— Так я не понял: вы моя бывшая студентка? — Само собой, — приврала я. — Иначе зачем мне приходить к вам? Столько других университетов, столько студентов… но я пришла к вам, помня о вашем таланте и опыте. — Знаете, а я сразу понял, что вы актриса: такая красота должна быть показана всему миру, иначе он многого лишится. — А вы льстец, Модест Ицхакович, — подмигнула я, каким-то чудом не сломав язык. А вообще, веселая у нас игра получается: кто кого перельстит. — Мы оба знаем, это чистая правда, Сентябрина Евгеньевна. Странно, но я вас совсем не помню в качестве студента, а вас трудно не заметить. У вас очень яркое лицо. — Мой папа — пластический хирург, — отрезала я, дабы избавиться от дальнейших подозрений: тип прав, учись я здесь, меня бы никто не забыл. — Оу, — физиономия Модеста Ицхаковича вытянулась. Он отвел взгляд, но тут же вернул его на мое лицо, как будто пытался обнаружить следы пластики. Все это весело, но пора переходить к делу: — Я бы хотела заполучить несколько молодых талантов, из числа выпускников или студентов. За этим я и здесь. Разумеется, ваша помощь не останется без вознаграждения. — Да бросьте, какое вознаграждение! — махнул он рукой, но глаза алчно заблестели. — Я щедрая девушка, — заверила я, и положила перед дядькой фотографию лже-Анны в образе «из салона»: — На самом деле, меня очень интересует конкретная актриса. Я видела ее игру несколько раз, и осталась под впечатлением. Думаю, она училась у вас? Модест Ицхакович взял фотографию и некоторое время внимательно ее разглядывал: — Честно говоря, не припоминаю. Обычно всех самых талантливых я помню в лицо, знаете ли, и после выпуска мы поддерживаем связь: наш мир тесен, сами понимаете. Возможно, ее талант раскрылся уже после, всех выпускников я помнить не могу… — судя по виду, дядя расстроился, что не смог мне помочь. — Не расстраивайтесь, Модест Ицхакович. Я все равно рассчитывала побеседовать с преподавательским составом, мне же нужны и другие таланты. — Конечно, конечно! — Вы организуете нам встречу, пока я здесь? — Все, что угодно, моя дорогая. — Отлично, тогда я прямо сейчас с ними поговорю, — решила я не тянуть, распивать чай все равно уже надоело. — Я скажу Танечке, она вас проводит до кафедры. Я пока позвоню и обеспечу вам полное сотрудничество со стороны коллег. — Спасибо, Модест Ицхакович! — Полно те, зовите меня Модестом, — он поцеловал мою ручку и проводил к двери, дав Танечке подробные инструкции. Жулик не подвел, на кафедре меня приветствовали как родную. Попытались еще раз напоить чаем, но я отказалась: чай никогда не был моим любимым напитком, а тут он еще и из пакетика. Кощунство какое-то. В общем счете я пробыла на кафедре никак не меньше часа, поговорив практически со всеми (кроме какой-то Марьи Игнатьевны, которая была в отпуске, и Николая как-то там, он на больничном). Никто не смог припомнить лже-Анну, хоть я и продемонстрировала ее обе фотографии. Незнание ее имени еще больше осложнило поиски. Спустя час я не без труда покинула приветливый коллектив: на вопросы я там отвечала куда больше, чем их задавала. Оказалось, что некий Борис Давидович слышал про Розу Мерсер, и понеслось… в общем, еле ноги унесла. Что ж, стоило признать поражение: лже-Анна здесь явно не училась. Обидно, ведьчто я делала ставку именно на этот университет. Оставалось надеяться, что Ромке повезет больше. Я устроилась в кафе напротив университета и позвонила другу: — Ну что, как тебе местная обитель знаний? — быстро отозвался Ромка. — Ничем не отличается от нашей: ленивые студенты, бездушные преподаватели, идущая на спад система. — Пессимистично. — Как есть. — Значит, у тебя голяк? — Абсолютный. — У меня тоже… хотя небольшая зацепка все же есть: одна студенточка поделилась интересной информацией. Якобы в городе есть отдельная школа актерского мастерства. Оттуда часто нанимают девушек на небольшие роли. Она туда и сама пару раз заглядывала, но Анну не признала. Может, есть смысл заглянуть туда, раз мы проделали такой путь? — Она дала тебе адрес? — Обижаешь. Еще