Кисмет сделала несколько шагов вперед, оказавшись на расстоянии вытянутой руки от кушетки. Выражение её лица смягчилось, стало менее деловым и более дружелюбным. — Что сказал доктор? — Немного, — взглянула на занавеску, как будто этим простым жестом могла вызвать врача. Но никто не пришел. — Если любишь иронию, то тебе это понравится. Нож, которым я распотрошила полукровку, от взрыва превратился в шрапнель. Один из осколков попал Вайяту прямо в спину, но я не знаю, куда именно. — Он выбирался и из худших передряг. Фыркнула. — Да, конечно, даже умерев, он выжил, чтобы рассказать об этом. Жаль, что не всем так повезло. И снова мои мысли вернулись к Алексу, и та часть меня, которая все еще была Чалис, чуть не рухнула от её горя. Пальцами нащупала изящный серебряный крестик, неповрежденный ничем, через что ему пришлось пройти. Более удачливый, чем его владелец. Беспокойство за Вайята смешалось с горем, и в горле образовался комок. Я судорожно сглотнула. — Насчет этого, — проговорила Кисмет. Я резко вскинула голову; она полностью завладела моим вниманием. — Насчет чего? — Рано или поздно нам придется решить, что делать со смертью Алекса. Уверена, что у него есть семья, коллеги, друзья, которые начнут беспокоиться, когда он перестанет появляться. — Если уже этого не сделали. — Мне ничего о них не известно. По крайней мере, не осознанно. Если Чалис близко знала его семью и круг общения, то отпечатки её воспоминаний не делились этой информацией. Еще одна веская причина оставить эту квартиру позади, пока не начали появляться её приятели и старые бойфренды. — Процедура такова… Оборвала её резким взмахом руки. — Знаю, что это за чертова процедура, и тебе не нужно напоминать мне об этом. — Мысль о том, чтобы объявить Алекса Форрестера пропавшим без вести, а затем удостовериться, что его досье затеряется среди кучи подобных дел Департамента полиции, заставила мою кровь вскипеть. Он заслуживал лучшего, чем остаться в памяти лишь еще одним номером дела. — Он не пропал, — сказала я. — Его останки исчезли, Стоун. Мы не сможем выставить его смерть случайностью, даже если бы захотели, и начальство не даст мне разрешения тратить рабочую силу, пытаясь это сделать. Не с двумя кураторами, выпавшими из обоймы, и не с третью убитых охотников, а теперь еще и этот пиар-кошмар с кланами. — Боже нас упаси, переживать о ком-нибудь еще, кроме триад. Она разозлилась, сжала руки в кулаки. — Послушай, Стоун, не знаю, как вся эта история с реинкарнацией повлияла на твои суждения, но держи себя в руках. Всё, что происходит в данный момент, в той или иной степени затрагивает тебя, но мне нужно, чтобы ты сосредоточилась на деле. А не на человеке, который еще три дня назад не был частью твоей жизни и теперь уже не является. Он не имеет значения. Твое дело не ждет, и никто другой не сможет выполнить его, кроме тебя. Мне хотелось не обращать на её слова внимания, забыть их, но они не исчезали, впитываясь и обретая совершенный смысл. Я ненавидела мысль, что никто другой не может сделать мою работу, но она права. Я обещала Финеасу, дала обещание Руфусу и не могла позволить себе подвести их обоих. Соскользнула с кушетки без малейшего колебания, не заботясь о том, что одежда, в которую недавно переоделась, окровавлена и испачкана. Оказавшись нос к носу с миниатюрной Кисмет, я возвышалась над куратором на несколько дюймов. Она не отступила, не вздрогнула, просто посмотрела прямо на меня и сказала: — Ты можешь ненавидеть меня сколько угодно за то, что я сказала, если это поможет. Иногда гнев — лучшее топливо, которое у нас есть. — Ты получила этот совет в печенье с предсказанием судьбы? — спросила я. — Нет, от Вайята, давным-давно, когда он готовил меня к роли куратора. Я моргнула. Раньше не особого задумывалась об обучении кураторов и хотя знала, что Вайят здесь с момента официального образования триад, мысль о том что он обучал Кисмет казалась… ну, странной. — Ты должна убрать все лишнее в сторону, — добавила она. — Поверь, если бы речь шла только обо мне, у меня бы не