– Не бойся, – Ярополк прижал ее к себе. – Я тебя в обиду не дам. Никому. Хочешь – выгоню Блуда? Наталия потерлась щекой о гладкий (далеко еще до бороды) подбородок Ярополка: – Не надо. Он ведь полезен тебе, мой господин. – Полезен, – согласился князь. – Так что же мне делать, моя ладо? Поведу войско – оставлю Киев. Отправлю воевод – отдам им славу… – Никуда не ходи, – прошептала ромейка, лаская сильную шею князя. – И войско никуда не отправляй. Твой полубрат алчен. Он сам к тебе придет. И тогда ты его уничтожишь. – Решено! – Ярополк засмеялся, обрадовавшись тому, что выбор сделан и выбор этот ему приятен. – Пусть рабичич придет и попробует взять Киев. Пусть попробует! – Ярополк снова засмеялся. Звонко и радостно. По-мальчишечьи. За это Наталия его особенно любила. За то, что в свои семнадцать (зрелый возраст для вождя русов) великий князь киевский не утратил очарования юности. Только одного не хватало ей для счастья. Сына. Глава шестнадцатая «Я воспитаю его как собственного сына» – Олав, сын Трюггви! – неторопливо, будто смакуя, произнес Владимир. – Что ж ты скрыл от меня такую важную вещь, ярл Сигурд? – Я боялся за племянника, – честно ответил ярл. – Ты ведь был дружен с убийцей его отца? – Дружен? – Владимир усмехнулся. – Я ходил в вик с сыновьями Гуннхильд, это верно. Но ты – мой человек. Мой воевода. Ужели ты не знаешь, что у нас не предают своих чужим? Ты оскорбил меня, Сигурд, – Владимир сокрушенно покачал головой. – Ты поступил так, будто у меня нет чести. Сигурд смутился еще больше. Однако возразил: – Ты – конунг. У конунгов другая честь, чем у бондов и хускарлов. – У меня честь только одна, – сурово произнес Владимир. – И эта честь требует доказать тебе, что ты важнее для меня, чем любой чужак. А поскольку твой племянник, Сигурд, показал себя очень хорошо, то я хочу приблизить его к себе. Он будет есть за моим столом, сидеть рядом со мной на советах и даже сопутствовать мне в битвах. Я буду воспитывать его как собственного сына. И помогу ему стать тем, кем он был рожден. Разумеется, ты тоже будешь рядом, Сигурд Эйриксон, – добавил князь, чтобы ярл не подумал, что он хочет отнять его пляменника. А сейчас иди и позови его. Я хочу сам сказать моему дружиннику о его новой судьбе. – Благодарю тебя, мой конунг! – Сигурд поклонился настолько низко, насколько позволяла ему гордость ярла. – Прости, что усомнился в твоей дружбе! Добрыня вошел в светлицу, едва Сигурд ее покинул. Дядя Владимира видел и слышал все через потайное окошко. – Ты был прав, когда не захотел выдать мальчишку Харальду, – сказал он. – Теперь Харальд Серая Шкура мертв, но убил его не Хакон-ярл, а давний недруг Серой Шкуры – Золотой Харальд. А Хакон-ярл напал на Золотого Харальда, когда тот ослабел после битвы с Серой Шкурой, захватил его и повесил. А потом присягнул конунгу данов. Я очень удивлюсь, если изрядная часть нурманов не захочет подчиниться Хакону. Им стоит узнать, что сын настоящего конунга Трюггви – твой дружинник. Тогда всякий нурман, недовольный Хаконом, может прийти к тебе. И через год у нас будет такое войско, что Ярополк обгадится, увидев все его знамена. – Если только Ярополк не придет к нам этой осенью. – Он не придет! – уверенно заявил Добрыня. – Свенельд покинул его, а с остальными воеводами Блуд управится. А даже если и придет – неужели ты боишься этого мягкотелого христианина? – Я его не боюсь, – спокойно ответил Владимир. – Однако он – тоже сын моего отца. В нем тоже живет дух воителя. – Он – христианин, – пренебрежительно произнес Добрыня. – Этим всё сказано. Это земля наших предков и наших богов. Здесь нечего делать ромейскому висельнику. Владимир пристально посмотрел на дядю. Полянин Добрыня говорил с полным основанием. Его предки действительно жили на землях Киева очень давно… И так же давно платили дань тем, кто ими правил. Отец Владимира очень развеселился бы, услышав такие слова от полянина. «Наша земля». Это – моя земля, сказал бы он. Моя и моей руси. А вы все – мои холопы. Но Владимир сам был наполовину полянином. Поэтому он смолчал. Тем более что Добрыня был прав. Его младшему брату никогда с ним не сравниться. Именно Владимир унаследовал удачу и силу отца. И его богов. Глава семнадцатая Живое доказательство измены – Дурак! Ну дурак! – Сергей в сердцах хлопнул ладонью по столу. – Страус чертов! Голову в песок – и все в порядке! – Страус – это кто? – заинтересовался Славка. – Птица такая, – буркнул Сергей. – В Африке живет. Если испугается – башку в песок засунет и думает, что спряталась. – Наврали тебе, батя, – усомнился рассудительный Артём. – При этакой повадке сожрали бы местные лисы