– Да, конечно, весь город, наверное, будет на похоронах. Бедная девочка, очень жалко её. Представляю, как тяжело её матери. – Дана-кун будет на похоронах помогать в приёме гостей. Надо подобрать ей что-нибудь подходящее, а то у неё из чёрного только джинсы и свитер. Дана поперхнулась, услышав это. «Мы так не договаривались!» Она не для того попросила совета, чтобы его жена одалживала ей вещи и, повернувшись к хозяйке дома, собирая весь известный ей японский лексикон, постаралась объяснить, что произошла ошибка: – Я не хочу, я куплю, я хотела просто спросить, он не понял, – выбившись из сил, Дана затихла. Как смеётся профессор, она видела впервые. «Зато я одна из всех удостоилась более, чем улыбки Токунага», – невольно пронеслось в голове. – Дана-чан, мы прекрасно всё понимаем, ведь купить за один день полный набор для похорон иностранному студенту слишком дорого. Мы не подумали о тебе ничего плохого, – поспешила утешить девушку хозяйка. – Пойдём наверх, я посмотрю, что могу тебе предложить. Они вошли в комнату, выложенную татами, чисто японскую, с низеньким столиком посередине и подушками вокруг, массивным комодом красного дерева у стены и большой красивой вазой с цветами перед свитком с иероглифами на другой стене. Был здесь балкон для чайных церемоний с навесом, краником для воды и местом для разведения огня. В комнате пахло татами, старым шёлком и цветами, этот запах потом всегда ассоциировался у Даны с Японией. Мицуко-сан раздвинула двери объёмного встроенного шкафа, окинула взглядом его содержимое, посмотрела внимательно на девушку, вынула тёмный костюм и со словами: «Это подойдёт», протянула Дане. – Может, не надо? – Да не волнуйся ты, это племянницы костюмчик, молодёжный, по размеру подходит. Она сейчас в Америке, так что успеешь вернуть. Он отвечает основным требованиям – рукав не короткий. Запомни ещё вот что: чулки должны быть чёрными не блестящими, туфли тоже чёрными не лакированными и без блестящих украшений. Даже часы не должны привлекать внимание. Из украшений допускается жемчуг, но не броши и серьги, а только жемчужина на цепочке или нитка жемчуга. Носовой платок лучше белый, можно светлый. Ногти без лака. Причёска не должна быть высокой, можно сделать низкий хвостик, например. И никаких косичек! Волосы не должны скрещиваться между собой, как не должны пересекаться этот мир и загробный – такова наша народная примета. – А требования к одежде на похоронах распространяются и на детей? – Что ты, нет, конечно. У детей есть своя официальная одежда для похорон. Малышей вообще не приводят на похороны, а те, что постарше, должны надевать парадную форму своего детского сада или школы. Как и военные, они приходят в своей парадной военной форме. – Вот это да! – Дана даже забыла про вежливые формы речи. – А если школьная форма подразумевает белые гольфы или банты? – Значит, надо полностью надеть всё это аккуратно и по уставу школы. Ты примерь, а я подожду тебя внизу. Переодеваясь, Дана думала: «Странно, у меня ведь не очень хорошо с японским, почему же я понимаю всё, что говорит Мицуко-сан? Наверное, это состояние аффекта?» Уходя из дома профессора со свертком одежды и пакетиком сладостей, Дана почувствовала любовь к этому дому и его обитателям. Глава 15 Утром Дана быстро шла по улице одна, чтобы успеть к назначенному часу, и уже мучилась от жары и палящего солнца в костюме из плотного шёлка, вспоминала Аску, её нервные жесты, резкий смех, угловатые черты лица, какой неказистой и странной показалась она при первой их встрече, и как всё изменилось после того, как Дана увидела её рисунки. И сегодня она идет её хоронить. Внезапно Дане вспомнились бабушкины похороны – траурное шествие за гробом, плачущие в голос женщины. На кладбище было грязно после дождя, с памятников смотрели лица умерших. Мама о чём-то договаривалась с могильщиками, которые просили денег, потом были поминки, где все сначала плакали, но после нескольких рюмок водки, которую пили, не чокаясь, постепенно стали вспоминать шутки и бабушкины любимые песни, а когда