— Яр Кингсман, мне нужно пространство… может хотя бы стол в каком закутке, чтобы вокруг не бродили толпы народа. Я нашла огромное количество документов, но чтобы их систематизировать и объединить по определенным признакам, не хватает поверхностей, да и делать это в архиве не удобно. — А чем вас не устраивает этот? — П-простите… что? — надеюсь у меня хотя бы слюна по подбородку из открытого рта не потекла? Так удивилась. — Я же видел, вам понравилась комната. Места здесь достаточно, второй и даже третий столы есть, можете даже использовать пол в качестве поверхности — все равно в Управлении я бываю не так уж и часто, — заявил он как ни в чем не бывало. — О. — К тому же, — Кингсман будто спохватился, — Я ваш начальник. У будет вполне приемлемо и удобно работать в одном кабинете. — Угу. На счет приемлемо — это вряд ли. Скорее, это будет первый случай, когда один из старших советников делит свою вотчину с кем-то. Впрочем… на счет «удобно» я бы тоже нашла что возразить… и не стала. Кивнула только. — Спасибо. Это замечательная идея. Недетская неожиданность Это была ужасная идея. Ну как вы это себе представляете? Работать под пристальным взглядом того, кто даже одним своим видом… волнует немножко. Я, конечно, знала все эти методики для успокоения. Диафрагмальное дыхание, например, — бедные яры, они со своими корсетами о таком и помыслить на могли. Фокусировка на объекте, а не на субъекте. Ну подумаешь, что я не одна со своими бумажечками? Мне же не мешает есть в ресторане то, что другие тоже едят. Представление, что все, кроме тебя, в помещении голые… Ой-ой-ой, вот это точно не стоило представлять. Но спустя день я успокоилась. Ко всему привыкаешь — даже к постоянному присутствию Декстера Кингсмана. Тем более что он, во-первых, присутствовал не постоянно. А, во-вторых, если и находился в кабинете, то мог подолгу сидеть, уставившись в окно или делая записи в довольно большом блокноте в толстом переплете. Я ожидала от него расспросов, замечаний, саркастических реплик — этого не было. Со мной как-будто и правда поделились частью своего пространства без всякой подоплеки. В общем, на второй день окончательно расслабилась и работа закипела вовсю. Я сортировала, подписывала, распределяла папочки, фиксировала все дела в специальных схемах, пока не вчитываясь в них особо, выписывала в алфавитном порядке попадающиеся фамилии, делала заметки, убирала лишние бумаги и свитки, что уж точно никак не могло иметь отношения к нашему делу, бегала периодически в архив, если мне чего не доставало, а также — к маре Уотсон, если мне хотелось подкрепиться, вовсю пользуясь тем фактом, что я на третьем этаже. Ну а чего не пользоваться? Когда еще такое счастье выпадет? Вот разберемся с Эльвином, спасем королевство, и меня снова отправят в угол на первый этаж за каким-нибудь скучным занятием, так что стоило брать от жизни все. Идиллия. Которая закончилась довольно неожиданно утром третьего дня. В кабинете я была одна — яр Кингсман, понятное дело, не отчитывался передо мной, когда он появится, а у меня было определенное рабочее время. Потому я сидела на кресле, пила желон и «наслаждалась» дурным почерком и отвратительным чувством юмора одного детектива, который работал лет тридцать назад в Управлении и, похоже, вместо протоколов писал романы низкого качества. Но речь там шла об интересующих меня волчьих кланах, потому я не могла пропустить подобное и подробное описание дела, более того, увлеклась им настолько, что не услышала стука в дверь. Или его не было? Во всяком случае белокурая головка, увенчанная очаровательной голубой шляпкой, которая просунулась в дверной проем, заставила меня подпрыгнуть на месте от неожиданности и пролить остатки желона… хорошо хоть не на важный документ, а на мою до той поры чистую рубашку. Я уставилась на гостью, которая уже не только голову просунула, но и всю себя. А та — на меня. Полагаю, не менее удивленно. Моему удивлению были причины — к старшим советникам посетители и потерпевшие, как правило, не ходили. И на сотрудницу Управления она не была похожа. Скорее… на богатую яру. Тонкие черты лица, кружевные митенки, дорогой и красивый голубой наряд в тон шляпке, изящная фигурка… Я вдруг вспомнила, что так и не успела со всеми этими событиями заскочить к Джуэл на снятие мерок и пожалела, что сожрала с утра несколько булок. И волосы толком не укладывала сегодня, перехватила лентой. И вообще вряд ли смогу когда-либо выглядеть так миленько и аккуратненько… Так, ладно, кому-то с зонтиками ходить, а кому-то — на кладбищах копаться. Все профессии важны. Улыбнулась чуть и спросила: — А вы… — К яру Кингсману. А вот голос у нее не миленький оказался. А очень даже высокомерный. И неприязненный — как будто я лично сделала ей что-то плохое. Странная. Ну и ладно. Мало ли, что в голове у этих яр. — Его нет, — пожала плечами. — Я вижу, — еще более неприязненно заявила яра, — А вы почему сидите? — Простите? — недоуменно нахмурилась. Может она имеет в виду, почему я вместо Декстера в кабинете? Вообще-то я не была обязана отвечать на подобные вопросы, но… — Почему сидите в моем присутствии и не приветствуете соответствующим образом? О. Охренеть то есть. Судорожно порылась в памяти, что я знаю про этикет. И вроде бы выходило, что подскакивать, а потом снова присаживаться в реверансе я не должна. Я на своем рабочем месте, я — сотрудник Управления, в которое обращаются и простые жители, и яры — и никто с ними не расшаркивается. Разве что она член королевской фамилии. Но даже учитывая тот факт, что с художниками в Азерберте было так себе, принцессам — близняшкам на портретах было лет десять, а королеве — около сорока, и они все были брюнетками. Даже местные художники вряд ли перепутали бы цвет волос и возраст. — А вы… кто? — прищурилась, напоминая себе, что это она приперлась, а я здесь — на законных основаниях. — А я — невеста яра Кингсмана, — задрала острый носик блондинка. Двойные стандарты Нет, конечно, то, что Декстер не дракон-девственник было понятно — и даже радовало. Хотя какая мне разница? Но радовало больше, чем обратная ситуация. А вот невеста — напрягала. Хотя какая мне… черт, есть мне разница! Он себя вел порой как собака на сене… то есть драконище на траве, не имея на это никаких прав, а сам… Так, стоп. Во-первых, у меня нет на него никаких видов. А у него — на меня. Нет, я сказала!