да волки твоих страусов – и потомства не осталось бы. – Может, и наврали, – согласился Сергей. – А может, и нет. Страус – здоровенная птица. Повыше лошади. Артём задумался, потом сказал: – У арабов тоже такая птица есть. Рук называется, елефантами питается. Хвать елефанта за бока – и уносит к себе в гнездо. Птенцов кормить. Славка хихикнул. Понял, что братец шутит. – Страус не летает, – хмуро проговорил Сергей. – И не о страусе речь, а о князе нашем скудоумном. – И залпом влил в себя здоровенный бокал густого ромейского вина семилетней выдержки. – Ты, бать, на ромейское-то не очень налегай, – заметил Артём. – Нам сегодня еще с печенегами толковать. – Мне это вино – что твоему елефанту дробина… – проворчал Сергей, однако бокал отставил. – Не кручинься ты так, батя, – сказал Артём. – Ярополка ты не переделаешь, а ночная птица дневную всегда перепоет. – Думаешь, это Наталия его отговорила? – Сергей потер шрам на виске. – Может, тогда матушку вашу попросить, чтоб вразумила княгиню? Наталия ее слушает… – Княгинюшка наша праздная говорит то, что Ярополк услышать хочет, – возразил Артём. – А Ярополку лишь бы на печи сидеть. Разбаловала его спокойная мирная жизнь да верные воеводы. – Ничего себе – мирная! – возмутился Славка. – Да мы три раза на седьмицу… – Рот закрой, когда старшие говорят, – сухо произнес Артём. – Я, бать, когда в позапрошлом году в Германию послом ходил, в Кведлинбурге на большом пасхальном сборе у императора побывал. Посмотрел на тамошних князей да бояр – и понял, как у нас мирно. Вот где волки! Чуть кто захромает – сразу на части рвут… Если вожак не цыкнет. И он, вожак, тоже всегда начеку. Иначе такую стаю не удержать. Вот это власть. Страшная, но крепкая. А Ярополк, он с детства чужим умом живет. То Ольга за него думала, то Свенельд. Теперь вот Блуд, ублюдок моравский, его под себя подминает. А он ведь не дурак, князюшка наш. Чует, что слабого вождя уважать не будут. И больше всего боится слабость показать. И очень хочет славу стяжать. А всей его славы – брата меньшого в глупом толковище удавил. – Ты там не был, Артём! – не выдержал Славка. – А я был! Там сеча была. Там друга моего убили! А ты – толковище! – Славка фыркнул сердито. – Если бы я там был, – спокойно произнес Артём, – никого бы там не убили. – Ага! Все бы сами разбежались! Еще бы – воевода Артём пожаловал! – Славка, ты неправ, – пресек конфликт Сергей. – Друга твоего, конечно, жаль, но погиб он исключительно из-за гордыни нашего князя. Вольно ж ему было—с меньшей дружиной на Овруч идти. Тем более самому. Послал бы воеводу со старшей гридью – тысяч пять. Или, коли уж так хотелось брата поучить, – вышел бы с ним на единоборство. Тем более что мы знаем: на мечах он бы Олега запросто одолел. А еще лучше: уважил бы гордость Олегову и позвал как равного на переговоры. – Его Свенельд натравил, – сказал Славка. – Что-то ты, меньшой, сегодня многознающ, как щекавицкий волох, – Артём усмехнулся. – Может, женить тебя пора? – Сначала сам женись! – парировал Славка. – А он как раз скоро женится, – сказал Сергей. – Ух ты! – воскликнул Славка. И сразу обиделся: – А почему я не знаю? – Теперь знаешь, – сказал Сергей. – Сосватал нам Свенельд внучку свою Доброславу. В приданое ей Улич дает. – Улич? – Славка аж привстал. – Так это ж стольный город. Так что теперь Артёмка наш – князем будет? – Не буду я князем, – огорчил младшего брата Артём. – Уличским – не буду. Город моим будет, а стол другому внуку Свенельдову отойдет. Мстише Лютовичу. И для него Свенельд уже новый город заложил. Мстиславль. А княжий стол мне Ярополк пообещал – Волынь-град. Тот, что на червенских землях. – Так его же Мешко лехитский захапал! Сергей и его старший сын переглянулись. – Отберем, – сказал Артём уверенно. – Я через те земли ездил. Лехиты там некрепко сидят. Да и не до того Мешко. У него на других рубежах трудности. Если договориться с чехами, чтобы разом ударить, – отобьем все червенские города. До самого Кракова. – Если Владимир не помешает, – хмуро произнес Сергей. – Да, – Артём тоже помрачнел. Несмотря на былую дружбу с Владимиром, ничего хорошего для себя отец и сыновья не ждали. До Киева уже дошли слухи, что новгородский князь очень сильно обижает христиан. А жрецы его что ни день людей на капищах «жрут» – режут. Хватают тех, на кого падет жребий, и губят. А жребий падает, ясное дело, на христиан да на тех, кто против Владимира говорит. – Ничего, – Сергей сжал тяжелые кулаки. – Отобьемся. Чай, у нас на юге людей вдесятеро больше, чем у северян. Даже если наемников посчитать. Одна у нас слабость – Ярополк… А теперь, сынки, поехали к печенегам.