— И к кому это ты, милая, с такими тяжелыми сумками? В гости, что ли? — Я к Ивану Федоровичу, — охотно пояснила Катя, как всегда приветливо улыбаясь при разговоре с незнакомыми людьми. Симпатичное лицо бабульки вдруг вытянулось, она медленно встала со скамейки и, перекрестившись, попятилась в подъезд. — Куда вы? — спросила Катя. — Я его сиделка, доктор! Что с вами? Но бабушка уже исчезла во мраке подъезда, а когда Катя зашла туда за ней, бабульки и след простыл. «Странно, — подумала Катя, — что я такого сказала? Может, она заподозрила меня в связи со стариком?» — полезли в голову шальные мысли. Иван Федорович ждал Катю в прихожей и сразу же открыл дверь, услышав стук ее палочки. — Ты что-то долго, ого, какие сумки! — подхватил он один из пакетов. — Чего ты накупила-то? — Купила вам гостинцев, хочу отблагодарить за все, не питаться же нам, действительно, все время говяжьим сердцем? — Катя прошла на кухню и принялась выкладывать на стол свои покупки. Здесь были и голландский сыр, и ветчина, куриные бедрышки на лоточке, килограмм фарша и килограмм сосисок, виноград, бананы и яблоки. В другой сумке Катя принесла три пакета сока, пакет с вином и торт. — Какое великолепие! — невольно сказал старик, любуясь продуктовым натюрмортом. — Кстати, я у подъезда встретила странную старушку. Когда на ее вопрос, к кому я иду, я ответила, что к вам, она перекрестилась и убежала. Чем вы так напугали бедную женщину? — спросила Катя, посмотрев на старика. На секунду ей показалось, что в глазах Ивана Федоровича мелькнул какой-то страх… Затем он взял себя в руки и пренебрежительно махнул рукой. — Ты говорила с этой сумасшедшей из десятой квартиры? Да она ненормальная женщина, чокнутая, понимаешь? Она и от меня так же шарахается все время. Так что не обращай внимания. Иван Федорович отвернулся к столу и начал нарезать ветчину, принесенную Катей, тонкими ломтиками. — Еще я часто вижу высокого, худого парня с лохматыми светлыми волосами, — зачем-то сказала Катя. Нож соскочил с куска ветчины в дрогнувших руках Ивана Федоровича и резко стукнул по столу. — Какой блондин? Не знаю никакого блондина. — Часто из подъезда выходит. — Не знаю таких жильцов. Может быть, кто квартиру или комнату сдал? И вообще, Катя, что ты все в окно выглядываешь и с жильцами в разговоры вступаешь? Прямо как частная сыщица, веди себя скромнее у меня в гостях, — явно разнервничался старик. — Простите, — вздохнула Катя и расстроенная опустилась на табуретку. По мере того как отступала болезнь, возвращалась мысль о судьбе ее «девятки». — Потратилась так… зачем? — продолжал бубнить Иван Федорович. — Я вам деньги и за врача отдам, за вызов Галины Дмитриевны, — сказала Катя, — только попозже, хорошо? У меня такие неприятности… — Что? Что случилось? — обернулся к ней Иван Федорович. — Такая подлянка… сама виновата, конечно. Но что делать сейчас, даже не знаю. Как иногда не хватает сильного, мужского плеча рядом… — Можешь толком объяснить, что произошло-то? Катя во всех подробностях рассказала Ивану Федоровичу о своей неудачной поездке на своей машине. — Вот теперь и не знаю, что делать? Какими-то штрафами грозят, да еще за каждый день на штрафстоянке буду выплачивать большие деньги. Уже второй день пошел. — Катя подняла на старика свои большие голубые глаза, и его сердце дрогнуло. — Как же ты ездишь с ножным управлением? — спросил он. — И вы туда же! Отлично езжу! Хо-ро-шо! За три года ни одной не то что аварии, а даже ни малейшего инцидента. Просто в медкомиссии установка: если хоть что-то с ногами, так на «ручник». А я привыкла ногами, мне ничего не мешает, и все прекрасно получается. Я не представляю никакой опасности на дороге, честное слово! Одна нога короче другой, но до педали она, когда я сижу, достает очень даже хорошо. — Я верю тебе, — проникновенно сказал Иван Федорович, — мало того, я тебе помогу. У меня есть связи в ГАИ, причем в