— Кажется, наши методы расследования становятся все менее изящными, — посетовала я, в основном чтобы мужчины обратили на меня внимание. — И мне это не нравится. Внимания, я добилась: Ромка выразительно закатил глаза на мое «не нравится», Борис продемонстрировал свирепую гримасу, исказившую его и без того неприятное лицо. — И да, я еще не сдохла, как ты желал, и даже привела с собой друга. Помнишь, я обещала, что он порежет тебя на куски? Обычно я против таких методов, но Ромка у меня тот еще психопат, если уж что надумает… Ромочка тащится от вида крови, что пугает даже меня, но победить его отклонение пока не получается. К твоему сожалению, Борис. Но не будем пока о плохом, ты же не собираешься выводить Ромочку из себя? Судя по Ромкиной физиономии, с моим диагнозом он хотел поспорить, но мудро решил не обсуждать психические наклонности при посторонних. Терпение — его фишка, я уже говорила. Бориса же опять перекосило от злости и он выплюнул: — Что тебе надо? — Ничего, как ни странно. Просто Ромочка хочет с тобой побеседовать, а я здесь исключительно для защиты. Твоей, конечно. — Понятно, добрый коп — злой коп. — Это вряд ли, — подал голос Ромка. — Скорее, плохой и еще хуже. Так что? Будем сотрудничать, или мне отправить Сеню за ножом? Ремни буду нарезать. Змей промолчал и Ромка логично решил, что молчание — знак согласия. — Слушай, я бы на самом деле предпочел покромсать тебя — и дело с концом, но Сенька вознамерилась восстановить справедливость в вашем паршивом городишке, так что у тебя есть шанс остаться в живых. Воспользуйся шансом, мужик. И для начала расскажи, кто убил Анну Журавлеву. Борис беседовать явно не желал. Иногда чужое упрямство вызывало восхищение, но в данном случае оно граничило с глупостью и отсутствием чувства самосохранения. — Принесу пару ножей, — решила я, поднимаясь. — А ты пока можешь прострелить ему колено. Когда я вернулась, застала не самую радужную картину: Ромка прижимал пленника к стене одной рукой, что как раз неудивительно, силищи у него вагон. Пугало другое: Змей как-то странно посинел и закатил глаза. — Ромка! — рявкнула я, выронила нож и кинулась — кто бы мог подумать — спасать Змея. — Да отпусти ты его, он весь синий! Мы даже с ним не поговорили, что ты творишь! — Он рассказал… — Да какая к черту разница, что он там рассказал! — Большая! — вышел из себя друг, оттесняя меня в сторону. — Похоже, ты этого делать не собиралась… думаешь, я не заметил синяки на твоей шее? Или на руках? Да я его за такое… — Отпусти его, черт тебя подери! — рявкнула я. Ромка застыл и неохотно послушался. Змей свалился на пол, схватившись за горло, к его физиономии медленно возвращался нормальный цвет. А Ромашка, похоже, начал успокаиваться. Такие вот вспышки гнева для него редкость, но он всегда остро реагировал, когда дело касалось меня. Неприятно, что сцену он закатил перед пленником, весь план летел к чертям. — А люди не врут, — прохрипел Змей. — Дружок у тебя и вправду псих. Головорез хренов. Как и твой папаша… или не так страшен черт, как его малютка? А Борис умеет подлизаться, ничего не скажешь. Но сердце мое не растаяло: — На твоем месте я бы оставила комментарии при себе. Кто убил Анну? — Откуда мне знать? — он выглядел удивленным моим вопросом. — Кто убил Анну? — медленно повторила я. — Да зачем она тебе нужна? Я даже не знал, что она мертва. — Неужели? Расскажи мне об этом. — Думал, она просто сбежала… хотя, если Токарев не искал ее все это время… значит, и впрямь Анька была мертва. Но тебе какое до нее дело? — Анну убили чуть больше двух недель назад. — Значит, он ее нашел, — просто ответил Змей. — Не срастается, ведь именно твой начальник помог ей сбежать. От тебя, между прочим. Все еще настаиваешь на своей невиновности? — Да я был уверен, что она уже полгода как труп! И с какой стати мне ее убивать? В его словах был смысл, если подумать. Убрать девчонку логично для Токарева, но как раз он ее и отпустил. А вот Змей мог затаить на девушку большую обиду, мужчинами часто управляет их самолюбие. Опять же, Змей представлялся мне типом несдержанным, до и не только мне, под горячую руку он вполне мог и