На настоящий момент жизнь казалась ей сносной: идет дежурство, в лаборатории тихо, и надо лишь прикрыть глаза, чтобы вступить в будущее, словно в огромную и прекрасную страну, где она переживет приключения и совершит замечательные открытия, заслужит похвалы и получит постоянную штатную должность. Мелоди открыла глаза и спустилась с небес на землю, в лабораторию со слабо гудящими лампами дневного света, постоянным шипением системы принудительного охлаждения, шлакоблочными стенами, целыми полками справочников и стеклянными шкафами, в которых помещаются образцы. Даже оборудование стоимостью миллион долларов, однажды потрясшее Мелоди, давным-давно опостылело ей. Она с раздражением обвела взглядом огромный сверхчувствительный электронно-зондовый рентгеновский микроанализатор JEOL JXA-733, установку для рентгенографического анализа «Эпсилон-5» с трехмерной поляризующей оптикой, 600-ваттную рентгеновскую трубку с анодом для измерения гравиметрической плотности, 100-киловольтный генератор, просвечивающий электронный микроскоп «Уотсон-55», компьютер «Макинтош G5», сдвоенные центральные процессоры которого имеют тактовую частоту 2,5 гигагерц и оборудованы водяным охлаждением, два микроскопа для петрографических исследований, поляризационный микроскоп Мейджи, установки для цифровой съемки, полный комплект оборудования для работы с образцами, включающий алмазные распилочные ножи, ручные и автоматические шлифовальные и полировочные устройства, углеродные напылители… И на кой все это, если ей вечно дают на анализ сплошную чепуху? Низкий гул, означающий, что кто-то вошел в пустую лабораторию, вывел Мелоди из задумчивости. Наверняка очередной помощник смотрителя Музея поручит исследовать какой-нибудь невзрачный камешек для научной работы, которую никто не станет читать. Водрузив ноги на стол и не выпуская из рук колу, Мелоди ждала, когда незваный гость появится из-за угла. Вскоре она услышала уверенные шаги — чьи-то ботинки ступали по линолеуму. Показался стройный элегантный мужчина. Его шикарный синий костюм зашелестел совсем рядом. Доктор Айэн Корвус. Мелоди проворно сняла ноги со стола, отчего ножки стула громко стукнули, опускаясь на пол. Она покраснела, смахнула волосы с лица. Смотрители Музея практически не бывали в лаборатории, предпочитая не унижаться до общения с техническим персоналом. Но вот — невероятное дело — сам Корвус. Он всегда выглядел впечатляюще в костюмах с Сэвил-роу[7] и ботинках ручной работы от «Уильямс и Крофт». Да и вообще Корвус был не лишен привлекательности, демонической, примерно как у Джереми Айронса[8]. — Мелоди Крукшенк? Надо же, он и имя ее знает… Мелоди взглянула на его худое улыбающееся лицо, прекрасные зубы и черные, как смоль, волосы. Костюм Корвуса слегка шуршал при каждом движении. — Верно, — наконец ответила она, стараясь говорить непринужденно. — Я Мелоди Крукшенк. — Как я рад, что нашел вас, Мелоди. Я вам не мешаю? — Нет-нет, вовсе нет. Я тут просто сижу. — Она попыталась овладеть собой, вспыхивая и чувствуя себя идиоткой. — Можно мне прервать ваши занятия и подкинуть вам образец для анализа? — Корвус помахал из стороны в сторону пластиковым пакетиком, который держал в руке, и ослепительно улыбнулся. — Разумеется. — У меня для вас небольшое… м-м, заданьице. Согласны взяться? — Ну конечно. Корвус прослыл невероятно равнодушным и даже высокомерным типом, но сейчас он вел себя чуть ли не игриво. — Пусть все останется только между нами. Мелоди выдержала паузу и осторожно поинтересовалась: — Что вы имеете в виду? Корвус протянул ей пакетик, она взглянула на камень. К нему прилагалась бирка с надписью: «Нью-Мексико, образец № 1». — Я прошу вас проанализировать этот образец. Не нужно никаких предвзятых догадок относительно того, откуда он появился и что может из себя представлять. Требуется полный минералогический, кристаллографический, химический и структурный анализ. — Без проблем. — Я хочу все оставить в тайне, вот в чем дело. Не оставляйте записей от руки и ничего не сохраняйте на жестком диске. Когда будете проводить анализ, записывайте информацию на компакт-диски и стирайте данные с винчестера. Диски постоянно держите в шкафчике для образцов, шкафчик