Бурный успел заснуть на хлипкой кровати. Смелов смотрел телевизор, то и дело переключая каналы. Все на японском. — Ну что, пошли, — сказал я. — Вы увидите то, что еще никто в мире не видел. Распихал Бурного и поднял Смелого. Они ворчали, что не успели отдохнуть. Но послушно пошли со мной. Мы оделись и вышли на улицу. На Токио быстро спустился вечер. Вокруг горели фонари, рекламные огни, светофоры, вывески. Иногда улицы полностью освещались в красный или зеленый свет. Вокруг полно народу. Одни азиаты. На нас смотрели с любопытством. Как на диковинку. Машины с воем проезжали мимо. Или мотоциклисты с треском. Одетые в толстые кожаные куртки. С меховыми воротниками. — А ты сам занимаешься карате? — спросил я у Такахаси. — Понимаешь вообще, кто мы такие? Парень снова кивнул. И слегка поклонился. На ходу. Мы в очередной раз перебежали через улицу. Сзади, усиленно сигналя, промчался фургон. — Я знаю, что вы приехали участвовать в полноконтактном турнире по киокушинкай. И еще хотите посетить Ояма доджо. Так называемую балетную школу. Я читал об этом в газетах. Сам я карате не занимаюсь. Но знаю дзюдо. Я плохо расслышал его из-за шума улицы. — Какой такой полноконтактный турнир? Разве он не прошел в прошлом году? Вернее, три года назад? Такахаси покачал головой. — Нет, конечно. Тогда мастер Ояма заболел и не смог его организовать. Поэтому устроил в этом году. Он разослал приглашения во все школы карате. А еще в дзюдо, айкидо, кемпо, явара и даже боксерам. Они обещали собрать десять тысяч человек, — он пренебрежительно покачал головой. — Впрочем, это ведь громилы Оямы. Что от них еще можно ожидать? Я не понимаю, зачем вы приехали издалека? Чтобы участвовать в этом цирке? Мы поговорили еще. И я выяснил, что тут происходит. Оказывается, сейчас проходит дикий турнир Оямы. Когда школа киокушинкай бросила вызов всем другим стилям. И бойцовским искусствам. В моей реальности он прошел в 1969 году. А в этой только сейчас. Причем только начался. Сейчас киокушинкай еще не начал своего триумфального шествия по планете. Оглушительный успех впереди. Поэтому даже японцы относятся к стилю с таким пренебрежением. Для них он просто один из многих. — Пожалуйста, когда придем в Ояма доджо, позвольте мне разговаривать самому, — попросил Такахаси. — Дело в том, что там еще есть балетная школа. И туда приходят якудза. Требуют деньги. За обучение. Это наша реальность. К сожалению, нам пока не удалось справиться со всеми преступными элементами. Но полиция усиленно работает. Чтобы защитить всех граждан. И вскоре… Дальше я пропустил мимо ушей. Извинения парня. Мне плевать на их преступность. Я иду просто посмотреть на здание. А уже потом отправлюсь знакомиться с Оямой. — Когда тут было додзе мастера Оямы, якудза не совались, — продолжал рассказывать Такахаси. Он поправил очки на переносице. — У него была договоренность с главарем. А потом, когда додзе переехало в здание Хонбу, якудза снова пришли. И уже не отстают. Правда, нынешний владелец додзе их тоже не приветствует. Говорят, у них несколько раз были стычки. Поэтому я утверждаю, что это неподходящее место. Для гостей. Из другой страны. Мы пришли к высотному пятиэтажному зданию. Обошли. И очутились перед небольшим двухэтажным домиком. Он уютно прятался между заснеженными деревьями. Вишней и вязом. Окна забиты ставнями. Правда, дом не безжизненный. Хотя явно требовал ремонта. Внутри двигались люди. Мелькали тени. И горел свет. — Вот то место, где зародилось киокушинкай, — сказал Такахаси. Я не стал ждать. Поднялся по скрипучим ступенькам. На крыльцо. Вошел в подъезд. Где-то в глубине дома я услышал голоса. Мощные крики: «Киай!» Ага, значит это каратисты. Следом вошли Такахаси и мои ученики. Я поднялся по старой деревянной лестнице. Быстро вбежал в коридорчик на втором этаже. Пробежал