Непривычно тихая Лив мышкой скользнула за спину летописицы. Некоторое время обе – старушка и девочка – пробегали взглядами по печатным строкам. – М-да, – наконец изрекла госпожа Лиден. Грудь её тяжело вздымалась. – Какого дамнара… – Таша в опасности, да? – прошептала Лив. Старушка швырнула на стол листок. На пиктуре посреди страницы стояли подле пустого трона светловолосая девушка – и мужчина в чёрном, накидывающий ей на шею зачарованный амулет. – Теперь – да. * * * Есть много способов быстрого пробуждения человека, упорно не желающего пробуждаться. Первое место по эффективности и неприятности Таша всегда делила между снегом за шиворот и холодным душем. Этим утром она прибавила к данным способам ещё один: когда твою тёпленькую пятку щекочут ледяными пальцами. Отчаянно жмурясь, Таша попыталась пнуть наглеца, посягнувшего на её сон, однако ногу ловко перехватили за лодыжку; на сей раз чью-то холодную руку и её кожу милостиво разделила плотная ткань юбки. – Доброго дня, моя королева. Таша нехотя разомкнула веки. Алексас примостился на краешке сиденья. Разрумяненный, улыбающийся. Он не щурился на бившее в окна кареты солнце, и, отражая золотые лучи, глаза его сияли. – Что, приехали?.. – Да, и день чудесный. – Бесцеремонно уложив Ташины ноги к себе на колени, Алексас натянул повыше носок, который прежде наполовину стащил с девичьей ступни, и принялся обувать её в сапожки. – Как в песне поётся: «Проснулось всё, проснись и ты, красавица моя!» – Где мы? – спросила Таша, оторопело наблюдая за его действиями. – На постоялом дворе. Комнату я уже снял. – И уже не утро, верно? – уточнила Таша, оценив цвет солнечных лучей. – Пара часов до закрытия мастерских у нас есть. Зевнув, Таша села, потянулась за курткой, – но ту перехватили раньше, немедленно накинув ей на плечи. – Идём. Умоешься, перекусишь, и отправимся в мастерскую. – Алексас протянул ей сумку. – Время терпит. Пока он распахивал дверцу кареты, Таша могла думать только о том, что раньше натягивать на неё сапоги Алексас бы не соизволил. Джеми – тем более. Впрочем, возможно, в каждом из двух братьев было достаточно желания заботиться о нежных юных девах, чтобы в результате их слияния проявился подобный побочный эффект. Перейдя двор, хрустящий свежим снежком, они вошли в белокаменное здание трактира. Комната оказалась на втором этаже – светлая и уютная, с двумя кроватями и азалиями, розовевшими в горшочках на окне; на стене висело зеркало, которое Алексас предусмотрительно закрыл пледом, стащенным с постели. Надолго, впрочем, внутри не задержались. Таша лишь умылась и сжевала кусочек хлеба с сыром, запив чаем, после чего вступила в непродолжительную борьбу с Алексасом за право одеться самой. Битва была проиграна: ей не только застегнули куртку, но и надели на неё шапку, подали варежки и завязали шарф на шее в два оборота. – Да что на тебя нашло? – проворчала Таша, когда они вышли из трактира. Шагали снова под руку: если во дворе золотился снежок, то на брусчатой дороге образовался гололёд, коварно присыпанный белой крупой. – Мне нравится заботиться о тебе, – удивительно бесхитростно ответил Алексас. – О ком ещё мне нынче заботиться? Слова кольнули больнее, чем Таша могла ожидать. – Может, прикажешь к тому же сидеть в высокой башне у оконца, пока ты будешь вести расследование и свершать великие подвиги в мою честь? Она надеялась, что сумела скрыть смущение за сарказмом. И вместе с тем понимала: если забота о ней немного умерит для Алексаса горечь осознания, что о младшем брате он не позаботится уже никогда, пусть хоть с ложечки её кормит. …никаких никогда, Таша. Всего пару дней, пока вы не встретитесь с Ароном. – Между прочим, истинные особы королевской крови именно так и поступают. Привыкайте, моя королева: когда сделаетесь Морли-малэн, вам и нос самой вытереть не дадут. Служанка