запирайте. Никому не рассказывайте об этой работе и ни с кем не обсуждайте своих изысканий. Отчитываться станете непосредственно мне. — Снова белозубая улыбка. — Согласны? Интригующее задание и тот факт, что Корвус оказал доверие именно ей, взволновали Мелоди. — Не знаю… Отчего такая секретность? Корвус наклонился вперед. Девушка уловила легкий запах твида и сигар. — А вот отчего, дорогая моя Мелоди, вы узнаете после того, как завершите анализ. Говорю же вам, мне не нужны предвзятые домыслы. Поручение очень заинтересовало, даже взволновало ее. Корвус был одним из тех мужчин, которые излучают силу и производят впечатление, будто им достаточно лишь протянуть руку, дабы получить желаемое. В то же время прочие смотрители Музея недолюбливали и побаивались его, и все это показное дружелюбие лишь укрепило Мелоди в мысли, что он достаточно мерзкий тип, пусть даже красивый и обаятельный. Корвус мягко положил руку ей на плечо. — Что скажете, Мелоди? Организуем маленький заговор? — Хорошо. — Черт, а почему бы и нет? По крайней мере, она знает, куда ввязывается. — Я должна завершить работу к какому-то определенному времени? — Как можно скорее. Но без халтуры. Делайте все тщательно. Она кивнула. — Отлично. Я и высказать не могу, насколько это важно. — Брови Корвуса взметнулись вверх, он поднял подбородок. Снова расплылся в улыбке, заметив, что Мелоди вертит в руках образец. — Давайте, приглядитесь к нему. Она всмотрелась внимательнее, ей становилось все любопытнее. Коричневый каменный обломок, тянет граммов на триста-четыреста. Мелоди сразу определила, что это такое, по крайней мере в общих чертах. Структура действительно необычная. Мелоди ощутила, как сердце ее забилось быстрее и пульс участился. «Нью-Мексико, образец № 1». При его анализе скучать не придется. Она положила пакетик на стол и встретилась взглядом с Корвусом. Доктор пристально смотрел на Мелоди, его светло-серые глаза казались почти бесцветными при лампах дневного освещения. — Поразительно, — сказала Мелоди. — Если я не ошибаюсь, это… — Тсс! — Он осторожно приложил палец к ее губам и подмигнул. — Это наша маленькая тайна. Корвус убрал руку, поднялся, будто собираясь идти, потом обернулся, словно о чем-то вспомнил. Достал из кармана пиджака продолговатую бархатную коробочку и протянул ее Мелоди. — Небольшая благодарность. Мелоди взяла коробочку. На крышке было написано «ТИФФАНИ». Ага, сейчас, тут же подумала женщина. Она щелкнула замочком, и ее ослепил блеск драгоценных камней, их синих звездочек. Мелоди замигала, словно ослепнув на мгновение. Звездчатые сапфиры. Браслет из звездчатых сапфиров, оправленных в платину. Она поднесла его к глазам и сразу же определила: камни настоящие, не искусственные. Все они отличались друг от друга, каждый чуть-чуть неправильной формы, каждый со своими, совершенно особыми оттенками и переливами. Мелоди повернула коробочку к лампам и увидела, как звездочки в каждом камне задвигались, как свет отразился от их потаенных глубин. Мелоди проглотила комок, внезапно застрявший в горле. Никто не дарил ей ничего подобного, никогда. Никогда. Глазам стало горячо и щекотно, она сморгнула набежавшие слезы, придя в ужас от того, что может показаться чересчур ранимой. — Миленький наборчик оксидов алюминия, — бросила Мелоди. — Я надеялся, вам понравятся звездчатые сапфиры. Она опять сглотнула, отвернувшись и продолжая смотреть на браслет, чтобы Корвус не увидел слез. Наверное, ей в жизни ничего так не нравилось, как это украшение. Шриланкийские звездчатые сапфиры, ее любимые, каждый по-своему уникален. Они рождены в земных глубинах, при огромной температуре и чудовищном давлении — вот вам минералогия в действии. Мелоди понимала, что ею манипулируют, беззастенчиво, в открытую, но одновременно думала: а почему нет? Почему она не должна принимать подарок? Разве не на этом стоит мир? Мелоди почувствовала руку Корвуса у себя на плече, ощутила нежное пожатие. Точно удар током. Вот досада: слеза выкатилась из глаза, обжигая щеку. Мелоди часто заморгала, будучи не в силах произнести ни слова. Она радовалась, что Корвус стоит сзади и ничего не видит. На другое ее плечо легла вторая рука, точно также мягко сжала его. Затылком Мелоди