– Ничего. – Гвен шагнула мимо Лили и легко взбежала по лестнице. Уже на площадке она заметила, что дверь справа распахнута настежь, будто кто-то в спешке выбежал из комнаты. На застеленной покрывалом широкой кровати лежал пестрый мешок с бельем для стирки. За спиной у нее возникла, слегка отдуваясь, Лили. – Здесь все не убрано. Не успела… – Не беспокойтесь. – Гвен открыла другую дверь и обнаружила маленькую спальню с узкой кроватью, письменным столом под окном и еще одной широкой кроватью с латунным основанием, задушенным несколькими одеялами и пестрым лоскутным покрывалом. – Позвольте показать вам кухню, – решительно заявила Лили. Уступая напору Лили, Гвен спустилась по лестнице и прошла в длинную комнату с кремовыми шкафчиками с блекло-зеленой отделкой в стиле 1950-х и лимонно-желтыми столешницами «формика». На этом безукоризненно аккуратном рабочем фоне выделялись только две вещи: красный эмалированный кофейник и электрический чайник. В дальнем углу стоял столик с двумя задвинутыми под него стульями; по стеклу окошка над раковиной из нержавейки пролегла трещина. – Что там? – Гвен кивком указала на дверь за столиком. – Кладовая для продуктов. Очень маленькая. – Лили снова улыбнулась. – Сходите, взгляните на сад, а я пока приготовлю нам по чашечке чаю. – Хорошо. – Оставив Лили в уютной кухне, Гвен вышла в сад. Холодный, застывший воздух. Ни звука, ни ветерка. Место должно быть защищенное. От полей сад отделяла каменная стена с одной стороны и лесополоса – с другой. В одном углу Гвен опознала куст рододендронов, в другом – обнаружила раскидистое хвойное дерево, густо увешанное шишками, в третьем – увидела падуб, ясень, граб. На лужайке ее внимание привлекли фруктовые деревья. Сколько во все это вложено труда. За углом она наткнулась на заброшенный огородик. Было видно, что когда-то за участком ухаживали. Каменные дорожки были обложены старым красным кирпичом. Ивовые шалаши для гороха или бобов подверглись наступлению разросшегося ревеня, явно имевшего собственное представление о своем положении на участке. Передний сад предлагал больше травы, больше кустов и широкие бордюры, заполненные семенными шапками и бурыми растениями умершего лета. Чистый вечерний воздух освежил голову. Что делала Лили Томас в доме бабушки? В том, как эта женщина держалась и как вела себя в доме, вряд ли было что-то необычное, если она действительно работала у Айрис много лет. Но почему она и сейчас еще здесь? Или это просто мнительность и ей видится то, чего на самом деле нет? Гвен остановилась в нерешительности, и тут ее глаз зацепился за какую-то зеленую вязанку, что-то вроде веника, засунутого за бочку для воды. Из трех веток Гвен узнала две: ясеня и ракитника. Что-то похожее – для защиты от зловредных сил – вешала над дверью квартиры мать. Выронив веник, словно он обжег ей пальцы, Гвен вернулась в дом. Лили выжимала чайный пакетик, с таким ожесточением вдавливая его в стенку чашки, словно он нанес ей личное оскорбление. Слегка растерянная, Гвен села за стол. – Я приготовила вам запеканку, но она у меня дома. Принесу попозже. – Очень любезно с вашей стороны, но я не вполне уверена… – Не стоит благодарностей. Это меньшее, что я могу сделать для племянницы Айрис. – Внучатой племянницы. – Да, конечно. – Лили сняла крышку с пластмассового контейнера и выложила на тарелочку нарезанный фруктовый кекс. – Так вы местная? – Не совсем. – В Пендлфорде они прожили три года, но до этого поездили немало, и Гвен никогда не чувствовала особой связи с каким-то одним местом. Лили нахмурилась. – Из Сомерсета? Гвен покачала головой. – Так где же вы живете? – не отступала Лили. – Последние шесть месяцев я провела в Лидсе. – В общении с посторонними Гвен придерживалась такого правила: никогда не выдавай больше, чем необходимо. – Но родом-то вы откуда? – С такими любопытными, как Лили, Гвен приходилось сталкиваться в каждой новой школе, куда она приходила. – Вообще-то, мы немало поездили. – Бедняжечка. – Лили состроила сочувственную гримасу. – Мне бы такое вряд ли понравилось. – Да нет, все было очень даже неплохо, – машинально ответила Гвен. – А вот на похоронах я вас не видела, – продолжала