– Все в порядке? В ответ она утвердительно кивнула головой и улыбнулась, а затем показала рукой в море чуть правее видневшегося на горизонте еще одного острова. – Смотри. Видишь, там вода чуть светлее, чем вокруг. Не такая синяя. Это отмель, коралловый риф. Там будет много всего интересного: рыбы, подводные растения, прочая морская живность. В маске с трубкой ты все сможешь разглядеть – глубина должна быть небольшая, метров пять-шесть… – Элис, может, побарахтаешься со мной возле катера? А то мне там будет скучно одному. – Нет, Эрик, извини, – она была непреклонна. – Я в открытое море больше ни ногой. Если хочешь, то на мелководье в лагуне у нас на пляже я готова не выходить из воды, но только не здесь… Хорошо? Я сделал огорченное лицо, тяжело вздохнул, но сел рядом и обнял Элис одной рукой. Она положила голову мне на плечо и прикрыла глаза, а я чмокнул ее в макушку. Спустя еще несколько минут, наш остров затерялся далеко позади в дымке, а по левому борту зеленой горкой вырос еще один островок, окаймленный песчаной полоской пляжа и с домиками на воде. Затем катер взял немного правее, и мы стали приближаться к широкой полосе белых барашков на воде посреди океана. Я сразу понял, что это и есть риф, отделявший наш небольшой архипелаг от огромных океанских валов воды. Иначе все живое на этих островах смыло бы первой же крупной волной. Но гигантские массы воды разбивались на этом мелководье, и те кажущиеся большими волны, что бились об волнорезы нашего островка, были лишь слабыми отголосками бушующей за пределами этого рифа стихии. Но даже темная синева воды по эту сторону рифа не шла ни в какое сравнение с густой насыщенностью цвета за его пределами. Вот где была действительно пугающая глубина. И если даже в нашей лагуне можно было повстречать акулу, то неизвестно, какая еще хищная живность могла обитать здесь под килем нашего катера и рыскать в поисках пищи. Мне сразу вспомнилась футболка из местного магазина сувениров, на которой была изображена акула с застрявшим в зубастой пасти пожеванным спасательным кругом. Надпись под принтом гласила следующее: «Пришлите больше туристов, последний был очень вкусным!». Черный юмор я очень люблю, но при мысли о том, что могу быть съеден акулой, меня как-то передернуло. Вскоре вода за бортом поменяла цвет с темно-синего на бирюзовый, и катер замедлил ход, а потом и вовсе остановился. Я видел, как один из матросов бросил якорь. Люди повставали со своих мест и принялись раздеваться, готовясь броситься в воду. Когда мы тоже встали, мою бейсболку сорвало с головы ветром и чуть не унесло в море, но Элис проворно подхватила ее налету одним движением руки и сунула в сумку. – Я смотрю, ты твердо вознамерилась получить ее в подарок! – пошутил я. – А ты разве собрался отказаться от своих слов? – Нет! Обещал – значит, подарю! Пока я раздевался и примерял маску, у меня за спиной тоже суетился народ. А потом на какое-то мгновение шумное разноязычное многоголосие вдруг стихло. Катер сильно качнуло, как будто его подбросило неизвестно откуда взявшейся волной, и все с тревожными возгласами похватались друг за друга и за поручни. Послышался громкий всплеск воды, и всех обдало брызгами. Я тоже ухватился рукой за ограждение, чтобы не вывалится за борт, а Элис повисла на мне. Когда мы обернулись, то увидели колышущееся на воде огромное тело того самого гиганта, который не пропускал ни одного приема пищи в ресторане на нашем острове. Прыгнув в воду, не раздеваясь, по-прежнему в шортах и в футболке он лежал лицом вниз, растопырив руки, медленно двигал ногами в ластах и громко сопел в трубку. Элис посмотрела на меня и с улыбкой прокомментировала: – Человек-DISCOVERY! – Точно! – ответил я. – Иначе не скажешь… Те, кто стояли поблизости и услышали шутку, тоже рассмеялись и еще несколько раз повторили придуманное Элис прозвище, которым она окрестила гиганта. А потом все по очереди стали спускаться в воду, кто по специальному трапу, кто – просто прыгал с борта, как это сделал первый исследователь коралловых рифов. Я тоже нырнул с борта, поцеловав перед этим Элис. На рифе мы пробыли около полутора часов. За это время я вдоволь понырял и наплавался, осмотрел буквально каждый сантиметр живых колышущихся организмов и уже омертвевших кораллов, всех рыб, которые там только были, и морских звезд. А напоследок нырнул поглубже, проплыл вдоль поверхности рифа и заглянул в бездонную черноту пропасти за его краем. Вот здесь-то у меня и перехватило дыхание. Я вспомнил про гроб на пристани под фонарем у стены дайвинг-центра и почувствовал, как мне катастрофически не хватает кислорода. Страх сдавил сердце и сковал мышцы. Я выдохнул из легких последние остатки воздуха и