Судя по мимике и голосу, Кондо! Но если бы мне об этом не сказали заранее, в полумраке я бы вряд ли догадалась. Всё же он не был связан с приютом. Я ничего не понимала. Кажется, он знает меня, но никак этого не показывает. Я тоже сделала вид, что мы не встречались прежде, и улыбалась, глядя на него. Сердце стучало всё быстрее. — Потому что они красивы. Когда красивой женщине выпадает шанс обрести счастье, в тот же момент она получает и шанс стать несчастной. Чем ближе они подходят к тому, чего хотят, тем несчастнее становятся… Это следует запомнить. — Вы делаете мне комплимент? — спросила я. Выражение его лица не менялось, глаза были скрыты очками, губы растянуты в улыбке. Сидевшая рядом женщина прильнула к нему и спросила: «Это обо мне?» Она была высокая и красивая. Но Кидзаки даже не взглянул в её сторону, продолжая наблюдать за мной. — Это не комплимент. Несчастье притягивает людей гораздо сильнее, чем счастье. Так устроен мир. Продолжая игнорировать ту женщину, он смотрел на меня. Сердце билось всё быстрее. — Мы только что обсуждали это с моим собеседником. Вы знаете, что такое гностицизм? — И что же это? — Крупнейшее еретическое течение, возникшее в то же время, что и раннее христианство. Гностики считают, что наш мир создан несовершенным злым богом. Я не могла понять, к чему он клонит. — Оглядываясь вокруг, гностики видели, что человечество страдает от природных катаклизмов, эпидемий, бедности, голода. Они предположили, что бог, создавший этот несовершенный мир, не может быть добрым и всемогущим. Видимо, среди богов он занимает самое низкое положение и является существом, исполненным злых умыслов. В полях, прижимая к себе детей, умирающих от голода, гностики смотрели в небо и проклинали создателя. Они перестали чтить бога, который упоминался в Священном Писании. Люди поверили, что где-то есть другой, истинный бог. Они решили, что нужно поклоняться богу, который не имеет никакого отношения к сотворению мира, не имеет отношения к людям. Богу, который стоит выше. Они рассуждали как сироты в приютах, которые терпят удары судьбы, веря, что где-то есть их настоящие родители. Кидзаки продолжал смотреть на меня. Выражение моего лица не менялось. — Это еретическое течение подвергалось гонениями со стороны ортодоксальных христиан и сошло с главной исторической сцены. Были разные группы. Например, в древних текстах говорится о Каине, который являлся сыном первых людей, Адама и Евы, и прикончил своего брата Авеля, став первым убийцей в истории. Среди гностиков существовали те, кто поклонялся Каину. Они называли себя каинитами. Поскольку Каин пошёл против злого бога, он совершил доброе дело. Каиниты намеренно нарушали все заповеди. Они крали, проповедовали сексуальную свободу. Думаю, им было весело. Сидевший рядом со мной араб сделал шутливый жест, словно извиняется перед богом. — Вот он, — Кидзаки указал на араба, — утверждает, что я каинит. Но это огромная ошибка. Я никогда и ничему не поклонялся. К тому же мне симпатичен плохой бог… Только подумайте, вам не кажется, что это просто замечательно?! Он смотрит, как у его ног корчатся в страданиях людишки, чувствуя при этом всплески эмоций, что рождаются в них. И в то же время он может наблюдать за их добрыми делами. Этот бог питается отчаянием, преломлёнными страданиями людей, питается их добрыми делами, перемешивая внутри себя два противоположных чувства. Тысячелетиями он пьянеет от этих ощущений. Мир, подобно водовороту, движется благодаря динамике двух противоположных чувств. Куда это приведёт человечество — загадка. Будь бог-творец абсолютно добрым, сотворил бы он мир, где одни твари должны пожирать других? Кидзаки слегка махнул рукой. — Вот, например, один человек в лав-отеле в Икэбукуро прямо в постели получил смертельный удар в грудь. Я напряглась, сохраняя улыбку на лице. Он наверняка сказал это специально, но не подал виду. — Просто смотреть на страдания этого человека, ударенного ножом, совершенно неинтересно. Смотреть на него с улыбкой — тоже скучно. Нужно как следует распробовать его чувства. Нужно представить его возлюбленную или родителей, которые его воспитали, и, проливая слёзы сострадания, всё глубже и глубже вонзать нож. В этот момент жестокость, с которой ты разрушаешь жизнь, и наполняющая тебя радость сочувствия этой жизни пропитывают твоё существо. Две полярные силы смешиваются, сливаются воедино и превосходят все эмоции, доступные человеку. Добро и зло продолжают взаимодействовать, и новое чувство, руша границы дозволенного, продолжает расти. Словно водоворот. Самое важное — распробовать его без остатка. Этот момент просто восхитителен! Кидзаки неожиданно схватил за шею женщину, сидевшую рядом. Его руки напряглись. Та от испуга широко раскрыла глаза. Его пальцы впивались в белую, мягкую, как