— Тебя люди ждут, — сказала она, — я вещи потом разложу. — Хорошо, тогда идем, возьми вон там на гвоздике запасной ключ. Сергей Сергеевич Толстой в отличие от Германа явно не уходил на обед. Он сидел в компании какого-то парня и нервно курил. Увидев Германа, Сергей Сергеевич спросил: — Ты вернулся и мы можем продолжить? Только я не понял, ты опять с этой девушкой? Она будет зрителем? — Она будет художником у нас в штате и не говорите нет, чтобы мне не пришлось ставить жестких условий, — ответил Герман. Сергей Сергеевич, мужчина с лысой головой, прикрытой бейсболкой, и с большим животом, с явной неприязнью посмотрел на Тину. Весь его вид примерно говорил: «Какой ужас! Почему я должен брать к себе в штат всех шалав, с кем намерен встречаться главный герой? А ведь возьму, потому что не хочу нарываться. Каждый день съемок в Италии — золотой». — Девушка возомнила себя художником? — Я и есть художник, — ответила Кристина, решившая постоять за себя, — дайте мне лист бумаги и карандаш, и я вам это докажу. Ее просьбу выполнили, и Тина в упор посмотрела на парня, сидевшего напротив режиссера и курившего одну сигарету за другой. — Может, уступите место? — Пожалуйста, — парень встал. На вид ему было лет тридцать — тридцать пять, высокий, атлетически сложенный блондин, чем-то напоминавший шведа или прибалта. — И прекратите дымить! — добавила Тина. — Вы что, дымовой завесой тут работаете? — Это наш главный после режиссера человек. Очень хороший оператор, профессионал своего дела Илья Валерьевич Смаль, — представил его Герман. Тина, фыркнув, села на его место и принялась писать портрет режиссера, отмечая про себя, что у Сергея Сергеевича совсем не интересная внешность, но рисовала она с большим воодушевлением. Ей даже было все равно, что этот долговязый оператор наблюдает за тем, как ловко и быстро бегает по бумаге карандаш в ее руках. Сергей Сергеевич сказал: — Значит, сейчас сцена нападения на Стефанию, ты ее отбиваешь и уносишь на руках… — В светлое будущее, — добавил Герман, — кто придумывает такую чушь? — Не будем плохо говорить о тех, кто дает нам хлеб. Кроме того, такие истории любят женщины, — ответил режиссер. — У которых напрочь отсутствует личная жизнь, — встряла Тина. Режиссер удивленно посмотрел на нее, но ответил уже более мягким тоном: — Пусть даже и так, хоть на экране увидят любовь, если в жизни нет. — Нет, лучше искать в жизни, — упрямо сказала Кристина, остервенело заштриховывая карандашом лысину режиссера. — Уж вы-то ищете, сразу видно, — усмехнулся несносный оператор. — На что это вы намекаете? — покосилась на него Тина и, вздохнув, добавила: — Да, ищу… пока безрезультатно, но шансы еще есть. — Я в этом не сомневаюсь! — сказал оператор. — И не сомневайтесь! — не поворачивая головы, ответила Тина. — Прекратите! Илья! Что вы, как дети, в самом деле? — встрял Герман. — Портрет готов! — выкрикнула Кристина и протянула лист бумаги Сергею Сергеевичу. Режиссер долго рассматривал рисунок, затем усмехнулся. — Да уж! Ты не льстишь своим клиентам! — Что да, то да! Всю правду-матку в лицо! — согласился Герман. — Портретное сходство как на фотографии, — единственный, кто заступился за ее работу, был этот оператор. — Профессионально, ничего не скажешь, — согласился режиссер, — но здесь вам не вернисаж художников с Арбата, здесь совсем другая работа. — Дайте ей шанс. Она, как художник, мыслит образами, и у нее все получится, — сказал Герман. — Ну, ладно… Где Люся? Она не обрадуется, что у нее появилась помощница, но твоя улыбка, Герман, растопит и ее сердце, — махнул рукой режиссер. Люди на съемочной площадке кинулись врассыпную в поисках Люси, по всей видимости, художника по костюмам. Через некоторое время Сергею Сергеевичу с опаской доложили: — Ее нигде нет, ни в кафе, ни в пансионе, нигде. — О, нет! Только этого мне не хватало! Актеры на