Возражать я не стал. Тем более, что мужчина рядом пихнул меня ногой. Мол, не встревай. Я посмотрел на соседа. И тоже узнал одного из тренеров. Он как-то судействовал на Московском турнире. Тот покачал головой. Едва заметно. — Да ладно, — проворчал я. — И так молчу. А кто этот тип? И указал на второго мужика. Того, кто советовал не опережать паровоз. — Это из спорткомитета, — ответил тот шепотом. — Тихо, слушай. А я и так уже слушал. Канарев предложил начинать. Потому что у него скоро другое заседание. Ему надо в Кремль ехать. Тогда Образцов зачитал доклад. Из которого следовало, что карате в нашей стране набрало огромный размах. Боевым искусством интересуются десятки тысяч людей. Во всех областях и союзных республиках. Что и показал прошедший чемпионат в Ашхабаде. Кроме того, карате это не просто мордобой. Это еще и глубокая внутренняя философия. Которая благотворно влияет на самочувствие спортсмена. И на его общее физическое состояние. В общем, в докладе всеми силами доказывалось, что карате состоялся, как вид спорта. Причем, не только у нас. Но и за рубежом. И для того, чтобы развивать у нас это движение, требуется вмешательство и контроль государства. А для этого надо создать федерацию. С участием госорганов. В том числе, для проведения официального чемпионата СССР. А также, чтобы подготовиться к чемпионату мира. В следующем году. — Ну что же, предварительно этот вопрос уже проработан, — сказал Канарев, когда Образцов закончил. — И в целом, действительно, все согласны, что данное стихийное движение следует организовать. В соответствии, с принципами ленинского коммунизма и генеральной линией партии. Создать отдельный вид спорта. Как бокс или вольная борьба, например. Я было расслабился. Вроде все на мази. Но под конец Канарев выдал: — Но для того, чтобы решить вопрос окончательно, нам нужно удостовериться. Что это так называемое карате — это действительно спорт. А не философское течение. Буржуазное. Чуждое нашей социалистической морали. Для этого мы проведем экспертизу. Научную. С привлечением соответствующих специалистов. Мы как раз находимся в Институте спорта. Вот здесь и найдутся люди, кто дадут необходимое заключение. Вот дерьмище. Я видел, как напряглись все участники заседания. Канарев после этого сидел еще минут пять. Потом быстро убежал. Вместе с типом из госкомспорта. И еще двумя помощниками. Судя по всему, тут остались только каратисты. — Ну что, товарищи, — Образцов обвел всех тяжелым взглядом. — Пока что поздравить не с чем. Но, хотя бы, лед тронулся. Мда. Пожалуй, это чересчур оптимистично. — Да какой там, тронулся, — разочарованно сказал другой мужик. Сидел рядом с Образцовым. — Это отказ. И обычная формулировка. Я же знаю. Ученые головы сейчас выкатят не то заключение. Мол, никакой это не спорт. И все. Псу под хвост. Другие тоже зашевелились. — Да не надо было спорить с ним! — закричал другой мужчина. Высокий и здоровенный. Нагнулся над столом, злобно посмотрел на меня. — Ермолов, чего ты с ним бодался? Промолчать не мог, что ли? Чего он тебя, оскорбил, что ли? Между прочим, правильное замечание сделал. Опоздал, да еще и ерепенится. Молодежь нынче вообще оборзевшая пошла. Ишь ты какой, громкий. — Не надо на меня голос повышать, — тут же отреагировал я. — Разве не видно, что он так и искал повод. Чтобы придраться. Не нашел и назначил экспертизу. Чтобы прикрыть задницу. В случае, если руководству страны это не понравится. А вы что хотели, чтобы такой молодой вид спорта, как карате, признали по щелчку пальцев? Это только первый этап. Предстоит еще долгая и тяжелая борьба. Поэтому не надо ругаться. И перекладывать с больной головы. На здоровую. Но здоровенный не замолчал. И не успокоился. Видимо, он из тех, кто сначала говорит, а потом думает. — Ты еще будешь указывать, что нам делать? — взревел он. — Сопляк! Еще молоко на губах не обсохло. Ох, елы палы. Какой тяжелый случай. Человек явно хочет получить в морду. Но я себя сдержал. — Я сказал свое мнение, — ответил