резина, шею. Женщина не понимала, что происходит, но ощущала невероятную силу, которую Кидзаки вложил в хватку. Казалось, она распахнула глаза, осознав неожиданную несправедливость происходящего: неужели ей придётся умереть прямо сейчас?.. Наши взгляды встретились. Кидзаки сжимал её шею пять секунд, десять. Я сохраняла улыбку, но дышать было тяжело. Воздух стал плотным, напряжённым. Секунды шли. Вдруг он разжал пальцы. Закашлявшись, женщина упала на пол. Кидзаки улыбался, его дыхание было ровным. — В такие минуты нужно думать о чувствах других. Нужно как следует ощутить, каково это, когда всю твою жизнь перечеркнули и ты находишься в шаге от незаслуженной смерти… Понимаете, о чём я? Я не изменилась в лице. Моя жизнь всегда была непростой, и эта сцена не вызвала прилива паники. Не знаю, понял ли сидевший рядом араб смысл сказанного Кидзаки. Он только улыбался. — Какой вы страшный человек! — Ха-ха, занятно… Расскажи о себе. — Что? — Кто ты такая? — Меня зовут Юрика. Я подумала, что врать уже бессмысленно. — Я не об этом. Я хочу узнать, какая ты. Как появилась на свет, что делала в жизни, а что не делала. Расскажи мне об этом… и я пойму, кто ты, какой у тебя характер, какие тенденции в твоей жизни. Вот это мне нравится. Именно это я люблю получать от людей. Кидзаки продолжал смотреть на меня. Я чувствовала жар, сердце сильно стучало. События развивались слишком быстро. — Я не могу… Не могу говорить об этом здесь, при посторонних. Я постаралась, чтобы в глазах появилась поволока, вызывающе и томно улыбнулась Кидзаки. Он встал со своего места и схватил меня за руку. Я сжала его ладонь и, повинуясь, пошла следом. Что он собирается сделать с женщиной, которая явилась сюда за ним? Вокруг меня разлился холод. 7 Я двигалась по едва освещённому коридору вслед за Кидзаки, который тянул меня за руку. Старалась шагать с ним плечом к плечу, но он всё равно немного опережал. Маленькая сумочка казалась тяжёлой. У него широкие плечи. Костюм с иголочки — ни единой складки… Нигде не было видно его охраны. Мы вдвоём шли по безлюдному коридору. Если сейчас приложить к его шее электрошокер, то, возможно, моя задача будет выполнена. Но я не могла пошевелить рукой. Его довлеющая сила заставляла меня бездействовать. Дурное предчувствие не отпускало. Когда мы достигли конца коридора, сердце уже бешено стучало. Кидзаки медленно открыл дверь; в темноте стояло несколько мужчин. Я напрягла мышцы, чтобы бежать, и тут заметила, что люди обращены к нам спиной и смотрят вглубь комнаты. Яркий луч света разрезал пространство, было слышно чьё-то тяжёлое дыхание. На белом подиуме лежала обнажённая женщина. — Это шоу. Смотри! Правильные пропорции тела, очень светлая, красивая кожа. Конечности связаны, между ног закреплён какой-то прибор. Она лежала абсолютно голая, покрытая потом, перед наблюдающими за ней мужчинами. Тяжело дышала, дрожала всем телом, но не могла пошевелить ни рукой, ни ногой. Она что-то пробормотала, приподнялась, снова затряслась и громко вскрикнула. Мужчины улыбались и смотрели с пренебрежением. Мне показалось, уничижительные взгляды разжигали в ней сексуальное желание. Она плакала и шумно вздыхала, а тело продолжало реагировать на стимуляцию прибора. Зрелище рыдающей от удовольствия женщины было отвратительным. Я тоже смотрела на неё с презрением. У неё было очень красивое, сексуальное тело, наверняка соблазнила немало мужчин… Из неё вытекала слизь, и, когда она стала дёргаться, капли попали на костюмы зрителей. Те продолжали глядеть с улыбкой, но костюмы вытирали брезгливо. Я чувствовала отвращение, но внутри моего тела становилось всё горячее. — Какая гадость! — Посмотри ещё. Мужчина в чёрном костюме медленно подошёл к женщине. Он повернул какую-то ручку на приборе, и женщина стала стонать громче, затем наклонился, почти прижался губами к уху и сказал: — Прокляни этот мир! — А… А… Женщина открыла глаза и уставилась в потолок. — Прокляни. — Я… Мужчина ещё повернул ручку. — Я хочу, чтобы они умерли… Пусть умрут! — Кто? — Все! Пусть все умрут! — закричала женщина. Присутствующие мужчины улыбались, хотя среди них послышался ропот. Комната наполнялась дымом сигарет. — Все! Все пусть умрут! Я лучше всех! Пусть все… — Что такое? — Мой папа… Она скрючилась и разрыдалась. Казалось, она перестаёт себя контролировать. — Что сделал ваш отец? — А… А… Папа… меня… В публике раздались воодушевлённые возгласы. — И что дальше? — Поэтому… Я убила его. Мужчины радостно переговаривались. — Но… легче не становится? — Да. Не становится. Не становится! Поэтому… ещё, ещё! Мужчина в чёрном костюме вновь повернул ручку, и она опять закричала: «Ещё!» Постепенно зрители затихли. — Ещё! Дайте мне ещё! Мужчина нахмурился. В полутьме сгущались клубы дыма. Он вновь повернул ручку, и она засмеялась, словно обезумев: