— Нас пригласили на свадьбу, сестренка, — заметил братец. — Март, если на свадьбе не будет толпы санитаров, чтобы за тобой приглядывать, то их совершенно точно надо будет пригласить, — напомнила я, заметив, что Макар с невестой с облегчением выдохнули. Наверное, по ошибке решили: раз я сказала слово «свадьба», значит, ее допущу. Наивные оба, а таким людям категорически нельзя сбиваться в пары. Один должен быть адекватным. — Так и сделаем, сестрица, как раз и за тобой проследят. — А какое платье ты хочешь, Аня? — вклинилась мамуля и разговор быстро перетек в обсуждение всякой свадебной чепухи, с новогодними праздниками я дала маху. Оказалось, Крокодильда уже продумала все: от торта до списка гостей, что показалось мне любопытным: как давно они собираются женится? Или у нее с детства все заготовлено, как в подростковых комедиях? Что за безвкусица… слушать это невозможно, особенно под наглым взглядом Андрея Вишневского. Я резко поднялась: — Пойду поздороваюсь с Ириной! — и поспешила унести ноги. Мне необходима передышка, да и Ирина мне нравилась, она работала в нашей семье уже лет десять и очень дружила с мамой. А еще она симпатизировала Ромке — и как ее после этого не любить? Поболтав с Ириной о Ромкиных кулинарных талантах и сарсуэле, я неохотно вернулась в гостиную. Оказалось, все успели разбрестись: то есть, Макар с Крокодильдой и мамулей остались на месте и вели все те унылые свадебные беседы, а вот остальные не выдержали и сделали ноги по моему примеру. Я отступила назад, к лестнице. Повеселиться, зайдя в гостиную, или подняться наверх и потолковать с братцем наедине? Он может помочь с моим непростым делом… принять окончательное решение я не успела: кто-то весьма неинтеллигентно схватил меня за плечо и развернул к себе. Методом исключения (папуля бы себе такого не позволил, брат тоже вряд ли), я опознала Вишневского еще до того, как увидела, потому выставила руку для хлесткой пощечины. Но Андрей ловко увернулся, гад. Оскалился и поинтересовался: — Ну что, ты подумала насчет пари? — А у тебя любопытные рефлексы, — заметила я. — Многочисленные драки в барах и казино дают о себе знать? — Твои мне тоже нравятся. И что теперь, устроим кулачный бой? — Ты кажется зациклился: кулачный бой, пари… что же будет дальше? Дуэль? Тебе надо с кем-то это обсудить, — посоветовала я, высвобождая плечо и шагая назад. — С тобой, например. — Я не хочу ничего обсуждать. — Почему? — Ты мне противен. Это безвыигрышная ситуация. — Но я обожаю выигрывать безвыигрышные ситуации, — Вишневский порывисто шагнул ко мне, его лицо оказалось близко, он сам… слишком близко, нас разделяли считанные миллиметры. Его голова опасно наклонилась в мою сторону… и я резко ушла вправо, поднырнула под руку и оказалась за его спиной. — Ты только что пытался поцеловать меня? — рявкнула я, сама в это не веря. — Нет! — он повернулся с пиратской улыбкой на губах. — Тогда что? Врезать мне головой? — Смотря что тебя больше возбуждает, моя сладкая. Я бы поставил на второе. Мне помнится, как ты… — Фу. Он пожал плечами, в его глазах плясали черти. — Как можно быть настолько неприятной личностью? — фыркнула я. — Настолько неприятной, что рядом со мной тебе не по себе? — Фу! — повторила я, повернулась к лестнице и крикнула: — Март, когда будешь спускаться, захвати свою утку! Или ведро, меня тошнит! — Дура! — послышалось сверху, голос принадлежал братцу. Вишневский все еще терся рядом, я ткнула его локтем и буркнула: — Отвали! — Утка? — влез папуля, появившись из кабинета: — А я думал, у нас сегодня что-то с креветками. Ну вот… — Папа выглядел расстроенным, по непонятным причинам он утку не жаловал, как и любое мясо птицы в принципе. — Надо бы напомнить Ирине… — Остановись, пап! — Я думаю, креветки тоже будут, — пообещал Вишневский, хитро на меня поглядывая. Папуля перевел взгляд с меня на Андрея и почему-то улыбнулся. — Господи, как я хочу домой! — закатила я глаза. — Ирочка сказала, мы можем двигаться в сторону столовой, — появилась из гостиной мамуля. — Сентябрина, ты уже видела елку? На следующей неделе я приеду к тебе и мы что-нибудь придумаем и с твоей квартирой. — Я уже придумала: купила ящик шампанского. Ромка обещал сделать башенную елку из бутылок, загорелся идеей. Мамуля это проигнорировала и продолжила рассуждать об украшении моей квартиры. Недружным шагом мы двинулись в столовую. По дороге я задалась вопросом: почему каждый из членов семьи тащит на наш ужин кого попало, а мне такого не позволено? То есть, Ромка