— Дорогая, я заказал шашлыки, овощи и «Мерло». Ты одобряешь мой выбор? — Он говорил ласково, наверное, боялся повторения семейной сцены. — Одобряю! А вы, доктор, не возражаете, если я выпью бокал сухого вина? Не повредит ли оно мне? — Ну что вы, Эмма Львовна! Красное вино полезно женщинам. Давайте выпьем за ваше здоровье! — Сергей Ильич весело приподнял бокал. — За тебя, Эммочка! — предложил Никита. — Спасибо, вы так заботливы. Мы по кругу обменялись любезностями, улыбнулись друг другу и подняли бокалы. Идиллия! Бокалы наши сомкнулись, мужчины посмотрели на меня и выпили вино. Я тоже пригубила — вино оказалось очень ароматным и в меру терпким. Именно такое я люблю. Ставить бокал на стол я не стала и тут же осушила его до дна. Ужин мы провели в дружеской и непринужденной обстановке. Никиту Петровича я не злила, Сергей Ильич мне не досаждал. Все были довольны друг другом. Еда была необычайно вкусной, а вино слегка кружило голову. За нашим столиком то и дело звучали комплименты в адрес друг друга. Мужчины наперебой ухаживали за мной. Сергей Ильич неизвестно откуда принес букет цветов и подарил его мне, а Никита заказал восхитительный торт из мороженого и шампанское. Про паспорт я уже не вспоминала. Действительно, что за бред проверять мужа. Взял он паспорт или не взял? Не буду же я пересекать границу без паспорта, как тушка или чучело. Если не взял паспорт, придется возвращаться, а это в его планы не входит. Не зря же он так торопится? Из-за стола я вышла в состоянии сытости и душевного комфорта. Никита тоже выглядел вполне жизнерадостным. Доктор за ужином не перебрал и пребывал в приподнятом настроении, шутил и рассказывал курьезные случаи из своей практики. — Ах, Эмма Львовна, кого я только не лечил! И Горбачевых, и Ельциных, и Брежневых. И совсем уж древние личности попадались. Я, например, несколько княжон Анастасий наблюдал, двух Маяковских. Был даже один профессор Павлов, все на наших больничных собак покушался. Одну таки поймал, пытался хвост собачий на кошачий заменить, но мы вовремя заметили его приготовления к операции. Теперь этот «вивисектор» в изоляторе сидит, случай все-таки тяжелый, мало ли что ему в больную голову взбредет. — А как же Наполеоны, Ленины? Такие персонажи у вас были? — Нет, таких не было. Сейчас другие кумиры. Молодежь болеет рэп-исполнителями. Кто постарше — политическими деятелями, но, я бы сказал, деятелями более свежих времен, депутатами, не хочу называть имен, люди вполне уважаемые. Особенно интеллигенция к психическим расстройствам предрасположена: больше знает, больше читает. У меня был один случай. Рассказать? — Расскажите, хочется послушать, я тоже себя к людям умственного труда причисляю, — отозвался Никита. — Как вы говорите, интеллигентность ведет к шизофрении? — Нет, к шизофрении ведет другое, — засмеялся Сергей Ильич. — Слушайте. Одно время я практиковал частным образом. Кабинетик был полулегальный. Пациенты приходили больше по рекомендации, рекламу в газете я не давал. Кто мужей от пьянства лечил, кто тещ маразматических приводил, женщины больше выговориться приходили. Работал я и наркологом, и психоаналитиком в одном лице, одним словом, специалист широкого профиля. Так вот, раз приходит дама предпенсионного возраста. Я ей говорю: «Садитесь», а сам бланк заполняю. Спрашиваю: «Фамилия, имя, отчество». Она мне: «Софья Ивановна Ковалевская». Ну, думаю, здесь типичный клинический случай, одними таблетками не обойтись, нужно в стационар оформлять. Спрашиваю дальше: «Чем занимаетесь?» — «Да больше цифрами», — отвечает мне дама. «Ну конечно, цифрами! Чем же еще? Наверное, учительница математики на старости лет вообразила лет себя Софьей Ковалевской. Нынешние детки и не до того доведут!» — думаю я. «Конечно, конечно, я помню, какой вы вклад в мировую математику внесли», — уже вслух говорю ей. — Я вам, Софья Ивановна, предлагаю в стационаре подлечиться. Вы как, не против больницы? За городом, свежий воздух, питание отличное. Там все местные знаменитости лечатся. Я вам составлю протекцию. Пройдете курс лечения, окрепнете морально и физически. Вы мне сейчас за визит заплатите, а завтра за направлением приходите. С вас…» — и называю ей сумму. Она кивает мне головой, мол, согласна, и просит квитанцию ей выписать, а у меня этих бумажек отродясь