— Кто они? — насторожился Виктор Борисович. — Значит, звонили. Так я и думала. — Я не понимаю… — Бросьте, все вы прекрасно поняли. Ну так что, вы пройдете за мной и мы поговорим наедине, или предпочитаете все рассказывать Ниночке и охранникам, что скоро прибегут сюда? Вариант «наедине» Виктору Борисовичу понравился больше, он захлопнул дверь и прошел следом за мной в кабинет. — Кто ты такая? Ты с ними заодно? — Вот уж не думаю. — Говори, что вам нужно? — рявкнул он и подскочил ко мне с неизвестной целью. — Полегче, господин прокурор, — попыталась вразумить его я, выставив вперед руки: — Я же сказала, что хочу вам помочь. Для начала, вам не мешало бы успокоиться. Проскочив под рукой мужчины, я прошла к столу. Порылась на полках, нашла бутылочку бурбона, явно припрятанную до лучших времен. Сама я бурбон не жаловала, но и чужие вкусы осуждать не стала, нашла стакан, щедро наполнила его и протянула Виктору Борисовичу: — Выпейте. И лучше вам побыстрее начать соображать. Ваша дочь пока жива, но вряд ли нам будет везти так долго, я слышала, что похищение может быть местью лично вам. Улавливаете? Прокурор тяжело выдохнул, спокойствие давалось ему с большим трудом. Или опыт помогал держать себя в руках, а не схватить меня за шиворот и вытрясти все, что знаю. В любом случае, его адекватность мне на руку, быстро договоримся. — Кто ты такая? — Ах да, простите мне мои плохие манеры, — я протянула руку: — Симбирина Сентябрина Евгеньевна, можно просто Сентябрина, но тогда и вы будете просто Виктором. — Твой отец… — Довольно далеко отсюда, — перебила я, ничуть не удивленная чужой информированностью, все же мы соседи. — И вообще, не будем сюда впутывать папу. Это часть сделки, что я хочу с вами заключить. — Сделки? — усмехнулся Нестеренко, залпом осушив стакан. Он такого зрелища даже я поморщилась, зря Ромка утверждал, что крепкие спиртные напитки для меня как вода. — Сентябрина Симбирина… ты уж не обижайся, но чем мне может помочь девица вроде тебя? Ты время мое тратишь, Симбирина. Сомневаюсь, что ты можешь сделать больше, чем я. — Справедливо, — согласилась я. — Но у меня есть несомненное преимущество: я знаю, где искать. Точнее, догадываюсь. А еще я знаю, что вашу дочь живой не вернут, несмотря на все заверения. Что бы вы ни сделали, Вику убьют, сто процентов, они так и поступают. Но мы можем попытаться спасти ее, спасти вашу дочь. — Знаешь, а ведь я не уверен, что ты та, за кого себя выдаешь. Тебя могли послать «они», как ты выразилась, — обыденно заметил Нестеренко, хотя по виду сам в это не верил. Но боялся, за дочь боялся. И верил в сказанное мной, ведь понимал, что оставлять Вику в живых опасно. — Могли, но не посылали. Проверить меня — дело тридцати секунд, зайдите на сайт отцовской компании, откройте фотографии с одной из презентаций. Я буду там, можете не сомневаться. — Допустим. Что ты хочешь от меня, Сентябрина Симбирина? — Хочу знать, что от вас требуют похитители, это может быть важно. Время идет на минуты, Вику надо найти, нельзя верить, что ее вернут. Я и мои люди помогут, даю слово. Мои слова Виктора явно не убедили, да и с чего бы? Но у меня был и козырь: — Давайте так: я расскажу вам интересную историю о том, как некто похищает девушек и что с ними в итоге происходит, а вы расскажете мне, что хотят от вас похитители. Выгодный обмен, не так ли? — Говори, — коротко приказал мужчина. — Вы случайно не курите? Мне бы хотелось… — Нет. — Жаль, — пригорюнилась я и взялась за обещанную историю своих злоключений. Конечно, рассказ я сократила до минимума. Не упомянула о своем участии во всем этом, про Вишневского тоже забыла. С моих слов было все примерно так: жил-был дядя, да заскучал. Или денег ему не хватало, что не особо важно. Вот Токарев и придумал, как заработать. Много лет осторожничал, но со временем развернулся по-настоящему. Вчера, к примеру, и вовсе рискнул: похитить двух девушек, которых будут искать, отвез в некий дом и устроил аукцион. Главное условие покупки — смерть товара. — Понимаю, звучит как бред, — признала я в конце. — Но это правда. За всем стоит человек по фамилии Токарев. Токарев Александр Ильич. — Не стоит повторять его фамилию столько раз, я запомнил. И знаю его, потому в твой рассказ поверить еще тяжелее. Во-первых, Александр приличный мужчина, во-вторых — довольно обеспеченный, и я не понимаю… — Достаточно, — остановила я Нестеренко. — Просто хватит. Уговорили, я рассказала вам не всю правду: дело в том, что ночью я была там, в том доме, но мне удалось… уйти без потерь. Я видела Токарева собственными глазами. И видела еще одну девушку, Ольгу Верховцеву. — Олю? — поднял брови Виктор. — Полагаю, вы знаете, кто это такая. — Я знал ее отца. Семья Оли погибла год назад. — Перед убийством ее подруги? — нахмурилась я: Рыжую стало нестерпимо