Переход в новый дом прошёл так безболезненно, как это только возможно, учитывая обстоятельства. – Капитулируете, Ваше Вреднючество? – Да, да, только переста-ань! Отфыркавшись от волос, лезущих в лицо, Таша раскидывает руки и падает наземь – в большую кучу листьев по соседству с сестрой. Смотрит прямо перед собой, туда, где расцветает закатными красками бездна осеннего неба. – Мне хотелось бы уметь летать, – вдруг говорит Лив. Таша поворачивает голову. Заметив движение, сестра торопливо отводит взгляд от Джеми и широко открытыми глазами уставляется на облака. – Как-нибудь обеспечу тебе полёт, – тихо-тихо, чтобы не спугнуть наконец обретённое равновесие, бормочет мальчишка, паря над травой в паре манов от них. – Как только буду уверен в своих силах. – Правда? – Я когда-нибудь тебе врал? Глядя на сияющую Лив, Таша треплет сестру по темноволосой макушке. Та из вредности дёргается, но, подумав, всё же подкатывается ближе. – Это так сложно? – спрашивает Таша, обнимая девочку за плечи. – Летать? – А ты… ай, ну вот опять!.. А ты как думаешь, если у меня не получается? – Думаю, что колдун из тебя липовый, – говорит Таша добродушно. – Я тоже тебя люблю, – бурчит Джеми и, потеряв всякую надежду усидеть в воздухе, пускается в неторопливый полёт по саду. – Ну вот от чего зависит успех парения? – Концентрация, магическая сила, уверенность… ловкость. Координация. У Алексаса наверняка вышло бы лучше. – Пролетая мимо, Джеми подхватывает с земли мяч, валяющийся под вишней чуть поодаль. – Летать проще, как ни странно, зато просто сесть или замереть… В целом это как плавать, только в воде не нужно постоянно думать: «Всё хорошо, я умею летать, для меня это вполне естественно, я совсем не должен упааамм…» – Лучше не думай, – вздыхает Таша, наблюдая, как её рыцарь пропахивает носом траву. – А некоторым приходится думать: «Всё хорошо, я умею плавать, я совсем не должен утонуть», – вставляет Лив. – Тебе, к примеру? Сестра только хихикает. Отплевавшись от листьев, Джеми вскидывает голову – и смущённо вскакивает: – Добрый вечер, святой отец! А я тут… У меня получалось летать, просто сейчас… – Я видел, – успокаивает его Арон, размеренно вышагивая по тропинке среди вишен. – И ещё более уверился в мысли, что передо мной будущий магистр. То, что не всё получается сразу, совершенно естественно: и великие ошибались в начале своего пути. Уверен, через год-другой ты дашь фору всем своим сверстникам в Школах. – Правда? – уточняет Джеми ликующе. …когда Таша впервые увидела дэя не в фортэнье, а в простых штанах и рубашке, она долго думала, как к этому относиться. На уже сложившийся в сознании образ Арона вдруг наложился абсолютно другой. Смешно, но до той поры Таша не задумывалась, что дэй не родился в фортэнье, и помимо Арона, к которому уже успела привыкнуть – могущественного, надёжного, героического, – есть Арон другой: человеческий, обычный, по-домашнему уютный. Впрочем, поскольку надёжности и могущества в Ароне-домашнем не убывало, Таша довольно быстро совместила двух Аронов в одного, и сейчас вид их почти-святого отца в мирской одежде её нисколько не удивляет. – Вечерний чай, – объявляет Арон. – И кое-кому ещё уроки делать, – добавляет Таша, поднимаясь с земли и помогая встать Лив. – Иди, стрекоза. Я игрушки соберу – и за вами. Та не возражает: охотно ухватывается за протянутую руку Джеми и бок о бок с ним устремляется к башне звездочёта, белеющей над вишнёвыми кронами. – Не хочешь пройтись до озера? – спрашивает Арон. – Хочу, – умилённо наблюдая за удаляющейся парочкой, отвечает Таша, не задумываясь. – Но с госпожой Лиден сам потом будешь объясняться. – Она поймёт. Хочу послушать, как прошёл твой день. Пока они идут до озера, Таша рассказывает, что было сегодня в школе. А ещё думает, что когда-то душу продала бы за отца, которому интересно, как прошёл её день, и за мирные вечерние прогулки с ним. Теперь они есть, и душу ей продавать не пришлось – но какую цену она уплатила взамен… – Давно ты заметила, что Лив неравнодушна к Джеми? – произносит вдруг Арон, когда они спускаются к воде по узкой тропке, вьющейся по