— Используй троянскую. Он моргнул. — Что? — Неважно. — Я положила ладони на столешницу, наблюдая за языком его тела в поисках любого намека на ложь. — Я больше не работаю на Департамент, Фин. Если тебе нужна защита, проси у триад. Они лучше оснащены. Лишь произнеся эти слова, я поняла, как сглупила. Чертова идиотка. Его губы сжались в тонкую линию. Глаза сузились ровно настолько, чтобы намекнуть на опасность. Над ним будто нависла невидимая грозовая туча. — Триады сделали достаточно. Вот почему я прошу тебя, — сказал он. — А другие кланы? — Прайд Фелия предложил нам убежище, но этого недостаточно. Конечно, кланы в ярости на людей и фейри за то, что случилось с моим народом, но они не хотят нам помогать. Решения общего собрания всегда принимаются в интересах кланов в целом. Некоторые из наиболее влиятельных старейшин не очень-то любили нас. Мы предпочли мирное сосуществование и конформизм жизни преследуемых негодяев. Кланы Кания и Кицунэ нас не уважают. Им плевать на нашу месть. Это был поворот разговора на сто восемьдесят градусов. У меня голова шла кругом от всех имен собственных, и я понятия не имела, о каких из оборотней он говорит. — Ладно, я запуталась. Ты хочешь, чтобы я защитила тебя от чего-то или помогла с местью? — Возмездие уже началось. Нас осталось только трое, кто пережил эту бойню. Трое. — Оборотни существуют и в других местах, в других штатах. Конечно же, ты не… — Мы последние из тех, кого вы называете Уолкинами, те, кто помнит, как жить среди людей. Любой из кланов, живущих за пределами этого мира, не принадлежит к моему роду. Мы были совсем другими. Кании бегают стаями, и у них мало времени для других вне спаривания. Фелии верны своему прайду, хотя многие из них бродят и кочуют. — Фин покачал головой, и часть его эмоциональной грозовой тучи рассеялась. Оставив его опустошенным и печальным. — Нет, мне нужен кто-то ещё вне всего этого, кто-то, кто имеет такое же значение для конечного результата, как и мы. Ладно, все начинало обретать немного больше смысла. Кания — это оборотни псы; Фелия — кошачьи оборотни. Думаю, правильно поняла. — Ну и что?.. Ты выбрал меня, потому что я дружила с Даникой? — Я выбрал тебя, потому что они остались бы живы, если бы ты позволила себя поймать. Все мое тело похолодело. Его простой тон, лишенный обвинений, ранил мое сердце острее, чем язвительные насмешки и яд. Это больно, потому что он совершенно прав. Я говорила себе это несколько часов после резни, когда не знала, в каком направлении двигаться дальше. Я только понимала, что ничего не смогу исправить. В жизни так не бывает. — Я бы снова умерла, если бы это означало возвращение твоих сородичей, — проговорила я. — Я верю тебе, но ты не можешь воскресить целый вид. Нет, я не могла. У меня разболелся живот. Мне очень хотелось лечь и отдохнуть. Вчерашние проблемы казались такими далекими, и все же они никогда по-настоящему не исчезали. Я обратилась за защитой к Уолкинам; они умерли, когда мои старые коллеги пришли меня искать. Начальство никогда бы не отдало приказ об уничтожении, если бы меня там не было. Я в долгу перед Финеасом. Я в долгу перед Даникой. — Как долго мне тебя защищать? — уточнила я. — Три дня, может быть, четыре. — Что случится через четыре дня? Он начал было говорить. Остановился. Через мгновение он продолжил: — Я должен показать тебе. — Показать мне? Фин быстро пересек гостиную. Я обошла стойку, стараясь не выпускать его из виду. Он открыл входную дверь и поманил кого-то. Завыли мысленные сигналы тревоги. Я напряглась. Осмотрела столешницу в поисках подходящего