не было. Вырвал из блокнота листик, чиркнул там сумму и протягиваю ей. А она мне: «Что ж вы, Сергей Ильич, так бессовестно государство наше обманываете: с больных такие деньги дерете, а налоги не платите? Совести у вас совсем нет». «Да, здесь намного все серьезней, чем я предполагал. Может, бригаду психиатрической помощи вызвать?» — думаю я, а сам уже к телефонной трубке руку протягиваю. «Погодите звонить, Сергей Ильич, лучше прочитайте внимательно мое удостоверение. Вы меня приняли за пациентку, а я к вам по другому вопросу пришла», — и протягивает мне удостоверение налогового инспектора. Открываю, а там так и есть — Софья Ивановна Ковалевская. Облом полный. Я ей: «Вы меня неправильно поняли. Эти деньги — залог за путевку в санаторий. Отличный санаторий, раньше ВЦСПС принадлежал, профсоюзные боссы здоровье там поправляли». Она, конечно, не верит, своих людей позвала, они на стреме в коридоре сидели. Неприятностей у меня тогда было много, денег тоже отдал немерено. Частную практику пришлось свернуть и вернуться работать в больницу. — А разве Ковалевская по отчеству была Ивановна? — А бог его знает, может, и не Ивановна. Я со школы помню — Ковалевская Софья, а дальше, поди знай, как по батюшке. Да вы на улицу выйдите, спросите, я уверен, пять из десяти не будут знать, кто это вообще такая. — Васильевна она была по отчеству, Васильевна, — подсказал Никита. — А ты откуда знаешь? — Уж я никак не ожидала от него такой осведомленности в области точных наук. — У меня мать была учительницей математики, у нее в спальне висел портрет вашей Ковалевской, — пояснил Никита. — Надо же! — Я с интересом посмотрела на Никиту. — Да, грустная и смешная история одновременно. Что ж вы, специалист по душам, не раскусили подлог? — спросила я доктора. — Так ведь, по большому счету, все люди в той или иной степени страдают психическими расстройствами. Шизофрения — вполне нормальный диагноз. Если разобраться, лечить нужно каждого. — И то верно! Я по жизни с одними идиотами общаюсь. Сам какой-то дерганый стал. Вот Эммочку обидел сегодня. Но, надеюсь, я искупил свою вину? — Никита театрально облобызал мою руку. «Подлиза! Искупать вину долго придется. Нас, женщин, тортом не подкупишь! Но все равно, как приятно, когда мужчины просят прощения! Мы даже готовы простить им мелкие прегрешения, лишь бы еще раз услышать слова раскаяния», — подумала я и милостиво кивнула: — Прощаю. Мы подошли к машине. На меня ни с того ни с сего накатила дикая усталость. Наверное, разморило от вина. Кружилась голова, и очень хотелось присесть, а еще лучше прилечь, поэтому я шмыгнула в машину и свернулась калачиком на заднем сиденье. — Никита, может, ты пересядешь вперед? Мне хочется спать. Шашлыки и вино доконали меня окончательно. Я не услышала ответа. Веки мои сомкнулись, и я почувствовала, как проваливаюсь в дремоту. Вокруг меня закружились какие-то видения. Я растворилась, растеклась и превратилась в нечто разовое, затем в зеленое, затем в голубое. Мне было легко, я не чувствовала своей плоти, и мне казалось, что я распалась на атомы и они, эти маленькие разноцветные шарики, раскатились по безмерному пространству. «Как же мне их всех собрать вместе? Если какой-то атом случайно пропадет, ничего не получится, я не смогу вновь стать человеком», — подумала я во сне, и мне от этой мысли стало грустно. — Эмма, проснись, пожалуйста, мы на границе, — сквозь пелену видений услышала я и почувствовала, как кто-то теребит мое плечо. — А, что, зачем? — пробормотала я, не понимая, с какой стати меня пытаются поднять. — Эмма, таможенный контроль, нужно выйти из машины, — рявкнул мне в ухо Никита. Я с трудом пришла в себя, голова совершенно не функционировала. Мобилизовав силу воли, я открыла глаза. Передо мной стоял офицер, уж не знаю, сколько звездочек было у него на погонах, с заднего сиденья особенно не рассмотришь. Никита взял меня за руку и пытался вытянуть из «Мерседеса». Я вылезла из машины. Стоять было трудно, я облокотилась на мужа, стараясь не завалиться обратно в салон. Таможенник что-то спрашивал, Никита что-то отвечал, до меня доходили только обрывки фраз. Речь зашла обо мне. — А почему ваша жена в таком состоянии? — интересовался таможенник. — Она всегда так крепко спит, потом после сна час в себя приходит. Пока в голове свои