расходились, все выглядели вполне довольными. Все ушли, и маме стало нехорошо, поэтому уборкой занимались папа с Даной. Дана вошла в холл и почувствовала себя комфортно в своём наряде, оказавшись среди людей, одетых в чёрные как уголь костюмы. Работники холла отличались только по табличкам на груди и по деловитости движений. Дана подошла к Вике, на ней было чёрное платье с жакетом. – Привет. – Привет, ждём преподавателей и родственников Аски. Хороший костюм у тебя, где взяла? – Ты не поверишь, заняла у племянницы профессора Токунага. А ты? – Вот это да! Действительно, поверить трудно. А мне дала подружка с моего курса. Это костюм её старшей сестры. Вообще, найти костюм – целая проблема, весь университет сюда придёт, и всем нужны костюмы. – Надо же, а я и не задумывалась об этом. – Японцы всё-таки чуткие люди, особенно в таких ситуациях, мне костюм подруга сама предложила. Вика хотела ещё что-то сказать, но двери распахнулись, и в холл вошла группа из пяти человек. Мужчина поддерживал за плечи невысокую хрупкую женщину – очевидно, мать Аски. Одного взгляда на эту женщину в чёрном кимоно было достаточно, чтобы понять, от кого Аска унаследовала свою угловатость. Маленькая, очень худая, а сейчас ещё и бледная, без сил, она казалась привидением. Все присутствующие склонились в глубоком молчаливом поклоне. Дана тоже, и когда выпрямилась, увидела, что вся семья Аски тоже склонилась в глубоком поклоне, даже ещё ниже. В Японии считается, что чем дольше длится поклон, тем вежливее и глубже чувства. Так вот, родственники стояли, склонившись под углом в тридцать градусов ещё секунд десять после того, как все гости выпрямились. Мама Аски казалась отрешенной, полностью убитой горем ровно до той секунды, когда она выпрямилась и поблагодарила всех за то, что пришли и помогают им. Она сказала, что Аска очень радуется, глядя с небес на то, сколько друзей пришло сюда. После этого она подходила к лидерам групп поддержки по очереди и обсуждала с ними последние нюансы основного приёма посетителей. Все помогающие были разбиты на три группы. Первая группа встречала гостей. Они показывали дорогу к приёмной и рассказывали о том, где находится туалет, гардероб или камера хранения. Два парня помогали служащим холла на парковке. Вторая группа обслуживала приходящих в приёмную людей, записывающих свои имена в гостевые книги, оставляющих конверты с деньгами для поддержки семьи и взамен получавших пакет с чем-то, что пока для Даны было загадкой. Третья группа стояла на раздаче напитков и лёгких закусок. Дана и Вика попали во вторую группу и подавали приходящим пакеты с полок, стоявших позади приёмной. Пакетов было три вида, и по знаку девушки, помогающей записываться гостям и принимавшей конверты, надо было быстро снять с полки пакет определённого вида и тихо подать ей. Пока не появились посетители, девушки разложили гостевые книги, каллиграфические кисточки и разведённый уголь для записи гостей, затем договорились о знаках, соответствующих каждому виду пакетов, а также о том, кто и как будет двигаться. Когда приготовления были закончены, всем помогающим предложили зарегистрироваться и пойти в основной холл проститься с Аской до общей толчеи, после чего оставалось только ждать гостей. Дана, улучив момент, подошла к Викиной подружке, девушке с третьего курса. Её место было на записи и конвертах. – Извините, пожалуйста, можно спросить? – тихо и вежливо начала Дана. – Дозо, пожалуйста, – также тихо ответила девушка. – А что в этих пакетах? – Не знаю точно, но там небольшие подарки для тех, кто придёт. А ещё там наверняка соль, мы верим в то, что соль отгоняет злых духов и всё плохое, исходящее из потустороннего мира. Дана подумала, что она ослышалась: – Подарки? За что? – Это о-каэщи. Как бы тебе объяснить? Люди приходят на похороны и приносят деньги в помощь родственникам. В благодарность за это родственники дарят что-то каждому. Если тебе кто-то что-то дал, обязательно надо вернуть какую-то часть. Это зависит от местности: в некоторых префектурах принято