холму, и садятся на прибрежную гальку. Впереди – озеро Лариэт: зеркало перламутровых вод в ложбине предгорных холмов, оправленное в пёстрые луга и лес, пылающий осенними красками. Если повернуть голову, можно разглядеть заснеженные пики далёких горных вершин, отгородившихся от королевства горами пониже. – Не говори так. – Таша, не глядя, зачерпывает рукой горсть светлых камешков. – Это же… детское. – Потому я и сказал «неравнодушна», а не «влюблена». Выбрав самый симпатичный камушек, Таша без замаха кидает его в воду. – Не так давно. Она же с ним всегда вредничала даже больше, чем с остальными. А потом я обратила внимание, как она на него смотрит… когда никто не видит, конечно. – И как ты к этому относишься? Следующий камень пару раз лягушкой скачет по зеркальной глади, прежде чем скрыться под водой. – Я не могу относиться к этому серьёзно. Полагаю, ты тоже. – Сказать честно? – Нет, соврать. – Я огорчён тем, что на её месте не ты. Очередной камень, вылетев из дрогнувшей руки, укоризненно булькает у самых Ташиных ног. – Ты это серьёзно… честно? – Серьёзнее и честнее некуда. – Арон отстранённо смотрит вдаль. – Многие в твоём возрасте уже замужем. Она вдруг ощущает странную, неясную, болезненную обиду: сама не понимая почему, но отчего-то не желая слышать подобного из его уст. – Так не терпится сбыть меня с рук? – Нет. Просто я бы предпочёл видеть на этом месте Джеми, нежели кого-то другого. Таша глубоко вдыхает, успокаиваясь и успокаивая колючую иглу в сердце. Оглядывает камни у себя на ладони. – Предлагаешь мне отобрать мальчика у собственной сестры? – негромко интересуется она, выбирая из камушков наиболее плоский. – Джеми мне как брат. Едва ли я когда-нибудь смогу смотреть на него иначе. – А на Алексаса? – Наверное, смогла бы, – соглашается Таша без особых раздумий: просто потому, что не имеет никакого желания думать об этом всерьёз. – Если бы забыла о том, что буду очередной в послужном списке. Однако, какими бы замечательными ни были мои рыцари, у них обоих есть одно большое «но». – Какое же? Следующий камень, прежде чем пойти ко дну, оставляет на воде три расходящихся «блинчика». – Кто-то из них всегда будет третьим. Задумчивость в глазах Арона ей не нравится. – А если не всегда? Таша непонимающе следит, как дэй поднимает и вертит в руках гладкий светлый камушек, обточенный волнами. – Видишь ли, – продолжает Арон, отвечая на немой вопрос, – как ты понимаешь, это не совсем нормально: существование двух личностей в одном теле. Однако подобное уже случалось ранее. Да, бывали люди, пускавшие погибшего близкого в своё тело, – кивает Арон, заметив её недоверчивый взгляд. – Ритуал Двоедушия открыли мы. Амадэи. Лиар, если быть точным. Но в конце концов мы отказались от него, а Ликбер Великий вовсе его запретил. Большинство летописей, где ритуал упоминался, погибли в Тёмное Время. С тех пор его проводят тайно, а о результатах предпочитают не болтать, дабы не навлечь гнев Мастеров Адамантской Школы. Впрочем, колдуны, в отличие от волшебников, законы Ликбера не чтут. – Чем больше узнаю о Ликбере, тем меньше он мне нравится, – ворчит Таша. – Не думай о нём слишком плохо. Несмотря на все свои… недостатки, основатель Школы Волшебников был великим человеком. На то, чтобы настроить народ против амадэев, у него были вполне объективные причины. На то, чтобы запретить ритуал Двоедушия, тоже. – Что за причины? – Этот ритуал никого не спасает. Скорее наоборот. Потому мы в своё время от него и отказались. – Арон подкидывает камушек на ладони. – Исход всегда один и тот же, просто многие об этом не знают. Или забывают. Порой намеренно. – Не ходи вокруг да около, – говорит Таша, отчётливо ощущая волнение, сбивающее дыхание. – В чём дело? Арон, поразмыслив, без замаха кидает камень в озеро. – В том, – отвечает он, глядя, как расходится круг на воде, – что рано или поздно происходит объединение сознаний. Слияние двух личностей. Норма берёт своё. Не понимаешь? Да, это сложно понять. А принять – ещё сложнее. Но рано или поздно вместо Джеми и Алексаса мы получим кого-то одного… с чертами другого. Вот так.