руководстве. Я улажу этот вопрос, не беспокойся больше, — сказал Иван Федорович и, взяв сотовый телефон, отправился на балкон звонить по делу Кати, пояснив: — В квартире иногда фонит, а на балконе я все слышу. Вернулся Иван Федорович вполне довольный собой. — Все улажено, машину доставят к подъезду через два дня. — Не может быть! Вы договорились? Сколько я буду должна? — Нисколько. — Иван Федорович, я чувствую, что вы снова собрались за меня платить. — Ничего подобного. У меня связи! — гордо поднял голову старик. — Мое имя еще кое-что значит. У меня нет семьи, но есть друзья. — Еще скажите — фронтовики. — И они тоже! А также их дети и внуки! — Если это дело выгорит, то я буду очень благодарна вам, Иван Федорович! Уж как вы меня выручите, просто снимете груз с души. — Я сказал, что все будет хорошо? Значит, так оно и будет. Я уже поговорил с нужными людьми, так что забудь, — успокоил Катю Иван Федорович. Они вдвоем накрыли на стол. Поставили торт, чайные приборы, закуски, но ждать директрису Кати им не пришлось, потому что она сразу же и заявилась, словно почуяв запах еды. Катя снова подумала, что эта женщина ей чем-то неприятна, несмотря на постоянно присутствующую на лице улыбку. Это была полная блондинка с короткими ногами и вислым задом. Зато прическу она себе сделала, как у Мэрилин Монро. — Проходите, Инна Владленовна, проходите, — впустила ее в квартиру Катя, — хоть это и не мой дом, но Иван Федорович не возражает. — Давайте на кухню! — прокричал старик и вытянулся в струнку в ожидании Инны Владленовны. Он ее уже знал, познакомился с ней, когда подписывал все документы с «Ангелами с поднебесья». — Иван Федорович, вы прямо держитесь молодцом, — директриса расплылась в улыбке, — как вы? — Все хорошо. — Довольны нашим сотрудником? — Очень, хотя сначала она мне не понравилась, показалась слишком молодой и неопытной, — честно ответил старик. Они втроем сели за стол. — Не стоило так беспокоиться, право же, — всплеснула пухлыми ручками Инна, — я на минутку. — Без чая мы вас не отпустим, — категорично заявил хозяин квартиры. — Как же так получилось, Екатерина Григорьевна, что вы живете здесь? Катя, почему-то сильно смутившись, рассказала о том, что ей стало плохо в этой квартире. — И Иван Федорович, как храбрый рыцарь, кинулся к вам на помощь и предложил свой кров? — красные губы Инны все еще находились в состоянии улыбки, а вот глаза приняли холодное и отчужденное выражение. — А что такого? Дома ее никто не ждал, шага она ступить не могла, мне, старику, тоже одному скучно, вот и пригласил Катю, то есть Екатерину Григорьевну, пожить у меня несколько дней, — вступился Иван Федорович. — Ну да, ну да, — закивала головой, как китайский болванчик, Инна Владленовна и откусила кусочек сыра, сразу заявив, что торт она есть не будет, потому что на диете. — Зря покупали! — вздохнул Иван Федорович. — Почему же зря? Катенька съест, ей можно, вон она у нас какая стройненькая, — сладенько пропела Инна Владленовна. — Тем более что она пробудет у вас еще несколько дней, как я поняла? А вот вам, Иван Федорович, в вашем возрасте я бы порекомендовала поменьше есть сладостей. — А я и не ем, — ответил Иван Федорович. — Как давление? — обратилась к Кате Инна Владленовна. — Всегда было высоким, а сегодня — сто десять на семьдесят, — ответила Катя. — Да? — удивилась Инна Владленовна, явно не обрадовавшись. — Да это аппарат дал сбой, у меня отродясь такого давления не было, — прокомментировал Иван Федорович. — Сколько прокололи, Екатерина? Несите ампулы, — попросила Инна Владленовна, поглядывая на часы. Катя вернулась из комнаты с пакетиком и высыпала на клеенку его содержимое. — Вот, здесь все. Инна принялась считать ампулы. — Что это? — ее палец вдруг задрожал. — Что это за лекарство? Мы такого вам не давали. — А… я сейчас объясню. Не волнуйтесь, это тот же самый сердечный гликозид, только я купила его в аптеке.