иногда меня сопровождал, но папуля друга недолюбливал и давал понять, что желает видеть меня в одиночестве. Ну и не то чтобы сам Ромка рвался в наш цирк… в общем, я решила, что в следующий раз без поддержки родственной души и ноги моей здесь не будет. Мы расселись. Причем Март изменил традиции и пристроился по одну сторону стола со мной. Правда, между нами втиснулся Вишневский, наверняка специально. Счастливая парочка и мамуля оказались напротив, папа — как обычно, во главе стола. — Похоже, утка отменяется, — заметил Симбирин-старший, заметно повеселев. — Какая утка?! — ахнула мама, остальные обменялись недоуменными взглядами. — Сентябрина сказала… — Сентябрина вообще любит поговорить, — ожил Макар. Его глаза метали молнии: ясно, что Крокодилья невеста настучала о нашей девчачьей беседе. — Виновна. Накажешь меня? — Забуду. — А мне нравится все, что ты говоришь, — шепнул сидящий рядом Вишневский. Меня передернуло от отвращения, я придвинулась к брату поближе. К счастью, ненадолго все отвлеклись на салат. Только Вишневский жался все ближе, а я двигалась от него к Марту. В конце концов наше трио слилось в единую кучу, что не могло укрыться от папиного внимания: — Почему рядом с моей дочерью все впадают в детство? — Виновен! — признался Вишневский и даже не подумал отсесть подальше. В этом весь Андрей — ему все равно. Он, как Макар, не пытался произвести впечатление, не собирался вести себя как человек, которого пригласили на ужин в семью. Он вел себя, точно Андрей Вишневский десятилетней давности, тот же, что плевал на правила и поступал как вздумается и никогда этого не стеснялся. Вот и сейчас… его рука совсем уж неприлично оказалась на моей ноге. Я посмотрела на Андрея убийственным взглядом, но тот лишь плечами пожал — мол, а что такого? Вишневский играл со мной во что-то, а я пока не разобралась, во что. Мы смотрели друг на друга, точно старые враги с неприличными мыслями в голове. И мне уж точно было не по себе от происходящего. От Макара это не укрылось, он покраснел и придвинулся к невесте. Вместе они выглядели странно, как будто им некомфортно сидеть так близко. То ли напряженность обстановки сказывалась, то ли не все благополучно у них в раю. Макар понял, что совершил ошибку? Похоже на то. Я ведь сижу напротив, во всех смыслах более удачная партия. Красива, богата до неприличия, отец — солнышко, и чего еще парню в жизни надо? Самоутвердиться, вот что. А Крокодильная невеста чувствует все это, оттого тоже ерзает и мнется. — Макар, ты нервничаешь? — Вишневский тоже заметил движение напротив. — Что за глупости, — отмахнулся тот. — Или тебе неловко? — Андрей! — пискнула мамуля. — Мы оба волнуемся о предстоящей свадьбе, правда, малыш? — прощебетала Крокодильша, глядя на Вишневского по-особенному злобно. Взгляд мне показался странным и вызывающим вопросы. — Обожаю свадьбы. — Особенно если жених и невеста в итоге доходят до алтаря, — поддакнула я. — Нас сегодня слишком много, — пробормотал отец, мыслями он находился далеко от происходящего. Наверняка думал о проектах, инвестициях… в нашей семье главное — научиться не воспринимать происходящее всерьез. Ирина появилась очень вовремя: — А вот и ужин! — обрадовала она. Все с готовностью схватились за столовые приборы. За едой разговор развалился: папуля с Макаром вяло обсуждали царящую политическую ситуацию, Крокодильда пялилась в тарелку, мама не нашла лучшего времени пристать к Марту с его лечением. Братец страдал от агорафобии и лечиться напрочь отказывался, аргументируя тем, что его все и так устраивает. Но сейчас, кажется, чувствовал себя неловко. Мама продолжала настаивать на новогодней вылазке, но Март никуда вылезать упорно не желал. Вишневский же за неимением другого собеседника полез ко мне: — Не хочешь прогуляться после ужина? — Нет. И отодвинься уже от меня. — Не могу. Всегда питал к тебе необъяснимую слабость, сама знаешь. — Всегда — это семь лет назад? — скривилась я. — Вишневский, неужели ты влачил настолько жалкое существование, что тебе и вспомнить нечего, кроме слабости ко мне? Не заставляй меня плакать от жалости к тебе. — Говорят, первая любовь не забывается, — невозмутимо пожал он плечами. — Наверное, поэтому все не могу выкинуть тебя из головы. — Ромка хорошо стреляет. Одна пуля в лоб, и все проблемы решены, Андрей. — Удивлен, что ты не сделала этого раньше. Почему, не расскажешь? — Март! — повысила я голос. — Не хочешь поделиться книгами по превращению в растение с другом? Может, тогда он наконец заткнется?