осязала близкое тепло Корвусова тела. Эротический заряд молнией прошел сквозь нее, она вспыхнула и вся затрепетала. — Мелоди, я страшно благодарен вам за помощь. Я знаю, какой вы замечательный специалист. Именно поэтому я не доверил образец никому другому. И именно поэтому я подарил вам браслет. Это не просто какая-нибудь взятка, хотя, конечно, в некотором роде и взятка. — Он хихикнул, ласково потрепав ее по плечу. — Браслет выражает мою веру в вас, Мелоди Крукшенк. Она кивнула, все еще не поворачивая головы. Руки Корвуса обнимали, массировали, ласкали плечи женщины. — Спасибо, Мелоди. — Ага, — прошептала она. 8 Когда после смерти отца Том унаследовал огромное состояние, то пошел навстречу собственным прихотям лишь в одном: купил себе грузовичок. Это был пикап «Шевроле 3100» модели 1957 года, с бирюзовым кузовом и белым верхом, с хромированной решеткой, защищающей радиатор, и трехскоростной коробкой передач. Когда-то грузовик принадлежал коллекционеру старинных автомобилей из Альбукерке. Истинный фанатик, он любовно восстановил двигатель и трансмиссию, изготовил отсутствующие запчасти и заново хромировал все вплоть до переключателей на радио. В качестве финального штриха коллекционер отделал кабину мягкой-премягкой и самой что ни на есть молочно-белой лайкой. Не успев вкусить плоды своего труда, бедняга умер от сердечного приступа, и Том приобрел грузовик по объявлению в «Трифти Никл». Он выплатил вдове пять тысяч пятьсот до последнего цента, и все равно чувствовал: автомобиль куплен по дешевке. Пикап был настоящим памятником на колесах. Уже перевалило за полдень. Куда только Том не заезжал, у кого только в магазине «Сансет Март» не наводил справки; он побывал на всех известных ему лесных дорогах близ Высокий Плоскогорий — бесполезно. Лишь узнал, что просто повторяет путь полицейских из Санта-Фе, которые тоже пытались выяснить, не встречал ли кто убитого незадолго до его смерти. Безрезультатно. Похоже, тот человек старательно заметал следы. Том решил навестить Бена Пика, жившего в Серильосе, захолустном поселке. Серильос, бывший золотодобывающий городок, знавал и лучшие дни. Он находился в заросшей тополями низине вдали от главной дороги на Санта-Фе и являл собой скопление старых деревянных и глинобитных построек, разбросанных вдоль пересохшего ручья Галистео. Прииски истощились несколько десятков лет назад, однако Серильос не стал городом-призраком, поскольку в 60-х годах его вернули к жизни хиппи: они скупили лачужки золотодобытчиков и устроили в них гончарные мастерские и мастерские макраме, а также открыли магазинчики кожгалантереи. Теперь население Серильоса представляло собой гремучую смесь испанских старожилов, когда-то работавших на приисках, стареющих хиппи и забавных чудаков. Бен Пик был одним из последних, и обиталище его выглядело соответствующе. Старый, отделанный деревянными планками дом не красили лет двадцать пять. Земляной двор, обнесенный покосившимся частоколом, загромождало ржавое горняцкое снаряжение. В углу лежала груда зеленых и фиолетовых стеклянных изоляторов от телеграфных столбов. На табличке, прибитой к стене дома, значилось: МАГАЗИН «ЧОЗАФИГНЯ» ПРОДАЕТСЯ ВСЕ, не исключая хозяина принимаются любые разумные предложения Том вылез из пикапа. Бен Пик сорок лет был профессиональным разведчиком-старателем, пока мул не сломал ему бедро. Без особой охоты Бен обосновался в Серильосе, имея при себе кучу хлама да запас завиральных историй. Несмотря на кажущуюся эксцентричность, Бен имел магистерскую степень по геологии, полученную в Колорадском горном институте. Он свое дело знал. Том поднялся на ветхое крыльцо и постучал. Несколько секунд спустя в полутемном доме зажегся свет, в окошке возникло лицо, черты которого искажало старое рифленое стекло, потом открылась дверь и звякнул колокольчик. — Том Бродбент! Загрубевшей лапищей Бен крепко пожал Тому руку. Ростом он был не больше пяти футов и пяти дюймов, однако энергичность и громовой голос с избытком компенсировали его приземистость. Лицо Пика заросло пятидневной щетиной, в уголках живых черных глаз обозначились «гусиные лапки», а из-за непомерно наморщенного лба он казался вечно удивленным. — Как поживаешь, Бен?