оружия — только наполовину полная кружка кофе и лопаточка. Черт. Входная дверь скрипнула. Фин отступил назад. Шатаясь, внутрь зашел мужчина, практически старик — высокий, тощий и угловатый, с морщинистой кожей вокруг глаз и подбородка, похожий на странную помесь птицы и бульдога. Ярко-белые волосы были аккуратно причесаны и разделены пробором. Его одежда свисала с худого тела, как мешки с огородного пугала. Он шел быстрее, чем можно было предположить по его возрасту или телосложению, хотя и не особо ровно. Неуверенно остановился в крошечной прихожей и огляделся, резко поворачивая голову. — Здесь безопасно, Джозеф, — сказал Фин. Не поверив на слово, старик продолжил осмотр квартиры. Совершенно не обращая на меня внимания, он казался более озабоченным окружающей обстановкой. Мое терпение грозило закончиться, особенно когда Джозеф нахмурился. — Дверь сломана, — заметил он тонким, как и его тело, голосом. Прохладным и пустым, как воздух в трубах. — Это временно, — проговорил Фин. — Просто позволь Авроре войти внутрь. Ещё одна. Он сказал «трое», но я уже начала возмущаться вторжением в мое личное пространство. Приглашая их войти, никто не спрашивал моего разрешения. Но Джозеф просто отошел в сторону, открыв моему взору Аврору. Её едва можно было рассмотреть. Ростом от силы пять футов, очень худенькая и тонкая, подобно костяному фарфору. Темно-каштановые волосы свисали до талии густыми локонами. Глаза, такие же ярко-синие, как у Фина, широко раскрытые, как бильярдные шары, уставились на меня. Я смотрела прямо на неё, пока не заметила кое-что. Мое внимание переключилось на её талию. Я не часто теряла дар речи. Уставилась на Фина, пока он не сказал: — Теперь видишь, Эви? Покидать город слишком опасно. Нам просто нужно несколько дней. Я встретилась с ним взглядом. Смотрела, как он закрыл дверь и встал позади Авроры, положив руки ей на плечи, как часовой. Охраняя её и будущее, которое она несла в себе. Будущее выживших Уолкинов. Потому что Аврора была глубоко беременна. — Помоги нам, — попросила Аврора. Прекрасная и печальная, как песня соловья. Совсем как Даника. Любая возможность отказа умерла вместе с её голосом. — Защита до тех пор, пока ребенок не родится? — спросила я. Фин кивнул: — Даешь слово? Я бросила взгляд на дверь ванной — вода всё ещё ровно шумела за ней. Повернулась к Джозефу и Авроре и наконец к Финеасу. — Даю вам своё слово. Фин подошел ко мне и протянул руку. Я пожала её. Скрепив сделку. Вайят меня убьёт. Глава 3 8:09 Я спрятала Аврору и Джозефа в своей комнате, поинтересовалась у Фина, чем он предпочитает завтракать — после его веселого смеха, когда спросила, не возражает ли он против яйц, решила, что нет — и затем начала следить за дверью ванной, как только вода прекратила шуметь. Подождала. Дверь открылась, и из нее высунулся Вайят с влажными волосами и полотенцем, обернутым вокруг талии. Я схватила его за руку и выдернула из облака пара. — Эви, где?.. — Он забыл про свой вопрос, когда я затащила его в комнату Алекса и закрыла дверь. — Что ты делаешь? — Не хотела, чтобы ты разозлился у них на глазах, — ответила я. — Разозлился на что? И кто это они? — он скрестил руки на голой груди, напрягая накачанные мышцы. Вода тонкой струйкой стекала с его черных волос на плечи и грудь. Мне хотелось протянуть руку и стереть её. Боже, как хорошо он выглядит в полотенце. Он переступил с ноги на ногу, и я подняла голову, встретившись с ним взглядом. Там горело любопытство, а также что-то ещё — что-то, не имеющее никакого отношения к моим новостям и всецело связанное с