отдавать в два раза больше, чем получил. – В чём тогда смысл помощи родственникам, если они обязаны вернуть часть или даже всё, что подарено? – почти зашипела Дана. – Дело не в материальной помощи, а в чувствах. Вы пришли к нам на похороны скорбеть о нашем близком человеке, ещё и деньги принесли, чтобы поддержать нас, мы вам благодарны за это, и в знак нашей признательности просим вас принять небольшие сувениры. – Почему тут несколько видов пакетов? – Потому что в зависимости от общественного статуса гостя и приближённости к умершему сумма денег меняется, кто-то принесёт больше, кто-то меньше. А о-каэщи должны быть пропорциональными. – А как же мы узнаем, кто сколько принёс? Конверты с деньгами открывать будем? – Нет, ни в коем случае, все конверты идут родственникам в запечатанном виде. А определяется по записи в книге. Там указывают имя и кем человек приходится Аске. Чтобы не ошибиться, приёмная разбита на несколько частей в зависимости от того, откуда гость знает умершего. Я, например, отвечаю за гостей из университета. Следующая девушка, наверное, школьная подруга Аски, записывает друзей и знакомых из школы, а за ней девушка – это, кстати, двоюродная сестра Аски, – записывает знакомых семьи и родственников. – И кто подбирал все эти сувениры для гостей? – Мама Аски и ближайшие родственники, конечно, кто же ещё? – Но это же дико! У них такое большое горе, они потеряли дорогого человека, а нужно думать о том, как отблагодарить гостей. Разве это хорошо? – Я раньше тоже так думала, а когда умерла моя бабушка, поняла, для чего это нужно: чтобы человек не зацикливался на своём горе, не сошёл с ума или не получил нервный срыв. Пока занимаешься всеми формальностями и организацией похорон, первый шок от потери проходит, посидеть и реально осознать потерю времени нет. Всё-таки это не зря придумали и строго соблюдают. – Очень жаль, что ты потеряла бабушку. – Спасибо, она была… – начала было говорить японка, но двери холла открылись, и начали заходить первые посетители. Собеседница Даны замолчала, вытянулась по струнке и больше к Дане не поворачивалась. Каждому гостю надо было поклониться, проследить за знаком рук напарницы и проворно достать соответствующий пакет, всё это отнимало много сил. Дана искренне пожалела, что не сходила попрощаться с Аской, когда была возможность. Начинало ломить спину, а новые туфли натирали ноги, но надо было держаться, никто же не ныл. Через час поток записывающихся поредел, а потом совсем иссяк. Из основного зала вышел работник ритуального холла и негромким, но чётким голосом пригласил всех войти и занять места на церемонии панихиды. Девушкам из второй группы надо было собрать конверты с деньгами и журналы записи гостей в сумки с замками, опечатать их и поместить в камеру хранения. К каждому из помощников подошла тётя Аски, ещё раз поблагодарила за помощь и вручила всем по маленькому конвертику с небольшим вознаграждением. Ничего не оставалось, как принять конверт, поклониться и высказать свои соболезнования. Когда Дана с другими помощниками вошли в зал для панихиды, все стулья уже были заняты, пришлось встать позади них. На передней стене зала было сделано панно из белых хризантем, лежащих красивыми волнами, а посередине был установлен большой портрет смеющейся Аски в золотой раме с чёрной лентой по углам, по обеим сторонам от портрета горели белые свечи. В правом нижнем углу панно стоял гроб с телом Аски. Было невероятно красиво. Дана заплакала: этой смеющейся угловатой девчонки больше нет. Двери в зал закрылись, через боковую дверь вошли три буддийских монаха, сели спиной к присутствующим; двое зажгли благовония, а третий начал нараспев читать буддийскую молитву раскатистым басом. Закончив, монахи встали и, не поворачиваясь к гостям, отошли в сторону. Перед фотографией бесшумно и быстро появились столики с благовониями и чашами для пепла. Первой поднялась мама Аски и подошла к столу посередине, зажгла благовоние, установила его в чашу, поклонилась портрету, повернувшись к гостям, поклонилась им. После