Лили. – Вы с Айрис были близки? – Нет. – Гвен вовсе не собиралась объяснять, что едва знала свою двоюродную бабушку и не представляет, с какой стати та подарила ей дом. – А вы в Пендлфорде живете? – спросила она, пытаясь взять разговор под свой контроль. Лили кивнула. – Да, тут, на углу. Я – ваша ближайшая соседка. Гвен уже хотела объяснить, что оставаться здесь не планирует, но Лили не дала ей такого шанса и принялась перечислять имена других соседей, запомнить которые Гвен даже не пыталась, понимая, что в памяти они в любом случае не задержатся. Лили наконец остановилась. – Не обижайтесь, но вид у вас усталый. Гвен почувствовала, что сейчас зевнет, и прикрыла рот ладонью, а потом извинилась. – Все случилось совершенно неожиданно. Лили покачала головой. – Ну, я бы так не сказала. Айрис уже давно неважно себя чувствовала. – Она откусила изрядную долю от своего кусочка кекса и, еще не прожевав, добавила: – Да благословит Господь ее душу. – А почему вы… – Гвен не договорила и начала снова: – Я вот к чему. У вас с ней была какая-то договоренность? Что-то вроде контракта? Я имею в виду вот это все. – Она сделала широкий жест рукой, включив в него свежеубранную кухню, чай и саму себя. – Контракт? – Лили рассмеялась, и это прозвучало неестественно громко и пронзительно. – Нам здесь ничего такого никогда и не требовалось. Айрис была мне как сестра или… – она наморщила нос, – как мать, а не как хозяйка. Знаю, она хотела бы, чтобы я продолжала за домом присматривать. Чтобы вас как подобает встретила. – Лили выдержала короткую паузу, бросив на Гвен оценивающий взгляд. – Если пожелаете, буду рада остаться и делать все то же для вас. Выпрашивает работу. Что ж, вполне естественно. – Очень сожалею, но я пока еще не решила, что буду делать с домом. И даже если останусь, платить за уборку и все прочее не смогу. Лили пожала плечами. – Без проблем. Мое дело предложить. – Она отодвинула стул. – Что ж, располагайтесь, устраивайтесь, а я заскочу попозже… с запеканкой. – Да… – Гвен представила поездку по извилистой дороге до ближайшего магазина и поняла, что слишком устала. К тому же дешевая еда навынос и сэндвичи из супермаркета успели изрядно надоесть, и мысль о домашней запеканке показалась ей вдвойне соблазнительной. – Было бы очень мило, спасибо большое. Если, конечно, вас не затруднит. – Мы же теперь соседи. Здесь, у нас, так заведено. Гвен снова открыла рот, чтобы заявить о своих намерениях, но ограничилась тем, что зевнула. Лили ушла, а Гвен, захватив чашку с чаем, прошлась по дому, открывая двери, заглядывая в комнаты и стараясь запомнить, что где находится. В передней половине были две большие комнаты с эркерными окнами. Одна, с мягкой, обтянутой парчой софой и пышным ковром с цветами, листьями и лозами, играла роль гостиной. В сравнении с ней просторная столовая выглядела забытой и неухоженной. Дубовый обеденный стол на тонких гнутых ножках и шесть стульев тосковали под толстым слоем пыли. За кухней располагалась выложенная черной и белой плиткой ванная со старомодным умывальником и ванной. Кроме того, внизу нашлось место для небольшой, засунутой в дальний конец коридора спальни. Остальные три спальни находились вверху. А дом-то большой, подумала Гвен, оглядывая главную спальню с уютно вписанным широким трехдверным шкафом, туалетным столиком и комодом. И все же чего-то здесь не хватало. Ну конечно, того цветастого мешка для белья. Либо ей показалось, либо Лили Томас убрала его куда-то, пока она гуляла в саду. Странно. Гвен достала из машины чемодан и втащила его наверх. От усталости ломило кости. Хотелось налить ванну и как следует помыться. За целую неделю она лишь только раз смогла воспользоваться душевой на станции техобслуживания. С другой стороны, от усталости ее уже тошнило. Хотя, возможно, дело было в нервах. Здесь, в этом доме, она чувствовала себя не в своей тарелке. Как будто нарушала какой-то запрет. Как будто не имела права здесь находиться. Ее мать, женщина свободная духом и откровенная, всегда руководствовалась одним правилом: от бабушки Айрис стоит держаться подальше. Мать характеризовала Айрис одним словом – «зло», а поскольку ее