моей близостью к его почти обнаженному телу. Полотенце казалось теперь таким жалким барьером между той частью меня, которая вожделела его… Сосредоточься, Эви! — Я только что узнала, чего хочет Финес. Вайят изогнул бровь. — И чего же? Я рассказала о своем разговоре с Фином и о наших новых гостях, исключая только причины, по которым приняла это предложение. Мне не нужно вдаваться в подробности; Вайят знал меня достаточно хорошо, чтобы понять, почему я согласилась. Он слушал, не перебивая, с почти нейтральным выражением лица, пока я не остановилась. — Ну? — не выдержала я после нескольких секунд молчания. — Думаю, это серьезно подрывает твои планы относительно двухнедельного сна, — ответил он. Я нахмурилась. Ткнула его под ребра. Он ухмыльнулся и отступил подальше от меня. — Серьезно, Вайят. Что ты думаешь? Он улыбнулся, и я растаяла от его улыбки. — По-моему, — сказал он, — ты потрясающая. После всего, что тебе пришлось пережить за последнюю неделю, после всей этой лжи, потерь и боли, ты всё ещё хочешь помогать другим. Хочешь загладить свою вину за то, что не в твоей власти было предотвратить. Вайят шагнул вперед, оказавшись лицом к лицу со мной. Левой рукой обхватил мою щеку. Прижавшись к нему, снова остро ощутила его ненадежно запахнутое полотенце — и мое ненадежное состояние ума. Напряглась. Зажатая между желанием и страхом, я не выбрала ни того, ни другого. Сейчас — работа. А мы — потом. — Они почти вымерли. Я не могу этого допустить. — Я все понимаю. И именно поэтому я люблю тебя. Выражение моего лица никак не изменилось. Но сердце (если такое вообще возможно) дрогнуло — просто трепет, который поразил меня так же сильно, как удар боксера. Он уже говорил это раньше, так почему же теперь меня это так напугало? Это не имело… нет, это совершенно логично. Я всё ещё пыталась справиться с теми отголосками Чалис, которые присутствовали в моем подсознании, влияя на мои воспоминания и реакции. Её физическое влечение к Вайату соединилось с моей личной историей с ним и создало нечто мощное. Что-то, что мне трудно игнорировать, даже сейчас. То, что я не решалась принять, не желая получить слабые стороны натуры Чалис — стороны, которые не хотела иметь. Никогда. Мне сложно было выразить словами свои чувства или страхи. Я не могла повторить слова, которые уже сказала однажды. Они застряли у меня в горле, густые и удушливые. Сглотнула и повернула голову достаточно, чтобы коснуться губами ладони Вайята. — Эви, я перестану повторять это, если тебе неловко. — Он говорил с таким добрым юмором и полным отсутствием здравого смысла, что я улыбнулась. — Нет, никакой… — мое незапланированное опровержение прервала мелодия, раздавшаяся в районе задницы. Несколько аккордов чего-то громкого, хаотичного, вероятно, популярного у людей, идущих в ногу с современными музыкальными тенденциями. Я вытащила сотовый телефон из заднего кармана джинсов и проверила дисплей на передней панели. Кисмет. Она забила свой номер в этот телефон. Интересно. Придется заглянуть в адресную книгу и посмотреть, кто там ещё есть. — Собираешься ответить? — поинтересовался Вайят. — Полагаю, что должна. — Я открыла его, он был меньше и тоньше, чем привыкла, и нажала «ответить». — Стоун. — Это Кисмет, — услышала я. — Мне нужно, чтобы вы приехали в больницу Святого Евстахия, четвертый этаж, палата 419. — Зачем? — Как только спросила, то сразу поняла. Не знаю как, но никто, о ком бы я переживала в данный момент, не находился в больнице. — Речь о Руфусе, так? — Да. Вайят напрягся всем телом. Мой желудок рухнул вниз. — Он что, умер?