я. — Дальше уже решать не нам. В любом случае, ничего другого не остается. Кроме как дождаться результатов экспертизы. Ну, и еще может, кому-то удастся зайти в ЦК партии. Решить вопрос там. Остальные усмехнулись. — Ну да, конечно. Может, ты зайдешь, Ермолов, — Образцов погладил усы. — Раз ты такой у нас пробивной. Ладно, товарищи. У нас есть другие вопросы. Давайте пока решать их. Например, по сотрудничеству с посольством Японии. Дальше вопросы пошли совсем рутинные. Обсуждение единой формы. И цвета поясов. Я посидел, послушал. Старался не зевать. Собравшиеся каратисты решали другие вопросы. Тоже пустяковые. Меня не касающиеся. Насчет новых залов. И перехода новых. Потом случайно глянул на часы. О, дьявол! Уже перевалило за четыре часа. Даже десять минут пятого. Ничего себе. У меня же встреча с людьми Воловникова. Я вскочил с места. — Прошу прощения, мне надо идти. Образцов и другие недовольно посмотрели на меня. — Мы еще не закончили, Ермолов. Впереди обсуждение других важных вопросов. Я упрямо мотнул головой. — У меня важная встреча. Я дал обещание. Нельзя опаздывать. Образцов вздохнул. Тот верзила, что орал на меня, усмехнулся. — Ну вот, что я говорил. Никакого воспитания у современной молодежи. Щепкин и Белоухов не смотрели на меня. Ладно. Черт с ним. Я подхватил сумку. И выскочил из кабинета. Помчался по коридору. Вылетел на улицу. Так, а ведь место находится за городом. Неужели придется брать такси? Или махнуть на метро? Да, точно. Я ведь вчера примерно прикинул, где это место. И набросал схему маршрута. Если повезет, то успею. Я молнией метнулся под землю. Только выбежал на платформу, как подошел поезд. Как раз нужный. Я запрыгнул в него. Пока ехал, постарался успокоиться. Сделал дыхательную гимнастику. А сам следил за часовой стрелкой. Не люблю опаздывать. Но вот уже второй раз за день могу опоздать. Это не дело. Вот так всегда. Когда нужно попасть на важную встречу. Обязательно возникают препятствия. Когда поезд подошел к станции, я вылетел из вагона. Быстро выбежал на поверхность. Здесь недалеко должна быть автобусная остановка. Я огляделся. Ага, вот она. И там же автобус. С открытыми дверями. Как раз тот, что едет в нужном направлении. Побежал к нему со всех ног. Запрыгнул в последний момент. Автобус уже тронулся с места. Двери не успели закрыться. Я влетел в салон. Пока ехал, поглядел на часы. Осталось десять минут. Успею или нет? Вот в чем вопрос. Автобус ехал невыносимо медленно. Я уже думал соскочить. И поймать попутку. Но потом вдруг водитель погнал, как бешеный. Видимо, тоже опаздывал. Я соскочил на нужной остановке. Быстро огляделся. Вокруг частные дома. Лают собаки. Колонка с водой. Почти деревня. И только одно трехэтажное здание. Недалеко от дороги. Неприметное, кирпичное, огороженное забором. Похоже на цех и складские помещения. Вот только поверх забора густые мотки колючей проволоки. И черные лепешки прожекторов. Ладно. Некогда глазеть. Я подлетел к забору. Забарабанил в калитку. — Эй, есть кто? Думал, не откроют. Часовой спит, а служба идет. Но тут же сбоку вынырнул крепкий парень. Из будки. В армейской форме. На голове пилотка. За плечом автомат. — Что случилось, гражданин? Вы к кому? Так, вроде я прибыл по адресу. — Я к Воловникову, — сказал я. — Ермолов. Назначено на пять часов. Парень нырнул в будку. Видимо, проверил в журнале. Потом открыл калитку. — Ваши документы. Взял паспорт, проверил. Записал данные. Вручил мне. Указал на здание. — Первый этаж. Десятый кабинет. В конце коридора. Но одного меня не пустил. Из будки нарисовался еще один боец. Пошел сбоку от меня. Контролировал все движения. Я пошел в указанном направлении. Вошел в здание с торца. Через железную дверь. Кстати, за зданием возле одного из помещений я заметил надпись «Стрельбище». Освещенный коридор. Чуть утопленные вглубь двери кабинетов. Я посмотрел на часы. Ровно пять. Мы подошли к десятому. Я постучал. Боец молча стоял рядом. Дверь открылась. Изнутри выглянул Воловников.