Немногим позже, надев штаны и затянув пояс, Владимир почти ласково похлопал все такую же неподвижную княжну-рабыню по животу и сказал умиротворенно: – Вот так-то, Рогнедушка. Не разувать тебе меня, а только подставлять норку. Хотя… Родишь мне сына – сделаю тебя младшей женой. И вышел из светлицы. Отстучали вниз по лестнице тяжелые шаги. Рогнеда услышала, как он крикнул еще с лестницы: – Поймали лазутчика? – Ловят, – отозвался кто-то из гридней. – Споймаем. Кажись, подстрелил его Олав. – Что ты болтаешь? – перебил другой. – Не попал Олав. Его болт Скегги, дурень, собственным мясом перенял. – Я – в трапезную, – бросил Владимир. – Сигурд! Лазутчиком сам займись. Олава ко мне. Княжну не тревожить. Двери поставить на место и запереть. Побитых убрать. Последние слова донеслись уже со двора. Князь покинул башню. Только тогда княжна поднялась, взяла рушник, брезгливо утерлась и прошептала мстительно: – Рожу, рожу я сына, рабичич… Только – не от тебя. Ранним утром Славка, нацепив на лицо кровавую «заплатку», как ни в чем не бывало выбрался из своего закута. Первым делом глянул на башню. Княжну стерегли еще строже, чем ночью. Под окнами сидели двое. Третий подпирал двери. А сколько еще внутри? Нет, не увести ему нынче Рогнеду. Значит, надо убираться из Полоцка. Славка подошел к колодцу. Его уважительно пропустили вперед. Признали в нем того, кто подарил князю громадного мишку. Еще бы не признать – с такой-то подряпанной рожей. – Что за шум был ночью? – спросил Славка по-нурмански. – Милый дружок к дочери полоцкого ярла заглянул, – ответил кто-то тоже по-нурмански. Несколько викингов расхохотались. – Опозорились Сигурдовы воины, – насмешливо заметил другой. – А племянник Сигурдов вместо незваного гостя подстрелил Скегги Шепелявого, – добавил третий. – Значит, не поймали? – сделал вывод Славка. Вернее, «Горм». – До утра бегали. А полочанин небось сразу через частокол махнул – и был таков. – Слышь, Горм, тебя ярл искал. – Торкель? – спросил Славка. – Ну да. А у тебя есть другой ярл? – Был другой, – вздохнул Славка. Его похлопали по плечу, успокоили: – С Торкелем тоже плавать можно. Он удачливый. Пойдем, мы тебя проводим. И Славка поплелся к Торкелю. Ярл был бодр. – Как дела, Горм? Помирать не будешь? – С чего бы? – промямлил Славка. – Знахаря вчера выгнал. – А на что мне знахарь, – буркнул Славка. – Мне рану здешняя ведьма заговорила. И медвежью печень на ней держала, пока кровь не встала. Теперь точно заживет. – Вижу, вижу, – одобрил Торкель. – Запах от тебя дурной идет, но лихорадки нет. Поправишься. На-ка вот! – Он сунул Славке кожаный мешочек. – Тебе князь марку серебром пожаловал. Всё. Иди, отдыхай. Три дня тебе даю. Потом – в дозор со всеми пойдешь. – Да я и сегодня могу, – пробубнил Славка, притворяясь довольным. – Отдыхай, я сказал! – рявкнул ярл, и Славка ушел. Правда, не отдыхать, а в конюшню. Девка, которую он пугал вчера, уже убежала. Зато конек его был на месте. И никто не обратил внимания на то, что жеребец оседлан. Хотя нет, наверное, обратили. В яслях была не трава, а овес. Видно, кто-то из конюхов решил, что коня ждет работа. Правильно решил. Славка вывел «хузарина» из стойла. Уселся в седло. Неловко – как и подобает славному викингу. Конек покосился с удивлением: ты что, хозяин, заболел? И потрусил к воротам. Здесь Горма тоже признали. Спросили: куда собрался? Еще одного мишку заломать хочешь? – Не-е, – простодушно ответил Славка. – Я – к девке. Выпустили его беспрепятственно. Из терема и из города. Но только оказавшись в поприще от Полоцка Славка рискнул снять с лица вонючую нашлепку и подтянуть стремена на привычную длину. К нему