возникло проблем с разделением всего этого, пока кризис не пройдет. К сожалению, во мне много от Чалис, отголоски её личности внутри моей гребаной головы, так что это сложно, я не могу просто закрыть дверь. Если могла, так бы и сделала, потому что стала бы действовать намного эффективней, не тратя половину своего времени на беспокойство о Вайяте и скорби по Алексу. — Это нелегко, когда ты кого-то любишь. Это заявление заставило меня отступить на несколько шагов назад, в разделяющем нас пространстве витали дискомфорт и понимание. — Чалис любила его. Я едва знала Алекса, — проговорила я. — Я имела в виду Вайята. Заставила себя промолчать. Вряд ли это так очевидно. Кураторы не должны привязываться к своим охотникам, поскольку их работа — постоянно приказывать нам попадать в смертельные ситуации. Охотники внутри триад часто сближались, хотя нас и предупреждали не делать этого. Романтическая любовь не запрещена (насколько я знала), но если она и существовала между охотниками, то об этом просто не говорили. И я не собирался вести этот разговор с Джиной Кисмет. За последние несколько часов мы обменялись большим количеством слов, чем когда-либо за последние четыре года, даже в тех редких случаях, когда наши триады пересекались. Она всегда казалась соблюдающей правила, осмотрительной и — когда не имела прямого дела с собственными охотниками — холодной. Что, черт возьми, она знала о моих отношениях с Вайятом? — Нет, — сделала вид, что не поняла о чем речь, — это не просто, делить свой мозг с призраком. Вот что и правда и нелегко. Кисмет тяжело вздохнула. Она выглядела опустошенной. Больше не руководитель, а почти друг. — Как скажешь, Стоун, но из одной женщины в другую? Это не дело. Я приподняла бровь. — И что это значит? — Отношения между кураторами и охотниками. Они не работают. Их не должно быть, — боль в её голосе, до сих пор отсутствовавшая в нашем разговоре, лишила меня дара речи. Выражение лица Кисмет не изменилось, поза оставалась слегка напряженной. Только то, как она говорила, со знанием дела рассуждая на запретную тему, с пугающей ясностью выдавало её страдания. Знание, рожденное личным опытом. У нее были отношения с одним из её охотников? Охотником из другой триады? Но я не собиралась спрашивать об этом. Сплетни — пустая трата времени, а у меня есть дела поважнее, чем личная жизнь Кисмет. — Мы с Вайятом не спим вместе, если ты об этом, — Правда, граничащая с наглой ложью. Мы спали вместе всего один раз, как раз перед моей первой смертью. Позапрошлой ночью мы снова чуть не переспали. Почти. Кисмет склонила голову набок, словно обдумывая мое заявление. — Продолжайте в том же духе, чтобы никто из вас не погиб снова. Желая перевести разговор в сторону от моей сексуальной жизни, я с сарказмом проговорила: — Твоя забота чрезвычайно трогательна. Она пожала плечами: — Сегодня мы больше не можем нести потери. У нас мало людей после Олсмила. Есть несколько команд, которые бьют по известным местам скопления полукровок, а другие закручивают гайки гоблинам. И теперь исследуя эти… штуки из лаборатории … Я оживилась: — Вы что-то выяснили? — Помнишь тех тварей, что мы нашли в лаборатории Товина? Эльфы умны, но, со слов Амалии и некоторых других источников, они не генетики. У Товина не хватило бы мозгов заниматься созданием новых видов в одиночку, поэтому Виллеми прорабатывает версию, что у него имелся сообщник. Если он что-нибудь обнаружит, то даст нам знать. О наличии сообщника я и не подумала. Да и не должна была. Я охотник. Укажите мне на цель, и я убью её. Мышление как у следователя — это работа куратора, а не охотника. — Сам? — удивилась я. Кисмет нахмурила тонкие брови. — Он попросил дать ему задание, и мы его дали. Сегодня утром в Олсмиле Риз Виллеми потерял двух своих людей. Или ты забыла, что погибло шесть человек? Не забыла. Просто не потрудилась спросить, кто именно. Сосредоточиться на тех, кто выжил, казалось более важным, чем на погибших. Первым я могла посочувствовать; знала их боль. Я вспомнила знакомое смуглое лицо парня из «Бургер-Пэлас», которой только сегодня утром смеялся над моей шуткой про зомби. — А охотник, что выжил? — Временно свободен от дежурства. — Я имела в виду его имя. — Давид. По ту сторону занавески послышались громкие голоса. Я устремила взгляд; Кисмет обернулась. Приблизились. Сердце забилось сильнее. Те же самые голоса звучали совсем рядом. Скрип обуви, и вот они уже удаляются. Выдохнула, не осознавая, что задержала дыхание. — Прошло меньше часа, — проговорила Кисмет, снова поворачиваясь ко мне лицом. — Возможно, пройдет ещё какое-то время, прежде чем мы услышим что-нибудь от хирурга. — Её мысль мне понятна. — Думаешь, кто-нибудь будет возражать, против моей выписки? — Я проверила свое отражение в блестящей поверхности лотка для инструментов. На моем лице не осталось никаких следов, только несколько пятен сажи. Вытерла их тыльной стороной ладони. — Нет, если исчезнет твоя карта. — Она улыбалась, когда я снова взглянула на нее. — Хочешь, чтобы Тибальт пошел с тобой? — Я пойду с ней, — голос Фина раздался из ниоткуда, так близко, что мне показалось, будто он стоит прямо за мной. Развернулась, но не увидела его, пока он не вышел из-за края занавески, сложив руки перед собой и устремив на меня взгляд ярких глаз. Он улыбался дерзко, но слегка виновато, на губе красовалось свидетельство моей недавней потери самообладания. — Простите, если напугал вас, — добавил он. — Что? На этот раз даже никакой разбитой машины для эффектного выхода? — подразнила я. Он покачал головой. — Я взял себе за правило никогда не разбивать больше одной машины в неделю. — Приятно слышать, но мне не нужно, чтобы ты таскался за мной, Фин. Иди посиди с Авророй и Джозефом, пока я буду делать свою работу. — Они в полной безопасности в твоей квартире Эвангелина. — Он искоса взглянул на Кисмет, прежде чем снова посмотрел на меня. — Проще защитить их, находясь рядом с тобой. — Нет, если тот, кто рядом со мной, в первую очередь подвергает мою задницу опасности. Он замер, и улыбка исчезла с его лица. На смену ему пришла болезненная хмурость, печаль, которая, казалось, притупила сияние его глаз. — В мои намерения никогда не входило обманывать тебя в этом. — Намеренно или нет, но ты получил то, что хотел? — И если ты добьешься успеха, получишь то, что сама хочешь. Время не на твоей стороне, а у меня есть связи и ресурсы внутри кланов, далеко за пределами досягаемости триад. Нахмурилась, раздосадованная тем, что он прав. Несмотря на это, после трюка в приемном покое я просто не доверяла ему. — У меня нет личной ненависти к Руфусу Сент-Джеймсу, — сказал Фин. — Я его не знаю, но он олицетворяет то, что погубило мой народ. Дай мне другую мишень, и я направлю на нее всю силу своего гнева и никогда больше не посмотрю на мистера Сент-Джеймса косо. — Он склонил голову набок резким движением, очень похожим на движение любопытного попугая. — Позволь мне помочь тебе. Пристально посмотрела на него, надеясь найти хоть какую-то правду в синих глубинах его глаз. Проблеск эмоций или намек на его истинные намерения. Все, что я видела, — это синеву, живую и прекрасную. Синеву, в которой легко потеряться. — Ради бога, Стоун, — произнесла Кисмет, — возьми его с собой. Во всяком случае, я буду чувствовать себя лучше, зная, что ты не в одиночестве сеешь хаос в городе. — Мне не нужна нянька, — проворчала я. — Тогда как насчет напарника? — предложил Фин. — Я работала с двумя напарниками. Из-за меня они оба погибли. Он изогнул брови в одинаковые тонкие дуги. — Как насчет раздражающего младшего брата в сопровождение? Как человек, он выглядел моим ровесником или немного старше. Но оборотни стареют иначе, чем люди, так что ему могло быть и десять, насколько знаю. Немногие из них живут дольше двадцати лет, и я никогда не слышала о ком-то старше двадцати пяти, а это значит, что я вполне могу оказаться старше Джозефа. Это… неприятно. — Хорошо, ты можешь пойти со мной, — согласилась я, устав спорить, когда и он, и Кисмет, казалось, решили, что он будет моей тенью. — Телефон все еще у тебя? — спросила Кисмет.