вслед за устремившимися вверх пузырьками тоже стал всплывать, отчаянно работая руками и ногами. А, всплыв, тут же забрался на катер – в теплые объятия Элис. 9 К тому времени, когда катер снова пришвартовался у пристани в нашей лагуне, я уже успел высохнуть и одеться, Элис – подремать, примостившись у меня на плече, а человек-DISCOVERY – доесть содержимое второго ланч-бокса. Мы оба тоже умирали от голода. Бессонная ночь, морская прогулка, в моем случае ныряние на рифах, качка и морской ветер пробудили нешуточный аппетит, и, покидая причал, был велик соблазн повернуть сразу к ресторану. Но мы все же договорились разойтись по нашим бунгало, чтобы принять душ, привести себя в порядок и через полчаса встретиться в баре, где, несмотря на жару, можно было пропустить чего-нибудь крепкого перед обедом. Я так и сделал. Проводил Элис, пришел к себе, искупался, переоделся в свежую одежду и по пляжу пошел в бар, сосредоточившись на звуке, с которым мои вьетнамки шлепали по пяткам. На все приготовления и дорогу у меня ушло гораздо меньше, чем полчаса, но я не стал заходить за Элис, решив дать ей столько времени, сколько потребуется. Чтобы скоротать время, я потоптался под пальмами на пляже у входа в бар, потом немного постоял на мостике и поплевал в воду, а затем вернулся в бар и сел за освободившийся столик, за которым мы с Элис сидели прошлым вечером. Чтобы хоть как-то расправить слипшиеся от голода кишки, я заказал себе стакан апельсинового сока и, потягивая его через трубочку, разглядывал океан и деревянные домики на сваях, принадлежащие отелю на соседнем острове. Вчера в это время бар был полупустым, но сегодня почему-то оказался забит битком. И я не скрывал своего злорадного удовольствия, когда кто-нибудь подходил ближе и с кислым выражением лица разворачивался, чтобы уйти, потому что свободных столиков и мест за барной стойкой не было. Не будучи любителем больших шумных компаний и мест, где царит атмосфера толкучки, я с удивлением поймал себя на мысли, что мне здесь нравится – среди этих незнакомых людей, говорящих на всевозможных языках. Это ведь на самом деле здорово, когда тебя никто не знает. Ты можешь быть кем угодно, каким угодно: унылым, скучным и незаметным или бодрым, интересным и активным. И для всех этих людей ты запомнишься именно таким, каким они тебя увидят. Здесь и сейчас. Я взглянул на часы – с того момента, как мы разошлись по номерам после морской прогулки, прошло уже больше сорока минут. Элис все еще не было. Но я решил, что повода для паники нет. Снял бейсболку и, положив ее на стол, продолжил созерцать океанский пейзаж. Неожиданно у меня за спиной раздался мужской голос, обратившийся ко мне. Может быть, я и не обратил бы на него внимания в этом многоголосом хаосе, но он говорил по-шведски: – Добрый день! Разрешите присесть за ваш столик, пока вы дожидаетесь свою подругу? От неожиданности я обернулся и даже немного выгнулся через спинку кресла. Передо мной стоял светловолосый мужчина с загипсованной рукой. В здоровой руке он держал бутылку пива и указывал ей на свободное место. Удивленный обращением на шведском языке я даже не знал, что ему ответить. А откуда он знал об Элис, я вообще мог только догадываться. – Обещаю, я постараюсь не сильно вам докучать и уйду, как только ваша подруга появится. – Э-э… – я еще раз взглянул на часы и ответил, скорее, просто из вежливости. – Да, пожалуйста. Присаживайтесь. – Благодарю вас! – он широко улыбнулся белозубой улыбкой, поставил бутылку на стол рядом с моей бейсболкой и, как-то по-хозяйски развалившись в кресле напротив меня, привычным движением провел пятерней по своим коротким волосам. – Должен заметить, у вас на редкость красивая девушка! Я смотрел на него, по-прежнему не зная, что сказать. – Вам о-очень повезло! – добавил он, отхлебнув из своей бутылки. – Спасибо… Но мне кажется, что для начала было бы неплохо представиться. Вы так не считаете? – Ой, ради всего святого, извините меня, пожалуйста, – он картинно хлопнул себя ладонью по лбу. – Эта чертова жара делает меня похожим на какого-то неотесанного варвара. Совсем не понимаю, что со мной творится… – Вы относительно неплохо говорите по-шведски, но это не родной ваш язык, – прервал я незнакомца. – Я прав? – Да, вы правы. Я не швед. – Датчанин? – Нет. Меня зовут Арнольд Шнайдер. Я – немец, но довольно долго жил и работал в Швеции. Поэтому немного говорю по-шведски. Сейчас работаю в частном коммерческом банке во Франкфурте советником по финансовым рискам. А сюда приехал, взяв короткий отпуск, чтобы отдохнуть от графиков с цифрами и проветриться. Только, боюсь, не получится – здешний климат меня доконает! – Согласен, нам, людям северных широт, привыкнуть