и телефончиком поделилась, — хмыкнул самодовольный Ромка. — Эти подробности можно было опустить. — Это как минимум несправедливо: мне часами приходится слушать про Макара, про планы мести Вишневскому… а теперь еще и потратить день на поиски убийцы невесты блондина. И все это — непонятно с какой целью! — Ты тратишь день исключительно на меня любимую, — обиженно напомнила я. — Я на полпути к тебе, горячо любимая ты моя! — Найдешь меня в кафе, тут рядом. Возьму нам что-нибудь перекусить, — отозвалась я и отключилась. Я взяла себе латте с мятой, Ромочке — эспрессо и уродливый бургер. Не понимаю, чем ему так нравятся эти вредные монстры из хлеба, слабого подобия мяса и вялого листика салата, но он постоянно их жевал. Увидев белоснежную красавицу-Ауди, я вышла на улицу. — Только сейчас понял, кого ты мне сегодня напоминаешь, — заржал Ромка, когда я присела рядом и сунула ему в руки дурацкий бутерброд. — Мечту твоей жизни? — Нет. Ты в этом голубом прикиде — ну вылитая Снежная Королева. А с твоей вечной привычной взглядом хрен морозить — сходство абсолютное! Можно я тебя сфоткаю, Сень? Буду людей запугивать замороженным хреном. — Что за глупости ты говоришь? — сдвинула я брови. — Да какие глупости, все чистая правда! — Отлично! — разозлилась я. — Тогда твой хрен должен давно отвалиться, от мороза-то. Скажи лучше, далеко нам до той дыры добираться? Мне через пять часов надо быть в городе! — Это еще зачем? — Не твое дело! — отрезала я. Ромка обиженно запыхтел и вывернул на проспект. Дальнейший путь продолжался в тишине: я пила кофе и размышляла о лже-Анне и ее неизвестном нанимателе, который все больше казался мне вполне известным. Не знаю, на что я опиралась: в очередной раз на интуицию, или сумму мелких фактов. Отыскать бы еще хоть одно доказательство… Ромка почти всю дорогу жевал, ловко управляясь с машиной одной рукой. Ехать пришлось чуть ли не в другой конец города, что меня не особо радовало: на обратной дороге придется собрать все пробки. Глава 9 — Приехали, — не особо бодрым голосом оповестил Ромка, и его настроение объяснялось легко: здание «Школы актерского мастерства имени З.В. Гаранина» оказалось бывшим садиком. Древнее двухэтажное здание с покосившимися окнами, в последний раз его красили явно еще до моего рождения. Кое-где я заметила куски фанеры, прибитые к оконным проемам, новые стекла вставить никто не потрудился. — Ты уверен? — усомнилась я, вообразив себя героиней фильма ужасов. Сейчас как зайду внутрь — а там монстр выскочит, пол провалится, а под полом будет ждать маньяк с бензопилой. — Ага. Карина так и сказала — дыра дырой. Карина! Что за имя такое? Карина… — А еще она сказала, что это довольно популярное место среди начинающих актеров, а этот самый З.В. Гаранин — очень интересный мужик. Немного чудаковатый, но классный. И часто подкидывает работенку, когда зацепиться не за что, а деньги очень нужны. — Какого рода работенку? — заинтересовалась я. — Актерского, должно быть. — Идем, проверим быстрее. А то вид этой развалюхи на меня депрессию навевает. Мы с Ромкой не без опаски приблизились к садику: чего страшился друг мне неведомо, я же была уверена, что его дурацкая Карина напутала с адресом. Ну еще я волновалась за машину: в подобном месте она напоминала бельмо в глазу и светилась чуть ли не на километр. Что ж, мое опасение под номером один не оправдалось, на табличке у входа красовалась надпись: «Школа актерского мастерства З.В. Гаранина». — Что за имя такое, на «З»?! — задумался Ромка. — Зураб что ли? — Фамилия не слишком подходящая для Зураба. Наверное, Захар, — предположила я, не вспомнив больше ни одного имени на «З». — Или Звенигород. Зинаид. — Кто?! Само собой, оказалась права я, в основном из-за диковинности Ромкиных вариантов. Когда мы оказались внутри и прошли по обшарпанному коридору до самого его конца, как велела светловолосая женщина, которую мы поймали на входе, оказались перед очередной дверью. На этот раз загадочные инициалы имели расшифровку «Захар Владимирович Гаранин».