убить. Десяток пуль, что застряли в груди Крокодильши как раз говорили об убийстве под горячую руку. Змей мог случайно узнать, что девушка жива и выйти из себя: любовные дела до добра редко доводят, а тут парня как-никак бросили. А Анна еще и замуж собиралась… все бы хорошо, но Змей не походил на Отелло, явно не его роль. Как говорится, что миновало, то забыть пора, и с сердца сразу свалится гора2. Увидев мою задумчивость, Ромка продолжил допрос: — Анна была твоей любовницей, вот ты ее и убил. — И где тут логика? — возмутился осмелевший пленник. — Ты вот, к примеру, мочишь всех девок, с которыми спишь? — Нет, но я ими и не торгую, — здраво рассудил Ромка. — Девками — может и нет, а вот… — На твоем месте я бы не продолжала, — перебила я Змея, — не хочу пачкать руки твоей кровью, ты этого не достоин. Вернемся лучше к Анне, зайдем с другой стороны: расскажи мне о ваших отношениях, что предшествовало ее побегу, и чем вообще Крокодильша занималась. — Крокодильша? — опешил Борис. — Не беси меня, дрищ! — замахнулся на него Ромка. — Мне кажется, парень давно поглядывает на нож в моей руке. Как думаешь, Ромочка? Можно мне… Змею это не особо понравилось, его в очередной раз перекосило (на самом деле его физиономию косило столько раз, что я уже привыкла), он вытянул руку перед собой, останавливая меня, но смотрел почему-то на Ромку: — Понял, понял! Понятия не имею, как Анька попала к Токареву, но случилось это сто лет назад, то есть давно. Она еще девчонкой совсем была, все думали — его шалашовка, но потом поняли, что нет. То ли дальняя родственница, то ли еще кто. Но Анька Токарева слушала во всем и молчала, считалась надежной. — А потом ты залез к ней в постель? — И что? — возмутился Змей. — Залез, да. Только если ты опять пытаешься сделать из меня ревнивого придурка, то зря: кроме Аньки у меня еще пяток девок найдется. Уверен, у нее тоже. — Пяток девок? — Ты поняла, о чем я. Верностью между нами и не пахло, еще чего. — А вот я слышала обратное: ты частенько ее приревновывал, да и рукоприкладством не брезговал, — приукрасила я. — Что? Да с какой стати?! Анька адекватная была, в отличие от тебя, ей врезать не хотелось. — Тогда какого черта она уехала? Неужели даже не подозреваешь? — Нет! — Ну хорошо, пока примем твою версию происходящего. Вроде бы все выяснили… — я перевела взгляд на Ромашку, тот выглядел более спокойным, чем десять минут назад, что меня порадовало и я ему подмигнула. Раньше я боялась, что Ромка не сдержится и Змея из окна выбросит, а тот еще и провоцировал, намекая на рукоприкладство. Одно слово — идиот, такого точно только на ремни и можно. — Ах, да! — встрепенулась я. — Кое-что мы забыли, правда, Ромочка? — Что? — со вздохом поинтересовался Змей. — Самую малость: расскажи, как найти Нестеренко Вику и Верховцеву Ольгу. — Зачем это тебе? — Если спрашиваю, значит, надо, — разозлилась я. — Помочь с откровенностью? — Толку все равно не будет: я понятия не имею, где их искать. — Вот как? А выяснить? — Да как ты себе это представляешь? Вот, к примеру: звоню я покупателю-Вишневскому и интересуюсь, где же он держит гражданку Симбирину, да что с ней делает. Что, по-твоему, он мне ответит? — Ну… зная Андрея, какую-нибудь чушь. А потом жить тебе, любопытному, останется самую малость, — порадовала я. — Вот-вот. Интересно, почему ты до сих пор бегаешь? — Ты ведешь себя слишком нагло для пленника, — заметил погрустневший Ромка. — Вы же все равно меня не отпустите! — Я уже говорила, что пачкать руки тут никто не хочет… без особой необходимости, — успокоила я. — К тому же, убить тебя я могу по двум причинам: первая — из-за страха, что ты захочешь найти меня и отомстить. Но она отпадает, ведь мы оба прекрасно знаем, что кишка тонка и у тебя, и у того же Токарева меня хоть пальцем тронуть, ведь для этого вам придется навестить мой родной город. Вы ж, уроды, сильные только перед слабыми девчонками, и только. В общем, страх не годится. Вторая причина — опасение, что ты кинешься к ментам и наговоришь им лишнего. Тоже мимо, тут даже объяснять ничего не надо. Будешь молчать в тряпочку и бояться. — То есть, ты меня отпустишь? — Об этом чуть позже.