к этой жаре трудно. Меня, кстати, зовут Эрик. Эрик Хансен, – ответил я, но не стал утруждать себя протягиванием руки через стол, чего мой собеседник тоже явно не намеревался делать. Поэтому я продолжил говорить о себе. – Я швед, как вы уже каким-то образом догадались… Живу в Стокгольме. Работаю обычным служащим в переводческом отделе небольшой юридической фирмы. Устал от однообразия жизни, вдруг захотелось контраста, вот и махнул сюда – подальше от дома. – Ясно. Так, говорите, вы переводчик? – Да. – Какими языками еще владеете? – Английским. – О-о-о! Так, давайте, на него и перейдем, если вы не против. С ним у меня получше будет, чем со шведским. Последнюю фразу он уже произнес по-английски и с этого момента к шведскому языку мы больше не возвращались. – Сильно вам все надоело дома, раз потянуло на другой конец света! – Порядочно. – Коротко ответил я. – Если так, то вы, на мой взгляд, все правильно сделали. Нечего сидеть на одном месте, горевать и лить слезы в подушку. Это удел слабых и безвольных существ, которые незаслуженно называют себя представителями человечества. Я, например, считаю, что душевное равновесие достигается только в странствиях. Когда человек в пути и целеустремлен, он смотрит только вперед, потому что знает, чего хочет добиться. А терять время на то, чтобы оглядываться назад, особенно в прошлое, значит – увеличивать количество шансов не дойти до намеченной цели. – Вы философ! – Вовсе нет. Просто привык, что голова все время должна быть чем-то занята. Люблю подумать обо всяком, а поговорить еще больше! И вы, наверное, это уже заметили… Я вас утомил? – Нет пока… – Это хорошо! Верите или нет, но даже мои друзья иногда просят меня заткнуться и помолчать, потому что мой рот почти никогда не закрывается. И, возвращаясь к теме путешествий, хотел вот, что сказать. Главное, что ваша девушка оказалась не против такого долгого перелета… Хотя, девушки обычно любят пляжный отдых в экзотических местах. Это мы, мужчины, непривередливы – можем довольствоваться малым. А нашим дамам нужен комфорт, сервис, море, песок, пальмы… чтоб все красиво было… спа-процедуры, талосо-терапия, массажи и тому подобное. Сомневаюсь, что вы сами выбрали это место. Наверняка, вам было все равно, куда ехать, и выбор места отдыха оставался за вашей подругой? – Если честно, то место выбирала девушка. Но не та, о которой вы думаете, а сотрудница туристической фирмы, где я покупал путевку. С Элис мы познакомились уже здесь… – ответил я и подумал, что зря, наверное, упомянул ее имя, но оно как-то само собой слетело с языка. А вообще было довольно странно и даже неприятно, что какой-то незнакомец настолько откровенно и бесцеремонно интересовался чужой девушкой. Что это вдруг со мной случилось? Похоже на ревность. С какой стати? Да, мы провели вместе незабываемую ночь, я был без ума от Элис и не мог выбросить ее из головы ни на минуту. Но значило ли это, что теперь она – моя девушка? И что, интересно, она сама думала по этому поводу? Арнольд Шнайдер странно ухмыльнулся. Отхлебнул пива и спросил: – М-м-м… Так даже еще интереснее! А я все думаю, что это вы в единственном числе о себе? Курортный роман, значит? – Какая вам разница, Мистер Шнайдер? – О, простите мне мою бестактность, Эрик! Я не хотел вас обидеть или оскорбить ваши чувства… Можем сменить тему… Честно говоря, мне уже давно хотелось выгнать его к чертям из-за стола, но я не знал, как это сделать деликатно. Не скажешь ведь человеку в лоб, что он надоел и может проваливать, лишь бы поскорее исчез с глаз долой. Наверное, я с большим удовольствием провел бы это время с Роном МакКонелом и его занудным нытьем. – Знаете, мистер Шнайдер… – Прошу вас, Эрик… Арнольд… Можно просто Арнольд. – Так вот, Арнольд. Я не собираюсь обсуждать с вами свою личную жизнь и считаю ваш вопрос как минимум некорректным. Поэтому прошу вас больше не поднимать подобные темы, если вы собираетесь провести за этим столиком ближайшие несколько минут. – Я вас понял, Эрик. Извините… – Считайте, что извинения приняты. Что у вас с рукой? – Ах, это? – Арнольд Шнайдер продемонстрировал загипсованную руку и сам посмотрел на нее так, будто впервые увидел или забыл, что она не просто сломана, а в принципе у него есть, и вспомнил только после того, как я спросил. – Это несчастный случай. Авария. Мы возвращались с приятелем из Берлина, шел дождь, и дорога была скользкая. А мой приятель Герхард – любитель погонять – не справился с управлением, и мы перевернулись. Я чудом не пострадал, если не считать руки, ни одного ушиба. Зато он теперь в больнице. Поломаны ребра и левая рука, сильное сотрясение мозга, а на лицо вообще смотреть страшно. Подушка безопасности не сработала…