…сейчас им не до того. Злость лучше приберечь до встречи с амадэем. – Осведомители Венца тщательно отслеживают все слухи о тайных обществах, существующих в Долине. – На ходу вскинув свободную руку, Алексас повёл пальцами в чёрной кожаной перчатке. Не замедляя шага, всмотрелся вдаль и свернул в переулок справа. – Борясь с узурпатором, разумнее объединять усилия. Если кто-то и знает о сообществе заговорщиков-эйрдалей, то это Герланд. – Что ты делаешь?.. – Ты же просила защитить твоего деревенщину. Магией найти дорогу до его дома проще, чем спрашивать, как к нему пройти. – Не называй его деревенщиной, пожалуйста, – сказала Таша тихо. – Он мой друг. – Что не отменяет того, что вырос он в деревне. И в сравнении с тобой его манеры, а также уровень образованности и интеллекта оставляют желать лучшего. – Он. Мой. Друг. Не смей его оскорблять. – Хорошо, хорошо. Извини. – Алексас удержал её руку, когда Таша попыталась отпрянуть. – Не буду. Девушка промолчала, но позволила и дальше вести себя улицами, двориками и переулочками. Смеющиеся, оживлённые люди спешили мимо них по своим делам. Ночной город сиял разноцветьем окон, искрился золотом снега, залитого светом фонарей; мрак скрывал то, что видеть не стоило, оставляя на свету то, что действительно заслуживало внимания. Откуда-то доносился музыкальный шум, и только тут Таша вспомнила, что сегодня Ночь Середины Зимы. Мамин день рождения… – Откуда ты знаешь заклинания? – наконец разорвав не то чтобы тяжёлое, но весомое молчание, спросила она, запоздало сообразив ещё кое-что. – Это же Джеми учился, не ты. Или после окончания Двоедушия знания и память объединяются? – Так и есть. – Свернув в очередной проходной дворик, Алексас остановился у непримечательного окна на первом этаже. Кивнул на заиндевелое стекло: – Как видишь, пока эйрдали до него не добрались. Привстав на цыпочки, Таша заглянула в полутёмную комнатку. Кровать, шкаф, незатушенная лампадка на тумбочке – никаких излишеств. Гаст мирно храпел, подложив руку под голову. Девушка не сразу заметила резак, выпавший на одеяло из ослабевших пальцев. – Он… ждал незваных гостей? – Ждал, да утомился. – Сдёрнув перчатки, Алексас вручил их Таше. – Стой здесь. – Что ты… – Кажется, ты говорила что-то о защитном заклинании. Слово моей королевы, да ещё когда это касается её друга, – закон. Наверное, никто другой не различил бы в мягком голосе издёвку. Впрочем, Таша не стала ёрничать. Она смотрела, как Алексас подходит к окну, легонько касается рамы и, когда створка пугающе беззвучно распахивается, одним прыжком перемахивает через подоконник. Бесшумно приземлившись на потрёпанный ковёр, выпрямляется и воздевает руки, чтобы тихо запеть колдовские слова себе под нос. Гаст даже не шелохнулся во сне. Вскоре под сапогами Алексаса снова скрипнул снег, а створки окна сами собой вернулись на место. Таше почудилось, что стекло на мгновение покрыла гигантская светящаяся сеть. – Я наложил на комнату защитную паутину, – не дожидаясь вопроса, устало пояснил Алексас, отбирая перчатки обратно. – Этой ночью все могут спать спокойно: и он, и мы, и эйрдали. Никто не сможет войти в его комнату без приглашения, а я узнаю о любых попытках проникновения. – В доме он в безопасности? А когда выйдет?.. – Да, снова окажется под угрозой. Но теперь, полагаю, ты согласишься вернуться в трактир и уделить немного времени нашим собственным проблемам. Вполне успокоенная, Таша приняла предложенную руку и последовала за Алексасом в арку, выводившую прямиком на Ремесленную улицу. Они тут же смешались с праздничной толпой, струившейся мимо ларьков торговцев, предлагавших горячее вино и всякие вкусности, и фокусников: те жонглировали мечами и перебрасывались огненными колёсами, оставлявшими в воздухе искрящийся след. – Значит, ты и такое умеешь, – спустя некоторое время произнесла Таша, повысив голос, чтобы перекрыть гомон разговоров вокруг. – Джеми знал, как такое делается. Только многого боялся. – Его ограничивал магический резерв, я же помню. Получается, у тебя он больше? – Я старше и сильнее. У меня больше как силы ментальной, так и силы физической. – А физическая тут при чём? – Когда заканчиваются доступные ментальные силы, заклятия начинают черпать энергию из твоего тела. Почему, как думаешь, у Джеми то и дело шла носом кровь? Он тратил весь свой магический резерв, после чего расплачивался собственными жизненными силами. – То есть заклятия способны вас убить?.. – Смотрю, ты о магии почти ничего не знаешь. – Алексас сосредоточенно лавировал между горожанами, прокладывая путь им обоим. – Заклятия условно делят на десять уровней. Чем выше уровень, тем больше сложность, продолжительность, эффект действия и затрата ментальных сил. Если попытаешься сотворить заклятие