шарики-ролики не запустит, тупая до ужаса, ничего не соображает, — глупо пошутил Никита (он думал, я этого не услышу) и протянул декларации. Таможенник ознакомился с бумагами, поставил печати и дал «добро» на выезд. На очереди были пограничники. Молодой офицер взял наши документы. — Дроздова Эмма Львовна, это вы? — Я. А можно, я не буду выходить из машины? — тихо спросила я, язык мой едва ворочался во рту. Мне до одури хотелось спать, а веки попеременно закрывались. Одно веко приоткрою, второе закрывается. Получалось, что я постоянно подмигивала пограничнику. Не знаю, что он про меня подумал, скорей всего что у меня не все дома. Да и ладно, к подобной реакции окружающих я уже привыкла. Пусть думает что хочет! Офицер испуганно на меня посмотрел, взял в руки паспорт и сказал: — Можно не выходить из машины, если вам нехорошо. — Да, мне нехорошо, можно даже сказать, очень плохо, голова сильно болит, — согласилась я с ним и мгновенно отключилась. Сквозь сон я почувствовала: кто-то подложил мне под голову подушку и расположился рядом на сиденье. Польскую границу мы пересекли тихо и спокойно, из машины выходить никто не заставлял, меня только опять растолкали, и я для приличия открыла глаза и сказала: «Да». Мол, это я и никто другой, и тут же опять заснула. Мне опять приснился сон из прошлой жизни. Снился Олег, дочь, даже Алина явилась. Прежняя жизнь меня не отпускала, напоминала и терзала воспоминаниями. * * * Игорь с досадой смотрел вслед «Мерседесу», пересекавшему государственную границу. От злости на себя и от безысходности происходящего хотелось выйти из машины и разбить ее вдребезги, не оставить камня на камне, стереть все и всех в порошок. Необузданная агрессия перехлестывала через край. Сундуков метался, как лев, загнанный в клетку. — Это провал! — Он силой ударил по рулю, задев клавишу сигнала. «Рено» надрывно завизжало, и с десяток голов повернулись в сторону Игоря. Какая-то дама сквозь стекло постучала кулаком по лбу, указывая на Сундукова. Он только вздохнул, мысленно согласившись с тем, что ведет себя как полный идиот. В этот час на пропускном пункте украинско-польской границы находилось мало машин, к тому же преследуемый «Мерседес» проехал вне очереди, у Игоря даже не было времени подойти к пограничникам, чтобы объяснить ситуацию. Да и что бы он им объяснил? Никаких доказательств похищения у него не было. Стоило посмотреть на хмельную и довольную Клюквину, повисшую на руке этого типа Круглова, как становилось понятно: дама покидает страну по доброй воле. Документы скорей всего в порядке, придраться пограничникам не к чему. — И что теперь? — Игорь разговаривал сам с собой. — Преследовать «Мерседес» дальше без загранпаспорта у меня нет возможности. Вернуться обратно? Шеф меня четвертует. Что будет? Что будет? Сундуков опустил голову на руль. Одна шальная мысль бродила в голове. А что, если?… Это единственный шанс! Чем черт не шутит! Во всяком случае, полчаса в запасе имеется: пока пограничники проверят документы, пока таможня даст «добро». Он достал мобильный телефон и стал вспоминать забытый номер. Глава 13 Проснулась я утром, рядом со мной сидел Никита, доктор занимал переднее сиденье. «А этот откуда здесь взялся?» — мысленно спросила я себя и сразу припомнила, что джип должен был проводить нас только до границы. Тогда понятно, Сергей Ильич пересел в нашу машину на границе, а ребята-охранники вернулись домой. — А вот и Эмма проснулась, — без особой радости сказал Никита. Выглядел он уставшим, должно быть, поспать ему так и не удалось. Я ночью разлеглась и ногами придвинула его к самой двери. Где уж тут заснешь? За стеклом машины хорошо просматривались горы, поросшие лесами, а перед нами на близком расстоянии нагло маячил такой же, как наш, серебристый «Лэндровер», только уже с польскими номерами. «Это и есть встречающая сторона? Никакого разнообразия! Одни джипы, будто других машин не существует. А может, это наши парни, только номерной знак на автомобиле сменили?» — подумала я и хотела об этом спросить вслух, отчего, мол, такое однообразие, но меня опередил Никита. — Эмма, а кто такой Олег? Ты во сне неоднократно называла это имя. Я даже подумал, что ты от меня что-то скрываешь. Смотри, если узнаю, что у тебя есть кто-то на стороне, не поздоровится ни тебе, ни ему.