брякнула серёжкой и сокола в небо пустила. Тот с невиданной силой полетел, помчался к былинным. Через три дня он был у дружины. Опустился на стол самобраный, нарёкся гостем незваным и стал потчеваться, угощаться да пенным пивком баловаться. А как наелся, напился, вставал средь стола, матерился: — Ах ты, чёрт Алешка окаянный, в чужом доме холёный, званный сидишь на пиру, прохлаждаешься. А супруга твоя убивается, ждёт мужа домой скорее, час от часу стареет! Как услышал богатырь слова такие, вставал со стола: «Плохие, ой да поганы мы, братцы, пора нам домой сбираться!» Домой так домой. Чё расселись? Богатыри оделись, обулись попроще, походно. И взглядом уже не голодным московские земли окинули да к Киеву-граду двинули. А кота с собою прибрали, пригодится ещё голодранец с нечистью всякой бороться. Добрыня же пусть остаётся. Ну и Пленкович Чурило остался, за ним бегать никто не собирался. Ай да шесть богатырей, ай да шесть ратных витязей через луга, поля, леса перешагивают, через реки буйные перескакивают, озёра глубокие промеж ног пускают. В общем, от края до края Россию-мать обошли, на родную заставу пришли. А на заставушке богатырской Василий Буслаев с дружиной границы свято оберегают, щи да кашу перловую варят. Вот те и ужин, в пору не в пору, а нужен. — Вы столовайтесь, вечеряйте, а я поскачу к Настасье! — сказал Попович, откланялся, на кашу всё же позарился, и прямоезжей поехал дорожкой. Вот к жене он стучится в окошко, та выходит, супруги целуются (раззявила рот вся улица) и в покои идут брачеваться. Ну и нам пора собираться да по домам расходиться. Пусть мирно живёт столица, ведь пока Кремль стоит, мы дома.