«Вот ведь нафантазировала себе! Летела к своей судьбе! Монах! Вот облом, завтра она придет ко мне после операции, и я разобью ее мечты и надежды вдребезги!» — Так вот, героиня не моего романа, Екатерина, кости вашей голени не подлежат никакому восстановлению, это факт! Не знаю, как вы вообще ходили на этих собранных обломках, костяных осколках… Аппарат вашего Илизарова, русского врача, тоже не годится. Такие катастрофически изуродованные кости не вытянуть. Остается одно, как я и предполагал, — имплантант. — Он приживается? — спросила Катя, которая на протяжении многих лет уже слышала все, что сейчас сказал Франческо, и не один раз. — На все воля Божья, но положительные примеры у нас есть. Сама операция очень сложна, потом нога должна находиться очень долго в неподвижном состоянии, пока все это не приживется и не срастется. Затем поэтапно еще следуют две реконструктивные операции и гипс. Потом период реабилитации, человек учится заново ходить, как на протезе, только вставленном внутрь, и, наконец-то, если все проходит без осложнений, года через два вы сможете ходить по подиуму, образно выражаясь, — закончил свою речь доктор. — Два года? — ужаснулась Катя, которая оказалась совершенно не готова к такому повороту событий. — А как вы хотели? Это же не из пластилина вылепить колбаску, и не в песочнице домик построить, это сделать ногу… Два года, не меньше. И это при хорошем исходе. В голове Кати начался настоящий хаос. «Как же я буду жить? Я не смогу ходить, значит, не смогу работать. Опять сесть на шею Тины? Да и где я буду брать средства для всех этих повторных операций и реабилитационного периода? Боже мой! По-моему, я не туда попала! Это все очень хорошо, но явно не для меня! Какого лешего я приехала? Поверила в сказку!» — Я смотрю, что вы как-то растерялись? — участливо поинтересовался доктор и, не давая ей опомниться, потащил за руку за собой, — пойдемте, я вам что-то покажу. Франческо провел ее в соседнюю комнату и подвел к какому-то аквариуму. Там Катя с ужасом увидела лежащие в прозрачном слегка желтоватом растворе белые косточки. Почему-то она сразу же вспомнила свою студенческую юность и утомительные занятия по анатомии. — Что это? — Это имплантант. Не правда ли, прелесть? — Глаза врача засветились гордостью и удовлетворением своим профессионализмом. — Кости? — переспросила Катя, больше всего желая услышать, что это муляж. — Самые настоящие! — горячо подтвердил Франческо. — Человеческие! — Как, человеческие? От кого? — не поняла Катя. — Ну не от коровы же! Подобраны кости от человека, антропометрически сходного данными с вами, у вас будет стройная нога, — ответил хирург. — А с человеком что? — продолжала «тупить» Катя, ее испуганные глаза отражались в стенке этого своеобразного резервуара для костей. — Так это уже давно труп. — Я понимаю… Франческо рассмеялся. — Нет, мы не отнимаем ноги у одних людей, чтобы приделать их другим, эти люди — доноры, и их кости — донорские органы. Понятно? Нет надобности объяснять, что они полностью продезинфицированы и специально обработаны, чтобы подойти чужому телу. Некоторые лекарства вам придется пить пожизненно, это тоже не обсуждается и должно быть понятно. «Мне понятно одно, что я не смогу ходить на ноге трупа», — вдруг подумала Катя и, набрав воздуха в легкие, высказала Франческо все свои опасения. — Про деньги, я думаю, вам беспокоиться не стоит, обещали платить столько, сколько понадобится, — выслушав ее, сказал Франческо. — Кто обещал? — спросила Катя. — Одна организация, — уклончиво ответил врач, — а насчет донорских органов, с этим вы должны справиться сами вот здесь, — постучал он по голове. Франческо обнял Катю за плечи и, легонько направляя к выходу, повел в ее комнату на второй этаж. В дверях он остановился. — У вас двенадцать часов на обдумывание и конечное решение. Взвесьте все «за» и «против». Больше никакими исследованиями я мучить не буду. Завтра будет утро и будет ваша правда. Гуляйте по парку, отдыхайте, плотно кушать не рекомендую, но легкий ужин вам все же принесут. На ночь, Катя, вы выпьете волшебные капли, чтобы снять напряжение и страх перед предстоящей, я надеюсь, операцией. Да будет дева Мария с тобой, дочь моя, — сказал итальянец и покинул ее. «Больше всего на свете мне сейчас надо посоветоваться с кем-нибудь… Эх, Тина, где ты? Почему тебе нельзя было остаться здесь хотя бы до завтра?» — подумала Катя, в расстроенных чувствах проходя в свою комнату. Она увидела появившиеся на столе хрустальную вазу с фруктами и два графина — с минеральной водой и каким-то соком. Пейзаж за окном уже не казался таким сказочным, то ли потому, что уже стемнело, то ли потому, что Катя узнала все перспективы своего незавидного положения. В комнату бесшумно вошла монахиня с металлическим лотком, где под стерильной салфеткой стояли два пузырька с лекарством. Катя поняла, что это обещанные капли от страха и тревоги. Катя увидела под каждым пузырьком записку, написанную латиницей: «Катерина», «Вера». Екатерина постаралась заглушить в себе неприятное чувство от того, что она не знает, какое лекарство ей предлагают, колют, ведь она сама привыкла контролировать ситуацию. Но здраво рассудив, что ничего плохого ей сделать в таком чудном месте не могут, Катя выпила капли. «Интересно, а что за Вера здесь лежит? Тоже