месте, но нет Люси! Теперь мы будем искать костюмершу! А когда мы ее найдем, будем искать осветителя, затем еще кого-то! А там и закат, и новый день, и все заново! Этот кошмар никогда не кончится! А деньги-то идут! Мне с таким трудом удалось уговорить Юрия Владимировича снимать сцены в монастыре именно здесь, в Италии, в этом самобытном городке! А это стоит намного дороже, чем если бы съемки велись в какой-нибудь Черногории, в ее старинных монастырях, — бушевал режиссер. — Кто такой Юрий Владимирович? — спросила шепотом Тина. — Наш спонсор, — усмехнулся Герман, — человек далекий от кино, но он очень хочет иметь хоть какое-то отношение к искусству, к тому же у него есть деньги. — Вот именно такого мужа я и хочу, чтобы ничего не понимал, ни во что не вмешивался, а просто платил деньги за все… и все! Герман рассмеялся. — Тогда тебе к Юрию Владимировичу, он на красивых женщин падкий и до денег не жадный. — А внешне? — спросила Тина. — На любителя, — прошептал ей на ухо Герман. — Понятно, всегда так — все красивые и денежные уже разобраны, — покосилась на него Кристина. — Еще не все, обрати внимание на нашего оператора, красив и холост. — Еще чего! Блондины не в моем вкусе! Эх, что это я? Я же ехала сюда покорять сердце одного итальянца и уже забыла об этом! — сказала Тина. — Это кого, если не секрет? — спросил Герман, наблюдая за тщетными попытками найти Люсю. — Франческо Боцоли, — ответила Тина. — Что? Это местный известный врач-то? — удивился Герман. — Ну да! А что? — смутилась Кристина. — Вообще-то глупая история, какая-то не реальная, но я думала, что, увидев меня, он что-то почувствует. А Франческо даже не смотрел на меня. — Ну ты даешь! Забудь этого Франческо! Он же монах! — сказал Герман. — Что? — не поняла Тина. — Мо-нах! Человек, которому не нужны утехи с женщинами! Понятно? У них же здесь целый орден францисканцев, так вот Франческо Боцоли — один из председателей в этом ордене, то есть имеет какой-то высокий чин, я не знаю какой. Так что в этом плане твоя карта бита, Тина. — Вот это да! Ну я и выбрала себе мечту, — задумалась Кристина, — это намек на то, что судьба моя явно не сложится никогда. Монах! Кошмар! Так, значит, надежды нет? — она посмотрела на Германа. — Это исключено. Это очень строгий орден. Говорят, все монахи и монахини носят на талии веревку с тремя завязанными узлами. Эти узлы означают, что человек, встающий на путь монашества, дает три обета. Первый — обет бедности, то есть жить эти люди будут всю жизнь очень скромно, без роскоши и не накапливать богатства. Второй узел говорит об обете послушания Богу, святым и своему начальству в ордене. А третий узел, Тина, увы, говорит о данном этим человеком обете целомудрия. Эта веревка не снимается с тела монаха никогда, — закончил поучительную речь Герман. — Впечатляющий рассказ. — Ну что, Кристина! — подошел к ним Сергей Сергеевич с пылающими щеками от нервного перенапряжения. — Что? — Приступай к своим обязанностям! Герман, ты поможешь своей подруге сориентироваться с одеждой и сюжетом, кто и чего… Одень моих олухов, и мы приступим к съемкам этого эпизода. Герман увлек Тину к фургончику с реквизитом. Там на скамейке в ленивых позах сидели четверо парней. Герман на ходу ей сказал: — Четверо подонков нападают на хорошенькую монахиню, а я ее спасаю. Итак, четверо подонков перед тобой, наша группа каскадеров. Ребята кивнули Тине. — Новая костюмерша? Хорошенькая, а ты лично переоденешь меня, детка? — спросил один из них. — Не обращай внимания, они вечно всех достают своими шуточками, — пояснил Герман. — А симпатичная монахиня — это Стефания, я полагаю? — Я здесь, — подошла к ним эффектная брюнетка, но Тина с удивлением заметила, что каскадеры не выказали ей должного мужского внимания. То ли они уже привыкли к ее красоте, то ли она вообще не пользовалась популярностью у них.