уровнем выше, чем тебе доступен, почти наверняка погибнешь. Среднестатистическому магу открыты первые пять уровней. Бакалаврами магических наук становятся те, кто достигает шестого. Лиценциатам доступен седьмой. Доминусам – восьмой. – Магистрам – девятый, – закончила Таша, кое-что о магии всё-таки знавшая. – А десятый? Мастерам Школ?.. – Мастера – те же магистры, только очень искусные. Нет, десятый не открывался никому так давно, что Гильдия Магов исключила его из списка уровней, доступных человеческим колдунам. Тех, кому доступен десятый, ты знаешь как Чудотворцев. Среди людей последним таким был Ликбер. Нынче десятый уровень доступен лишь альвам, старейшим эйрдалям… – И амадэям. – Таша натянула на нос полосатый шарф с бахромой, связанный госпожой Лиден: мороз защипал лицо почти до бесчувственности. – А магистров в Долине вообще много? – Не слишком. Мастера обеих Школ. Кроме них ещё человек десять, наверное. – И волшебников, и колдунов? – Колдунов больше, если не ошибаюсь. – Зло, как обычно, сильнее добра, – хмыкнула Таша. – И какой максимальный уровень откроется тебе? Можно это определить? – Боюсь, я уже достиг своего потолка. О… Они замерли у края небольшой людной площади с колодцем посредине. Подле колодца вздымал к небу огненные лепестки огромный костёр, вокруг которого прыгали друг за дружкой горожане в мешках. Взрослые люди хохотали как дети; зрители улюлюкали и подбадривали соревнующихся криками. Чуть поодаль виднелись белые стены снежной крепости – судя по вмятинам там и тут, не так давно вокруг неё кипели ожесточенные бои. – …ты не видишь лица, да и голос тебе незнаком, только это – тот голос, в котором ты слышишь ответ… Таша рывком обернулась, вслушиваясь в звуки лютни, доносившиеся из окна ближайшей таверны, в чистый женский голос – и во внезапно знакомые слова. – …паладины любви… Без лишних слов потянув Алексаса к низкому кирпичному зданию, Таша толкнула полукруглую дверь таверны, встретившую теплом, ароматами стряпни и музыкой. На сценическом помосте сидела Мара. Внучка старосты далёкой деревеньки Потанми, с жителями которой Таша и Арон когда-то разделили нехитрую сенокосную трапезу. Неужели это было только летом? Только полгода назад?.. – …или просто улыбка, и просто костёр, и рука… Звуки лютни сыпались звёздными россыпями, а над ними поднимался голос, от которого щемило сердце и щипало в глазах. Поднимался и поднимал всех, кто слушал его, куда-то высоко: выше крыш домов и шпилей замковых башен, выше горных вершин и холодных облаков, на собственную недосягаемую высоту. – …подойди. Посмотри. В его взгляде – туман и трава, и дороги, и солнце, и радуга, и облака… Так странно, подумала Таша. Никто из тех, кто сидит здесь, не знал, что таится за красивыми словами. Наверное, даже сама Мара не знала. Знали только те, про кого были сложены эти слова, и тот, кто когда-то нашептал пророку-менестрелю очередную песню для случайных путников. – …это те, кого ждёшь, это те, кто спускается вниз и живёт среди нас, предпочтя своё небо – земле, чтоб вершины и ветер – всем тем, кто тоскует о них. – Знакомая? – спросил Алексас, перекрикивая аплодисменты, грянувшие за последними струнными переборами. Вместо ответа Таша направилась к помосту, пробираясь между столиками. – «Моя госпожа», Мара-лэн! – выкрикнул кто-то. – Теперь «Мою госпожу»! – Нет, «Песню трактирщика»! – закричали из-за другого стола. – «Странника»! – «Зимний путь»! Когда исполнительница выпрямилась из долгого поклона, Таша смотрела на неё снизу вверх. – Здравствуйте, Мара-лэн, – сказала Таша, встретив взгляд чёрных, без блеска девичьих глаз. Сделав извиняющийся жест в сторону публики, Мара отложила лютню, подхватила кружку, дожидавшуюся своего часа у края помоста, и спустилась вниз. – Я помню вас, – кивнула девушка, оказавшись рядом с Ташей. Костюм мужского покроя – штаны, рубашка и жилетка поверх – очень шёл ей. – Вы были со своим дядей-дэем. – Как вы здесь оказались, Мара-лэн? – спросила Таша, краем глаза заметив паскудную ухмылку Алексаса. – Почему ушли из Потанми? – Бабушка умерла. Больше меня там ничего не держало. Теперь я наконец занимаюсь тем, что всегда меня влекло. Странствую по всему королевству. Еду туда, куда ведёт меня чутьё. Несколько дней назад оно привело меня в Броселиан, и теперь, кажется, я знаю почему. – Мара поднесла кружку к губам; от чёрных локонов, красивших её летом, остались только короткие, чуть прикрывающие уши пряди. – К слову, в прошлый раз вы не представились… Морли-малэн. – Вы… знаете? – Таша удержалась от того, чтобы отпрянуть, но изумлённого возгласа сдержать не смогла. – Откуда… – Пророческий дар менестрелей, не иначе, – подал голос Алексас. Мара, наконец обратив на него внимание, одарила юношу изучающим взглядом.