с носовым платком всегда будет ждать наготове. – Не будет у меня никаких служанок. – Мне кажется или я слышу интонации Лив? Таша безмолвно отвернулась. Броселиан разительно отличался от Арпагена. Белые домишки в два-три этажа казались игрушечными; широкие улочки вымостили светлым камнем. Мягкое вечернее солнце окрашивало бледной охрой заснеженные крыши, над которыми пряли ниточки дыма каминные трубы. Закутанные прохожие шли по своим делам так неторопливо, как никогда не ходят жители больших городов. Таша опустила натянутый по нос шарф – ей стало трудно дышать, – и мороз немедля тронул щёки щипучей рукой. – Зачарованный лес ведь рядом с Броселианом, – произнесла она, вспомнив свои детские уроки краеведения и тканевую карту, расстеленную на полу. Слова обернулись облачками пара, мгновенно истаяв в прозрачном солнечном воздухе. – Да. …Зачарованный лес был ещё одной из Ложных земель. Как Равнина с Криволесьем. И про это место сложили даже больше легенд, чем про другие. – Так вот почему ты говорил о феях?.. – Именно. – Зачем нам к ним? – Глоток воды из магического источника фей избавит тебя от действия всех чар и заклятий, когда-либо на тебя наложенных. От любых магических вмешательств. Кроме того, он наделит тебя пожизненным иммунитетом против слабых и средних чтецов сознаний, а также устойчивостью к заклятиям с первого по пятый уровень. – Звучит неплохо, но зачем оно нам? – Ты ведь опасаешься, что подарок Советника с подвохом. Не отрицай. Вода фей поможет тебе противостоять магии, которую в него заключили… если туда заключили иную магию, кроме пространственной. Вспоминая легенды, сложенные о Зачарованном лесе, Таша покачала головой: – Не думаю, что это хорошая идея. – Криволесье и Равнину ты покинула благополучно. Зачарованный лес, пожалуй, опаснее их, но не думаю, что он будет представлять опасность для тебя. – Алексас подвёл её к крылечку одного из домов. – Однако прежде у нас есть дело поважнее. Таша вскинула голову, разглядывая вывеску подле двери: деревянную дощечку украсили резьбой так буйно, что надпись «Резных дел мастер О. Герман» не сразу можно было заметить. Рядом с надписью виднелось клеймо изготовителя: резак с обвивавшей ручку змейкой. То же, что вчера Таша обнаружила на ножке кубка. Алексас толкнул дверь, и та отозвалась возмущённым звоном потревоженного колокольчика. Приёмная мастерской, обитая деревянными панелями, была заставлена образцами работ: от крошечных костяных фигурок на полках до громоздкого комода, приткнувшегося в углу и являвшего взору поляну с танцующими феями, вырезанную на дверцах. Парень за конторкой играл сам с собой в крестики-нолики. – Добро пожаловать в мастерскую Олеангра Германа, – заслышав колокольчик, пробубнил он без всякого энтузиазма, не поднимая головы. – Что вас интересует? Стягивая шапку, Таша соображала, почему его голос кажется ей знакомым. Вгляделась в парня получше – и неверяще охнула: – Гаст? Тот наконец поднял лицо: симпатичное, зеленоглазое, обрамлённое тёмными кудрями. Родное. – Таша?! Мигом соскочив с высокого стула, друг детства бросился к ней. – Таша, Ташенька! – Гаст ошеломлённо сжал её в объятиях, и девушка ощутила силу его рук даже сквозь плотную куртку. – Живая! Что ты тут делаешь? Куда летом убежала? Я тебя искал, но… …радость пришла всего на мгновение, – чтобы уступить место стыду. Она так и не нашла его. Даже не попыталась найти. И лишь совпадением обязана тому, что они всё-таки снова встретились. – Если расскажу, не поверишь, – буркнула Таша, неловко обвивая талию Гаста руками в варежках. – Как ты здесь… Осеклась, вспомнив, что за происходящим пристально наблюдает ещё кое-кто, и оглянулась на Алексаса. Тот действительно наблюдал. Долгим, очень внимательным взглядом. Не то чтобы прохладным, но даже самый зоркий наблюдатель едва ли отыскал бы в нём теплоту.