саму называли в городе Сумасшедшей Глорией, Гвен не видела оснований не слушаться ее. К тому же она всегда считала, что Айрис не больно-то желает их знать. Сейчас от этой мысли ей стало немного неловко. Еще раз зевнув, Гвен легла на кровать – всего лишь на минутку, проверить постель. Она оказалась восхитительно удобной, и после пяти ночей, проведенных на походном надувном матрасе, Гвен как будто оказалась в раю. Она натянула покрывало и закрыла глаза. Только на пять минуток. Проснувшись, Гвен не сразу поняла, где находится. Было жарко. Выпутавшись после недолгой и неловкой схватки из покрывала, она спустилась по лестнице. Шторы были завешены, в духовке грелась кастрюля с запеканкой. Лили приходила и ушла. От этой мысли Гвен стало не по себе, но она постаралась не обращать внимания на пробежавший по спине холодок. Она – современная недоверчивая горожанка; в таких местах, как Пендлфорд, жизнь совсем другая. Люди здесь все еще заботятся друг о друге. После недолгого сна Гвен никак не могла прийти в себя. Накопившаяся за неделю усталость и странная ситуация, в которой она оказалась, выбили ее из колеи. Даже аппетит пропал. Она выключила духовку. Завтра нужно сходить в юридическую контору и разобраться с деталями завещания. Если получится продать дом сразу же, не затягивая, то придется снять квартиру и попытаться поставить на ноги бизнес. Деньги буквально спасли бы ее, и она была бы от всей души благодарна Айрис. Вот только жить в Пендлфорде у нее нет ни малейшего желания. Даже шесть месяцев. Усилием воли преодолевая каждую ступеньку, Гвен поднялась наверх и принялась разбирать дорожную сумку, а когда закончила, зевала уже так долго, что сил едва хватило, чтобы почистить зубы. Что-то вырвало ее из сна так резко, что она сразу села. В комнате было темно, и какое-то время Гвен ничего не могла рассмотреть, как ни напрягала глаза. Глухо колотилось сердце. Что же ее разбудило? Она едва не вскрикнула от внезапного царапающего звука и, лишь когда он повторился, поняла, что это ветка скребет по стеклу. Сделав несколько глубоких вдохов, Гвен снова забралась в постель. Теперь ее окружила полная тишина. Ни шума проносящихся машин, ни далекого воя сирен, ни сердитых пьяных голосов припозднившихся гуляк. Похоже, именно тишина ее и разбудила. И скрежет ветки по стеклу. Гвен включила лампу на прикроватной тумбочке и встала с кровати. Окно было открыто, и через него в комнату вливался свежий осенний воздух. Она сглотнула, потому что отчетливо помнила, как закрывала его, прежде чем ложиться. Усилием воли Гвен заставила себя подойти ближе. Голые руки ощутили прохладное дыхание ночи. Она развела створки еще шире, наклонилась и выглянула. Высоко в ясном небе висела луна. Той ветки, что скребла по стеклу, видно не было, но деревьев с этой стороны дома хватало. Гвен закрыла окно, задвинула шпингалет, вернулась в постель и моментально, едва закрыв глаза, уснула. На следующее утро ее разбудил настойчивый стук по дереву. Стряхивая на ходу остатки сна, Гвен проковыляла вниз по лестнице. Голос сестры резал двойные двери, как лезвие бритвы – трюфель. – Гвен? Я вижу твой фургон! Гвен открыла дверь и тут же предусмотрительно отступила в прихожую – принять на себя в ограниченном пространстве всю силу вторжения Руби было опасно для жизни. – Господи, ты еще спишь. – Руби стряхнула с плеч куртку и поставила на пол кожаную сумку. – Нельзя вот так вот открывать дверь. На моем месте мог быть кто угодно. – Вообще-то нет. – Гвен повернулась и шагнула к лестнице. Чтобы иметь дело с Руби, нужно было для начала одеться. – Поставь чайник. Торопливо натянув джинсы, рубашку и худи, она направилась в кухню, где и нашла Руби. – Это просто музей какой-то. – Руби скользнула взглядом по окрашенным стенам. – Даже плитки нет. – А мне нравится, – неожиданно для себя заявила Гвен. – Правда? – Руби вскинула брови. – Можно пробить стену и устроить настоящую семейную кухню. – Она прошла к столовой и поспешно вернулась. – Ты видела? Там потолок проседает. Вот-вот обрушится. Гвен молча налила кипяток в чашки с чайными пакетиками. Один за другим Руби открыла несколько шкафчиков, провела пальцем по полкам.