходящей уборщицы, как в Венгрии, тоже. Тряпку в зубы – и вперед! Мы дома, Родион. Отпуск кончился. – Хозяин, мы же только приехали? – опешил от такого моего коварства слуга – Вот так сразу за работу? Не поевши, не поспамши? К тому же я другу свому еще самый главный подарок не вручил. – А ну-ка! – заинтересовался Вавила Силыч, которому, как и Маре, похоже никто и никогда из-за границы ничего не привозил – Валяй, вручай! – О! – Родька невесть откуда извлек предмет, который с год назад выцыганил у меня в Лозанне. Я все еще гадал, зачем этому бездельнику столь полезная вещица – Держи. Это, Вавила, мультитул! Пятнадцать разных предметов, ага! В стране Швейцарии приобретено, за огромные деньжищи! – Ты меня совсем-то уж за тупня не считай – попросил его подъездный, шустро раскрывая лезвия – Чай, не лаптем щи хлебаем, знаем, что это за штучка. Но сталь хороша, хороша! И отвертки есть обе. О, шило! Это дело! – Во – Родька, надуваясь от гордости, ткнул коготком в надпись на лезвии – Свизерленд! Страна маленькая, размером с каку гули, и дорогая сильно, но вот такие штуки они делают на совесть. А еще часы. Хозяину один тамошний богатей такие подарил за дело, что тот для него спроворил. Но он их не носит, представляешь? Эдакую богатую штуку – и не носит. – Не хочет – вот и не носит – примирительно произнес Вавила Силыч, ковыряясь с мультитулом. – И мне не отдает – подытожил Родька. – Тряпка – моющее средство – унитаз – ткнул я пальцем в сторону туалета, поймав его алчный взгляд. – А нету средства – на голубом глазу заявил Родион – Откуда ему взяться? У нас вообще тут ничего нету, одна вода, и та в кране. В магазин надо идти, хозяин. И ведь прав он, собака мохнатая. Надо, хоть и неохота. Но не пиццу же заказывать, верно? Тем более что я ее столько съел за эти годы, что еще долго не захочу. Но прежде надо родителям позвонить. Это важнее любой еды. – Саш, так ты уже в Москве? – радостно уточнила мама, услышав мое «Все, я прилетел» – Вот хорошо то! Просто мы как раз на дачу едем с отцом. И ты давай завтра к нам присоединяйся! Потерял я хватку, надо признать. Как же это я две простые вещи не связал – пятницу и май? Подставился, как есть подставился. – Мам, ну только-только домой вошел – понимая, что этим жалобным нытьем в трубку мою родительницу не пробьешь, все же попытался выбраться из ловушки я. – И что? – с железобетонной интонацией осведомилась мама – Можно подумать, что это многое меняет. Будь у тебя жена, дети – тогда да. Но ты-то как перекати-поле? Какая разница, где время проводить – там, здесь? А тут вы с отцом хоть делом займетесь. Я вот в «ОБИ» перголы себе купила и надумала их… Рассказ о том, какие новшества ждут наш многострадальный участок, затянулись минут на пять, и только после этого я пустил в ход последний козырь. – Мам, у вас в ТСЖ на окраине проживает замечательный товарищ Хабиб с кучей родственников мужского пола, которые отлично заточены под копать, таскать, грузить и иные работы, не требующие особой квалификации. Вот и привлеки их. А финансирование с меня. – Свою землю надо своими руками обихаживать – назидательно-укоризненно произнесла мама – Саша, это азы. Короче – завтра жду. Я успел сказать: «Постараюсь» до того, как она повесила трубку. Но случись разбирательство, это мне точно не поможет. Или я не знаю свою маму. С другой стороны, – а чего бы и не съездить, не порадовать глаз среднерусской природой, по которой я так соскучился? Опять же можно навестить тамошнего лесовика. Кстати! Я притащил с кухни табуретку, залез на нее, пошарил рукой на антресоли и достал оттуда тряпицу, в которую был завернут отданный мне позапрошлой весной мандрагыр. На самом деле я тогда не понял, насколько царский подарок мне Лесной Хозяин сделал. А вот после визитов на травные рынки Праги, Бремена и Неаполя оценил это в полной мере. Проводятся такие в Европе, правда нечасто, и всегда в особые дни. В Германии, например, один из них проводится 29 мая, а в Испании в последнюю пятницу июля. И тот и другой завязаны на ведьминские праздники. Эти дамочки частенько зелья разные перед большими шабашами варят, кто на красоту, кто на красноречивость, кто просто отраву для закадычной подруги. Случайные люди, зеваки или домохозяйки на такой рынок попасть не могут, нечего им там делать. Да и покупать тоже. Те травы да коренья, что там в ходу ни в одно семейное блюдо не положишь. У них другое предназначение. Так вот там мандрагыр стоит невероятных денег. Причем даже не целый корень, а его обрезки, чуть ли не очистки. Дороже только золотой жень-шень котируется, и то не всякий, не менее, чем столетний. А у меня тут вон какой здоровенный красавец хранится, в ладонь длиной. Однако, все как тогда лесовик и говорил – покоричневел корень, потерял схожесть с белой морковкой, которая имелась тогда, когда я его из земли выкопал. И запах от него идет теперь приятный, схожий с тем, который свойственен старым книгам. Эдакое благородство, смешанное с тайной.