русская?» — подумала Катя, но спрашивать эту улыбающуюся девушку, не понимающую русского языка, было совершенно бесполезно. После ухода монашки Катя легла на удобную кровать, но уснуть не могла. Она встала, походила по комнате, затем решила прогуляться и, надев юбку из хлопковой ткани, открывавшую ее изуродованную ногу выше, чем она могла бы позволить себе в Москве, и красную футболку, вышла в коридор, опираясь на палку. В этом заведении было очень тихо, даже пугающе тихо. Коридор был широким, но с низким потолком и хорошо освещался. Катя брела по нему, непроизвольно заглядывая в открытые двери комнат. В одной из них она увидела девушку, то ли с надеждой, то ли с интересом смотревшую в коридор и сразу же заулыбавшуюся, когда заметила Катю. Девушка лежала на кровати с приподнятым изголовьем, рядом с ней стояла капельница с каким-то лекарством. Лицо ее было очень бледным, прямо-таки светящимся, а глаза блестящими, выглядела она молодо, скорее всего, и была еще совсем юной. Повстречать еще одну пациентку, да еще такую приятную, для Кати было полной неожиданностью, и она не смогла пройти мимо. — Здравствуйте, — поздоровалась она с девушкой и вдруг спросила: — Вера? — Да… Ой, вы и есть русская пациентка Франческо? Вас здесь ждали! Заходите, пожалуйста, а то мне так одиноко, — явно обрадовалась девушка. Катя с удовольствием, незамеченная никем, проскользнула к ней в комнату и закрыла за собой дверь. — Давайте познакомимся. А то я устала от общества монахинь, — сказала Катя, присаживаясь на удобный стул рядом. Девушка рассмеялась. — Смею вас разочаровать, но я тоже почти монашка. — Да что вы? — удивилась Катя. — Как же вы здесь оказались? — Я сама из Калининграда, выросла в очень религиозной семье истинных католиков. Сюда приехала два года назад с религиозной миссией. — Паломничество? — спросила Катя. — Именно так. Я очень увлеклась историей ордена францисканцев и тут и осталась. Сестры приняли меня как родную, у нас вообще многонациональная семья. И вот уже два года я послушница в монастыре. Конечно, скучаю по родине, но большую часть времени провожу в молитвах и в работе, а это отвлекает от ненужных мыслей, — ответила Вера. — А здесь вы что делаете? — спросила Катя. — Здесь меня спасают… — опустила глаза Вера. — От позора… — Что ты такого натворила? — удивилась Катя. — Я нарушила заповедь «не прелюбодействуй» и забеременела. Это ужасно! Беременная послушница… Это позор, и меня ждало очень серьезное наказание. Франческо, отец наш, спас меня, он добрый и милосердный человек, он положил меня сюда, чтобы скрыть… Он обещал мне помочь и что-нибудь придумать, и я ему верю. Он уже помог многим людям. Катя слушала ее и не верила своим ушам. Она ощущала себя участницей какого-то жуткого реалити-шоу. Сначала ее, обычную женщину, приглашают в Италию и обещают чудо-исцеление, затем ее селят в этом райском месте, чтобы прооперировать ногу, вставить донорскую кость, а теперь еще и эта беременная девушка с лицом святой. — Я знаю, что мне нет прощения, знаю, о чем вы подумали. Хорошо же я предавалась молитвам, я даже жить не хотела, когда поняла всю тяжесть своего греха. Но отец Франческо убедил меня, что ребенок ни в чем не виноват и он должен родиться, а уж потом у меня будет много времени, чтобы вымолить прощение. — Извини, Вера, за нескромный вопрос, но кто отец ребенка? — спросила Катя. — Это теперь не имеет значения, но мой ребенок будет дитя любви, — ответила Вера, смиренно сложив руки на животе. — У тебя еще маленький срок? — Примерно два с половиной месяца. А у тебя есть дети? — Сын. — И как это? Ну, быть матерью? — Это прекрасно, — заверила ее Катя. Вера заулыбалась. — С тобой все хорошо? — спросила Катя, косясь на капельницу. — Я нахожусь на сохранении, а чтобы мои сестры ничего не узнали о моем положении, Франческо хранит все в тайне, назначает делать мне уколы и ставить капельницы, не посвящая их в состав лекарств, которые мне колют. Катя поразилась, как просто и откровенно эта девушка рассказала ей о своей тайне. Ей тоже захотелось поделиться с Верой своими проблемами, и она поведала ей о своих сомнениях по поводу операции. Вера улыбнулась и ответила: — Я не могу решать за вас, конечно, но я вас понимаю. Наше тело дано нам Богом, и я бы не стала его менять. — Дано-то мне было нормальное тело, его же потом покалечили, — возразила Катя. — Значит, тебе было дано это испытание, и ты должна с благодарностью его принять и жить дальше. А так-то за доктора Франческо я могу поручиться, он и не таких больных на ноги ставил! Отца Франческо после его смерти причислят к лику святых, я уверена в этом! Девушки еще немного поговорили друг с другом. Вера угостила Катю фруктами, тоже стоявшими у нее в комнате в вазе, и Катя ела, так как было неудобно отказаться. — Вам, наверное, скучно здесь? Тем более перед операцией? — спросила Вера. — Я привыкла к одиночеству, — ответила Катя. — Говорили же, что есть сын. — Он уже большой и проводит много времени со своими сверстниками. А сейчас он учится в Англии, — ответила Катя. — Вы такая молодая и у вас уже взрослый сын? — удивилась Вера. — Ты тоже еще очень юная, — ответила Катя, — и еще хочу тебе сказать: не кори себя сильно. Может, монашество не твой путь? Бог тебя не осудит. Вера только покачала головой, явно оставаясь при своем мнении.