жаль. — Да, примерно за месяц. Ужасная авария, весь город стоял на ушах… погоди, Сентябрина. Ты сказала, что была там? И видела Токарева… — в голосе Виктора слышалось недоверие, и его суть легко проглядывалась: я сказала, что Токарев не отпускает жертв без гарантии убийства. А раз я была в том доме и все видела, стало быть, я не жертва? Может, я одна из них? — Я не одна из них, — быстро заверила я Нестеренко. — Токарев уверен, что я труп, он отдавал меня с таким же условием. — Но вас не убили? — Нет. — Можно поинтересоваться, почему? — Нельзя, — отрезала я, памятуя что передо мной не обычный смертный. Укажи я на Вишневского, парню может не поздоровиться, а у нас с Андреем своя история, нечего впутывать в нее посторонних прокуроров. — Это правда не важно, Виктор Борисович. Тем более… я свою часть уговора выполнила, теперь ваша очередь. Расскажите, чего от вас хотят. Расскажите, чтобы я смогла использовать это, чтобы помочь вам. И вашей дочери. Нестеренко долго молчал, раздумывал. Я — богатая девочка из чужого города, он меня не знал и знать не хотел. И подвергать опасности жизнь дочери он тоже не хотел. Но я надеялась, что моя история убедит его открыться в ответ. — Они хотят моей помощи, — наконец ответил Виктор. — Пять разных дел, между собой они никак не связаны. Требования тоже абсолютно разные. Похитители звонили три часа назад, и все три часа я ломал голову, но… — Можно я тоже поломаю? — вежливо попросила я. Опять долгое молчание. Затем Нестеренко встал, нетвердым шагом добрался до полок на столе, вытащил папку и без лишних слов швырнул мне. Бегло просмотрев документы, я была вынуждена согласиться с Виктором Борисовичем. Не то, чтобы я сомневалась в нем, но лучше все перепроверить самой. — Вы правы, никакой связи. Он лишь усмехнулся. — Но это тоже хорошо, — продолжила я, думая, как лучше донести до прокурора свою мысль. — Посудите сами: перед нами пять дел. Голованова и Ахмурзина можно смело отложить, это глупости какие-то. Что насчет Башаева… обыкновенный бандит, сядет абсолютно заслуженно, и если не сегодня, так завтра обязательно, такие парни умом не блещут и как правило отдыхают на нарах регулярно. — Твои рассуждения — надежда на удачу. — Но все же трудно отрицать, что это, — я ткнула в папку, — запудривание мозгов. Это не такая уж большая хитрость, старый прием. Неужели вам такое даже в голову не приходило, Виктор? — Приходило, конечно. Но я не могу рисковать дочерью. — Вам и не придется. Все это, — ткнула я в папку, — все равно займет какое-то время, вот этим самым временем мы и воспользуемся. Если я ошиблась… я никогда не ошибаюсь, и в этот раз тоже нет. Думаю, нам нужно заняться Богдановым и Садыковым, эти двое намного перспективнее, чем бандит и два неудачника, тем более второй мне почти знаком. Вам лучше не высовываться, чтобы не привлекать внимание и не рисковать Викой, стало быть, займусь ими я. А вы пока поможете мне и займетесь Токаревым вплотную. Им и его подельниками, всех, кого знаю, записала в ваш ежедневник. Я вытащу Вику, она даст показания, так что дядям не поздоровится. Ваша задача — обеспечить это. — Ты тоже можешь дать показания. Тогда с Токаревым побеседуем уже сегодня… — Я пришла помочь, Виктор. Но собираюсь остаться инкогнито. — А я могу вызвать охрану прямо сейчас, как тебе такое инкогнито? — Вы этого не сделаете, мы оба прекрасно понимаем: на кону жизнь Вики. О моем аресте быстро прознают и поспешат избавиться от всех свидетелей. Концы в воду, как говорится. — Хорошо, — сдался Нестеренко. — Тогда расскажи, как выбралась. — Не могу, — покачала я головой. С минуту Виктор Борисович сверлил меня взглядом, пришла шальная мысль: конец мне, сейчас позовет охрану, меня скрутят, допросят… папа узнает и запрет дома с Мартом, буду гулять в метре от дома под наблюдением пятнадцати охранников и семейные удины станут ежедневной традицией, а я раз в неделю их с трудом переживаю. Короче, прощай, прекрасная вольная жизнь. Но Виктор Борисович удивил: — Если я увижу свою дочь целой и невредимой, забуду о твоем существовании. — Хорошо. Еще я хочу… — Можешь не продолжать, я и так понял. Все причастные сядут пожизненно, это я тебе гарантирую. — Вот и отлично! — обрадовалась я. — Вам есть чем заняться. Свой номер я для вас тоже записала, буду ждать звонка. Будут новости — тоже вас наберу. Виктор Борисович мне не ответил, так и сидел, сгорбившись на диване, погруженный в переживания и сомнения. Думаю, в той, другой жизни, что он вел еще вчера, он тоже был другим человеком. Таким, с которым вот так просто не договориться. Если бы не похищение дочери, вряд ли наш разговор прошел так же гладко. Но я появилась вовремя, рассказала хоть что-то, навязалась с помощью… в ситуации Нестеренко человек готов хвататься за любую соломинку. И все равно, договорились мы очень легко.