Махнул лишь рукой. А потом подошел и осторожно прикрепил что-то на мое закрытое платье. — Камея? — я удивилась, — Я была уверена что она уже давно в какой-то лавке скупщика. Она и была, — хохотнул. И скрылся в окне. Декстера я не видела. Больше всего меня беспокоило, что Томасам могут предъявить обвинение из-за действий его предка, — даже не из-за того, что вместе с Мэннингом он сумел натворить дел, а из-за того, что это как-то могло быть использовано против королей прошлого. Сивенсонов же беспокоил этот факт — почему две другие семьи не беспокоились? Но многое объяснило то самое письмо, из-за которого когда-то и было решено уничтожать Томасов. Письмо, которое следующий прямой наследник должен был получить в тридцать лет. И получил его спустя сто пятьдесят три года. Им не о чем было беспокоиться — не они задумали что-то против короны. Блондинчик принес мне конверт и молча протянул, а я, глянув на его грустное лицо, осторожно погладила по руке и уселась за чтение. И первые же строки вызвали у меня слезы. «Я все еще надеюсь, что это письмо читает не просто мой потомок, а сын. Но события закручиваются так, что понимаю — вряд ли он будет рожден у меня. В любом случае знай, будущий яр Томас, знай мою историю и никогда, слышишь, никогда не повторяй того, что я сделал» В письме разворачивалась настоящая драма. Трагедия двух избалованных оболтусов знатных родов, что лезли куда только можно и брали от жизни все. А затем настолько осмелели в жажде сильных впечатлений, что принялись экспериментировать с древними текстами и сутью зверей — причем вполне удачно. Прочитала я и о том, что они попали не в ту компанию — Лигу — наслушались всяких сказок и буйных фантазий и не сразу поняли, что то, что они воспринимали как фантазии, для кого-то стало коварным планом. О Хилларде Сивенсоне, что присоединился в их экспериментах, а позже и сам стал делать, «что-то настолько ужасное, что мы совершили глупость — первое время просто закрывали на это глаза. И шептали друг другу, что рады одному — псы проявляются, но не способны существовать больше нескольких дней». О том, что они решили отказаться от дальнейших действий, но события уже не совсем от них зависели, «Сивенсон совсем с ума сошел и на болотах воют псы»… и тогда два друга решили обратиться за помощью и в саму Лигу, и к королю… Не успели. — Фактически, яра Гордона Томаса убили? — я судорожно вздохнула. — Может даже натравив созданных им псов? — Да. Но, к сожалению, узнали при этом про это письмо. — А Мэннинги? — Мутная история — но мы полагаем, что Сивенсон нашел, чем пригрозить им и купить молчание. — То есть всех твоих предков и потом… — Возможно и не всех — это еще расследуется. Помнишь, что ты говорила? Экспериментаторы, картежники, пьяницы… — Ох, Эльвин, — я порывисто его обняла. — Но теперь-то все изменится? — Ну, теперь, если кто и будет гибнуть — исключительно по собственной глупости, — он хмыкнул и обнял меня в ответ. — Мне пора — сама понимаешь, что сейчас везде творится. Но скоро жизнь наладится и станет такой же, как прежде. И мы снова будем шокировать посетителей желоньи нашими шутками и ходить в цирк. — Ага. — получилось не очень уверенно, — А что грозит Хилларду или как его там? И другим Сивенсонам, причастным к смертям? — То же, что они определили всем нам, — заявил Эльвин жестко. — Но будет публичный королевский суд. — И ты… — Выступаю обвинителем, — в его глазах появились искры злого удовлетворения. Ну как после такого не верить в справедливость? Декстера он старательно не упоминал в наших разговорах, как и я. И Декстера я не видела. Все те дни, что провела в кабинете Управления, он не появлялся. Времени об этом подумать у меня не было. Днем. А ночью… Конечно, я уставала так, что вырубалась сразу после позднего ужина, но уже несколько раз просыпалась в слезах и долго не могла заснуть, потому что мои фантазии… …мучительные, болезненные, сладкие… … просто не позволяли мне этого сделать. — Всё, — объявил мне сегодня яр Лондон. — Больше вы не понадобитесь. — Я уволена? — посмотрела на него потрясенно. — Шутите? — он посмотрел потрясенно на меня, — Если я это сделаю, меня самого с должности сместят. Что вы, мири, я имел в виду, что все основные сведения вы уже передали и записали, возьмите несколько дней выходных, а затем вернетесь к более спокойным обязанностям… — Кого? — уточнила осторожно. — Помощника… детектива? Он замялся. А потом сказал мягко. — Поговорим об этом через несколько дней. Кивнула и вышла прочь. Выходные… а нужны ли они мне? Чтобы плакать не только ночью, но и днем? Я вернулась домой — хорошо хоть отсюда никто не гнал — и уставилась на свое отражение. В зеркало на меня смотрела уставшая и очень грустная девица в непритязательной рубашечке и с утянутыми волосами… Обнять и плакать. Нет уж. Никакого плакать! Мама ведь всегда говорила, что счастье и радость — они внутри, и уж точно не должны зависеть от расположения всяких драконищ! И не важно, во что верить. Если веришь в саму себя — все будет хорошо. И вообще, в любой непонятной ситуации — мой голову и одевайся красиво! Кажется, пора следовать маминым советам. Я помыла голову, позволяя кудряшкам высохнуть, как придется, и надела платье, которое мне передала Джуэл. Полностью закрытое — с длинными рукавами, воротником стоечкой, максимальной длины — оно, тем не менее, было определенным вызовом обществу. Потому как льнуло к телу и струилось, одновременно подчеркивая и хрупкость, и формы. О да, я буду выделяться… ну и пусть! Только надо решить, куда пойти выделяться… Решить я не успела. В дверь постучали и раздался голос моей домоправительницы: — Милая, к вам пришли. И в мою квартирку шагнул яр Декстер Кингсман. Древняя кровь Божечки — дракошечки, какой же он красивый! Тьфу, не стоит развивать эту мысль. Он… детективный и уверенный в себе, а еще весь такой деловой… И костюмчик суровый, и лицо уверенное, и взгляд… Ух. Быстро отвела свой и снова, не удержавшись, всмотрелась в глаза драконища — показалось или нет? Не показалось. Там такое море льда и пламени, что меня снова обожгло, окутало дрожью морозца и сбило с ног волной чувств… — Прекрасно выглядите, Ирэн. Очень прекрасно…Слишком, — выдавил из себя драконище, а я вздрогнула. И очнулась от морока. Что значит «слишком»?! Ладно уж, не прибивать же на пороге… Засуетилась. Оправила и без того идеально сидящее платье, закрыла дверь — на засов зачем-то — быстро расставила на столике заварник, чашки, окно подергала — воздух запустить. Душновато… И только потом вспомнила, что ничего не ответила на слова детектива. — Спасибо, — затараторила, глядя невидяще в стенку, — Это все Джуэл — моя подзащитная. Или так не говорят? В общем, я ей помогла от бандитов спастись, а она мне — от плохих нарядов… Я имею в виду, платье подарила. Красивое, да… потому что сделано с любовью. Все что сделано с любовью — красивое, а Джуэл явно влюблена. В Мэтта… помните такого рыжего? Но это, наверное, тайна. Только вы же ничего никому не скажете — вам дела нет до личных дел. А я вот прогуляться хотела, когда вы пришли… Неожиданно. Столько дней не приходили и пришли, чтобы… Иссякла. Растерла плечи. И сказала уже более нормальным тоном. — Присаживайтесь. Желона?