пару метров. И очутился в додзе. Ага, точно. Деревянные полы. На стенах плакаты с иероглифами. Окна забиты ставнями. В стеклах отражается свет. От яркой электрической лампочки. На потолке светильники. Все сильно горят. А еще четыре толстые балки. Они шли поперек всей комнаты. На каждой висели мешки с песком. В дальнем конце раздевалка. Отгорожена ширмой. Сейчас распахнута. И на стене видны много свернутых ги. Они висели на крючках. Вдоль стены у входа много ботинок. Пол черный и деревянный. Лакированный. В другом конце комнаты — домашний алтарь. Рядом стулья. И в другом углу стол для тренера. Сейчас там сидел мужчина лет тридцати. А еще у стены скамьи, макивары, шесты и перчатки. И полно народу. Каратисты. Вся комната набита ими. Некоторые делали ката. Другие отжимались или качали пресс. Третьи спарринговали между собой. Все тут же заметили наш приход. Замерли на месте. И замолчали. Вскоре наступила тишина. Наконец, учитель тоже поднял голову. Он что-то быстро писал на бумаге. А тут остановился. И вгляделся в нас. — Что это такое? — закричал он. — Кто вы? Откуда взялись иностранцы? Вы американские моряки? Такахаси выступил вперед. Поклонился, быстро заговорил. Объяснил, что мы туристы из СССР. Они тут по приглашению из консульства. Пришли посмотреть Ояма доджо. Но сенсей не был склонен к снисходительности. Я с трудом, но понимал его. — Нечего здесь глазеть! — снова закричал он. — Вы отвлекаете учеников. Если хотите остаться, платите за обучение. И тогда можете бродить здесь. Сколько угодно. Такахаси объяснил нам ситуацию. Я заплатил пятьдесят йен. За всех нас троих. За разовую тренировку. И получил разрешение остаться. Мы переоделись в ги. — Я и не думал, что так быстро попадем в додзе, — пробурчал Смелов. — А ничего, что у нас был многочасовой перелет? А, сенсей? Я покачал головой. — Нет, конечно. Разве ты не чувствуешь дух этого здания? Он напичкан боевой энергией. Я тут не могу находиться просто так. Как обычный турист. Я должен выступить на этом деревянном полу, — и стукнул голой пяткой. Смелов усмехнулся. — Ну конечно, чего еще можно было ожидать. От такого фанатика. Как ты. Такахаси стоял рядом. — Пожалуйста, не надо устраивать кумитэ, — попросил он. — Через два часа друг господина консула дает прием. В честь вашего прибытия. Под эгидой «Общества советско-японской дружбы». Нам нельзя опаздывать. Я кивнул. — Ничего, не опоздаем. Все будет хорошо. Мы просто разомнемся. Мы вышли из-за ширмы. И пошли разминаться. Сперва упражнения на гибкость. Прыжки, приседы. Некоторые ученики тут же начали тоже приседать. При этом они усаживали товарищей себе на плечи. И приседали вместе с ними. Бурный хмыкнул. Подозвал двух японцев. Усадил на плечи. Присел вместе с ними. Раз пятнадцать. Спокойно, как у себя дома. Ученики заулыбались. Захлопали. Сенсей подошел. Я думал, будет орать. Но он тоже одобрительно улыбался. Его звали Асихара Хацуо. Тощий и мускулистый. Очень подвижный. Смуглый. Некоторые зубы отсутствовали. — Вы тоже будете участвовать в турнире? — спросил он. Покачал головой. — Надеюсь, вам повезет. Но смотрите, не покалечьтесь. Сегодня там вырубили пятерых участников. Увезли с соревнований. Прямо в больницу. И хитро посмотрел на нас. Я понял. Запугивает. Проверяет, есть ли у нас яйца. — Эти люди просто туристы, — запротестовал Такахаси. Как и мы, он ходил по холодному полу босиком. Сейчас поджимал синюю пятку. — Они гости по линии консульства. Им нельзя участвовать в боях. Но Хацуо продолжал хитро улыбаться. — Я готов поспорить на триста йен, — сказал он. — Что вы не продержитесь и минуты. Против наших бойцов. Что скажете? Такахаси снова начал возражать. Но я кивнул. — Я готов поставить пятьсот йен. Что мы выиграем. Хацуо радостно улыбнулся. — Тогда добро пожаловать на кумитэ! Глава 21 Прогулка по Токио