этого поднялись все родственники Аски и проделали то же самое. И уже после них стали подниматься гости, начиная с первых рядов: они зажигали благовония, ставили их в чаши и кланялись сначала портрету, потом матери погибшей. Работники холла бесшумно и без суеты руководили процессом, провожали гостей до места, приглашали к столикам новых и меняли чаши с пеплом. Когда все гости отдали честь умершей, столики так же бесшумно и быстро исчезли, перед панно появился микрофон. Ведущий панихиды объявил, что сейчас прощальную речь будет произносить подруга детства Аски, имени Дана не расслышала. Перед панно появилась маленькая и пухленькая японка с румяным лицом. Она поклонилась портрету и родственникам умершей, достала конверт с последним письмом к подружке. Невозможно было без слёз слушать о том, что они могли бы ещё вместе сделать, как хорошо жили бы. Профессор Като, обнаруживший тело Аски, плакал навзрыд, утираясь насквозь мокрым платком. Дана невольно посмотрела на других профессоров из университета: все сидели спокойно. Женщины иногда всхлипывали, поднося платочки к глазам. Взгляд Даны упал на двух девушек, сидящих прямо за родственниками Аски. Их волосы были подняты и убраны в высокие, модные ракушки, заколотые чёрными красивыми заколками. Одна плакала очень сильно, даже истерично, вторая держала её за плечи. Дана вспомнила, что регистрировались они как школьные подруги. «Я была о японцах совсем другого мнения, – подумала Дана, – помнится, я даже где-то читала, что японцы о смерти близкого человека сообщают с лёгкой улыбкой. А тут многие прямо-таки заливаются слезами!» Прощальная речь была закончена, гости с последних рядов по приглашению работника холла вставали, подходили к большой плоской вазе с белыми хризантемами, брали по цветку и клали их в гроб. Аска лежала в белом кимоно с белой повязкой треугольником на голове, на шее был повязан белый шарф, на лице косметика. Цветы хризантем, обрамлявшие лицо, показались Дане слишком живыми и неприлично свежими. Попрощавшись с Аской, Дана вышла в фойе, на яркий солнечный свет, утверждающий, что жизнь продолжается. Пока все выходили, Дана подошла к профессору Токунага. – Здравствуйте, – тихо произнесла Дана. – Здравствуй, Дана-чан, – тихо ответил профессор, – как ты себя чувствуешь? – Спасибо большое, нормально. Скажите, а церемония уже закончилась? – Для нас – да. Но родственники и друзья еще поедут в крематорий и на поминки. На улице перед крыльцом стояла чёрная машина, и если бы не знать, что это катафалк, можно было бы восхититься её красотой – отделанное золотом с изразцами драконов по стенам и золотой крышей грузовое отделение было стилизовано под китайскую пагоду. – Когда видишь такую машину в городе, надо прятать большой палец в кулачок. Чтобы твой папа был жив и здоров. По крайней мере, дети в это верят, – проговорил Токунага-сан. Дана невольно сжала большие пальцы в кулаках. Гроб погрузили в золотую машину, мама Аски поклонилась ещё раз всем присутствующим и села на место рядом с водителем. Близкие родственники и друзья заняли места в двух небольших чёрных автобусах. Перед отправлением печальная колонна дала длинный гудок и тронулась. Гости стали расходиться, те, кто давно не видел друг друга, беседовали, профессора из университета тоже что-то обсуждали. Почти все молодые парни сняли пиджаки – было очень жарко. Дана с Викой пошли в общежитие. Всё вокруг кричало им о том, что жизнь продолжается. Буйство красок и пьянящие запахи цветов безапелляционно заявляли, что наступило лето и что всё будет хорошо, но Дане хотелось, чтобы сегодня был дождь и чтобы природа хотя бы немного поплакала вместе с ними о том, что рядом больше нет молодой девушки. На пути у них был еще один ритуальный холл, и здесь тоже прощались, но, видимо, присутствовали только немногочисленные родственники и самые близкие друзья. – Смотри, твой друг, – кивнув в сторону процессии, сказала Вика. – Какой друг, где? Это был Мару, но узнать его было трудно без привычных потёртых джинс, футболки и пляжных сланцев.