постепенно возвращалось хорошее настроение. Жаль, конечно, что он не увел Рогнеду, но зато ушел сам. Второй раз Владимир его вряд ли бы пощадил. Ну все! Теперь – прямо домой. Смоленского наместника упредил Устах, а Славка поскачет прямо в Киев. Сейчас каждый день на счету. Киев – силен. Да только силы его разбросаны по всей киевской земле. Чтобы собрать их в один кулак, потребуется немало времени. Но уж тогда… В победе Ярополка Славка не сомневался. Киев – не Полоцк. Новгородским крикунам с Ярополковым войском тягаться… Смешно. Даже если к ним прибавить тысячи три-четыре свеев да нурманов. Скоро Владимир получит свое, а Рогнеда – свободу. И тогда… Славка не мог точно сказать, что будет тогда. Но он – надеялся… Глава пятнадцатая Сомнения князя Ярополка – Собрать все силы! Кликнуть воев с городов и весей! Да мы втрое сильней – против Владимирова войска! Раздавим их, как яйцо в кулаке! – Варяжко, самый младший и самый горячий – на боярском совете киевского князя, сжал немаленький кулак, потряс им перед носом сидевшего рядом щекавицкого боярина Кути. Тот отодвинулся с недовольной гримасой. – Раздавим их, княже, пока из яйца не вылупился беркут! – Не кричи, подтысяцкий, – проворчал старший из бояр, Блуд. – Беркут уже вылупился. Много ты навоюешь – с ополчением смердов против северных ярлов. – Ты меня еще воевать поучи, боярин оброчный] — по-волчьи оскалился Варяжко. – Кто сказал о смердах? Я о воях говорю! О дружинниках Святославовых, что ныне по своим землям сидят, о стороже, о заставах на Диком Поле. Да князю стоит только стрелу послать – и под его знамено тридцать тысяч лучших воев встанут! – А степняки как же? – поинтересовался Блуд. – Откроем заставы – тут-то они и нагрянут. А как начнут зорить родовые земли этих твоих лучших воев, те и разбегутся – родню свою защищать. И останется наш князь с малой дружиной – против Владимировых полчищ! – Да какие там полчища! – закричал Варяжко. – Вот сидит гридень киевский Богуслав! Он Владимирове войско собственными глазами видел. Сосчитать мог. Скажи им, Славка! Сколько у Владимира воев? Много? – Немало, – солидно ответил Славка. Он в боярский совет не входил, но держался уверенно. А чего стесняться? Вон отец его сидит, вон – брат. Да и князь ему – батько. Славка теперь – старшая гридь. Десятник. А бояре… Да ну их. Важность да мошна тугая. Не все, правда. Есть и настоящие. Но – мало. При Свенельде – больше было. – Немало, – повторил Славка. – Тысяч десять-одиннадцать наберется. Это – вместе с новгородцами, – уточнил он. – А настоящих воинов, Владимировой гриди да свеев с нурманами, – не больше шести тысяч. – Вот! – воскликнул Варяжко. – У нас только в Киеве да в городах ближних – и то больше! Ярополк молчал. Глядел пустыми глазами, будто прислушивался к чему-то в себе. – Варяжко прав, княже, – наконец подал голос воевода Артём, лишь седьмицу назад вернувшийся в Киев. – Это перед взятием Полоцка у Владимира десять тысяч было. А теперь, когда он показал свою силу и удачу, боюсь, войско его умножится. Позволь, я сбегаю в Чернигов. Воевода Претич сейчас в большом почете у черниговского князя. Я поговорю: может, Чернигов пришлет нам воев. – Черниговский князь данью мне обязан, – сухо ответил Ярополк. – Я не буду у него просить. Велю – он придет. – А если не придет? – Это подал голос воевода Серегей. Сразу несколько бояр возмущенно загомонили: – Как это – не придет? Да мы его… Воевода Серегей встал. Прошелся по лицам бояр тяжелым взглядом. Ропот умолк. После того как из Киева отбыл Свенельд, Серегей стал самым важным из бывших Святославовых воевод. Его побаивались даже те, кто исконно держал сторону Блуда.