Опустила очи дивчина: — Ох, воин милый, не люб мне больше муж любимый, я сгораю по Добрыне! А Добрыня парень честный, растаял при виде невесты, губу толстую отвесил, грех велик на чаше взвесил, и полез с объятиями жаркими на Забавушку. А та из жалкой вдруг превратилась в дракона, жаром дышит, со рта вони! — Пришла, былинничек, твоя кончина! — Горыныч цап когтями, волочёт в пучину добра молодца на свет не поглядевшего, удалого храбреца бездетного. И кидает змей Добрыню в море синее. Тонет богатырь. Картина дивная пред глазами вдруг ему открылась — это водное царство просилось прямо в лёгкие богатырские: вокруг всё зелёное, склизкое, чудны водоросли и рыбы; караси-иваси, как грибы, по дну пешеходят хвостами. Вот они то Добрыню подобрали и вынесли на поверхность. Но до брега далеко. Ай, ехал мимо рыба-кит великан. Он воеводушку взял да на спину свою забросил. А как забросил, так и загундосил: — Гой еси, Добрынюшка победоносный, ты избавь меня от отбросов: на моей спине народец поселился дюже нехороший, расплодился, сеет, жнёт да пашет, кожу мою лопатит. От боли и жить мне тяжко. Скинь их в море, вояжка! Вздохнул богатырь, огляделся, да уж, некуда деться: сараи, дома и пашни, люд песни поёт да квасит капусту в огромных бочках; сети ставят и бродят рыбку большую да малую, солят, сушат да жарят её. Весело живут, не накладно. Разозлился Добрынюшка: «Ладно, помогу я тебе, рыба-кит, только ты меня сумей благодарить: довези до Москвы, до столицы. Мне оттуда надобно пуститься, сызнова да по ново, на поиски нашей пановы, племянницы князя Владимира.» И меч булатен вынул он, но вовремя остановился, мысль темя пронзила. Не поленился богатырь, взошёл на гору