— Ах это… — мальчик, уже собирающийся уходить, развернулся и как ни в чем не бывало пожал плечами. — Он уже там, куда не дотягивается длань вашего Совета. — Ты знаком с Пацелем или Харинфом? Филипп увидел, что Кристиан пытается выйти из шатра, посчитав свой ответ законченным, и преградил ему путь. Молодой император поднял глаза. — Я не знаю, кто такие Пацель и Харинф, Филипп. Мне ни о чем не говорят имена смертных. — Ты обещал рассказать про Уильяма. Император нахмурился, встретившись с гневным взглядом графа Тастемара. — Я тебе сказал, что он уже там, где нужно. — Этого мало! — Достаточно, я больше и не обещал, — мальчик хмуро уставился на руку графа на батистовой рубашке. — Не увлекайся, Филипп. Убери, иначе я сменю милость на гнев. И тогда истории о Белом Вороне останутся только в сказках. Пальцы медленно сползли с плеча правителя Глеофа, и Филипп с холодным видом вышел вслед за Кристианом. А тот же, поправив корону, с лучезарной улыбкой, осветившей милое лицо, укрытое пушком и темно-серыми вихрами, что скакали у веселых глаз, последовал вслед за графом Тастемара. Войска раздвинулись, и Кристиан вполз на своего жеребца. Уже спустя десять минут побелевший и тяжело дышащий военачальник Глеофа получал королевского наследника из рук Белого Ворона. Когда же юный Кристиан нежно похлопал глазами и заявил, что Солраг теперь входит в Глеофскую империю, герцога Круа едва не подвело сердце. — Именем Ямеса, что же с этими королями Глеофа такое… — хрипел в ужасе военачальник, успокаивая бешеный стук в груди. — Ямес благословил род наших повелителей. Перед военачальником распахнулись мечты о перспективах после торжественного возвращения в Глеофию. Шутка ли, без единой капли крови, если не считать промах Кидота Порфилиуса с Корвунтом, взять Солраг с Офуртом? И пусть это все сделал мальчик, но кто ребенка-то доставил целым и невредимым до Филиппа, а? Обрадованный герцог всю дорогу был чрезвычайно внимателен ко всем обращениям наследника и сдувал с мальчика пылинки, отчего у того в глазах плясали плутоватые смешинки. Как только войско противника развернулось и медленно стало возвращаться назад, Филипп позвал слуг. — Приведите Зостру! Живо! Прислуга растворилась в наспех организованном лагере, а затем вернулась. Растерянный мужчина, невысокий и жутко боязливый, с дрожью в разведенных руках заявил, что старик — мертв. — Что значит мертв… — и тут же Филипп вспомнил замечание демона о подслушивающих и побелел. — Говорят, что этот старик… с бородой да в платье жреца Ямеса… Ну, он стал шептать какие-то слова в обозе. Сидел и пугал всех вокруг. А потом как захрипит! И завалился, будто подкошенный, в повозку с тряпьем, держась за грудки. Филипп бросился к подводе. И уже на подходе увидел пустой взгляд Зостры, уставившийся в голубое небо. Старик был мертв. Его одеревеневшие пальцы скрючились у груди, а рот открылся в беззвучном стоне ужаса. — Доставьте южного мага ко мне в шатер! Очень скоро в палатку внесли колдуна из Белой Змеи, Суйгурию. Его переломанные из-за падения ноги кое-как замотали, небрежно и грубо, а сам маг с Юга был в одном исподнем. И вот он рухнул на землю перед ногами Филиппа, застонал и закорчился от боли, а потом затих. Как только с его головы сдернули мешок и вытащили кляп, Суйгурия взмолился разбитым ртом, где недоставало с десяток зубов. — Пощадить, пощадить, повелитель! — запричитал синюшными губами колдун. — Не убивайте! — Хватит вопить. Расскажи, есть ли существа, которые способны захватывать тела? Маг остервенело закивал сальной шевелюрой. — Да. Да, есть такие, — прошептал он с сильным акцентом. — Сотрапезник… черви… — И долго живут сотрапезники? — Сложно сказать, почтенный. Сколько жить носитель… — Что это значит? — Сотрапезники жить в носителе, их сажают червями, маленькими червями. Они оплетают тело изнутри. Как паук и паутина… — Суйгурия с трудом подбирал слова на Северной речи и путался. — Но носитель умрет, тогда умрет и Сотрапезник. — А если он сменит носителя? — Нет. Так не бывает! — Суйгурия помотал головой. — Они крепко, очень крепко живут в носителе. Гибнут вместе. Значит, это был не Сотрапезник. Филипп сложил руки за спиной и заходил из угла в угол. — Кто способен еще управлять телами? — Ну, маги. — Каким образом? Далеко они должны находиться? — Надо близко сесть. Напротив. И шептать заклинания. Много шептать. Великий Маг Байвы, Мастро… Он смог шептать долго, держал раба во власти целых… — Это не то… — Филипп перебил. — Кто может перемещаться между телами и овладевать ими? — Перемещаться? — Да, менять тела. — Нет-нет, такого нет. Нет существ, повелитель. Не существовать. В шатер вошел, пригнувшись, ярл Барден, и, подобно медведю, приветственно прорычал. Колдун вздрогнул и как-то резко побледнел при виде второго Старейшины, на вид не такого благоразумного, как Белый Ворон. С оскалом Барден Тихий прошел мимо тщедушного чародея и рухнул на лежанку, а сам не переставал сводить глаз с Суйгурии. Маг напрягся, заробел и потерялся взглядом в переломанных своих ногах, всхлипнул. — Почему ты еще не убил его? — возмущенно буркнул на Хор’Афе ярл Барден. — От него смрадит сраным Югом. — Он нужен. — Зачем? — Я оставил его для Горрона. Мне нужно то, что знает этот колдун. Бедняга маг, услышав из уст Старейшин чистейшую речь на демоническом языке, из которой он понимал лишь отдельные слова, известные по обучению заклинаниям, мысленно взмолился Прафиалу. Колдуну показалось, что в этих страшных речах решается сейчас его судьба. — Да сто лет назад ты бы, не думая, уже осушил этого дрыща, — Владыка Филонеллона негодующе усмехнулся. — Что с тобой сталось, а, друг мой Филипп? — Мы столкнулись с опасным противником. Уже спустя несколько минут рассказа Барден, прозванный Тихим, растерял всякую уверенность в себе. Лицо его вытянулось, тяжелые щеки с куцей седо-рыжей бородой побелели, а Старейшина шумно выдохнул и проревел басом. — Не лезь. Не лезь в это дерьмо, Филипп. — Я должен. — Не лезь, я тебе говорю! Послушай меня, более опытного! Я пережил многих и я знаю… Забудь про мальца. — Не могу. Ему угрожает опасность. — И что? Будь разумнее, черт тебя возьми, Филипп! — прикрикнул на своего товарища Владыка Филонеллона. — Есть в этом мире дерьмо, которое лучше не трогать! Я бы не стоял сейчас здесь, если бы был как ты! Ярл Барден весь побагровел, обтер вспотевшие ладони о простую рубаху, натянутую на приличное пузо, и встал напротив Ворона. — Я видел их, Филипп. Видел! Прошлой зимой они спустились с гор. Выжрали все поселение на Узком Плато! — Волки? — Филипп удивленно поднял глаза на ярла, который теперь трясся от ужаса. — Да, демоны их побери! Они были вдвое выше обычных оборотней, явились из вьюги. Эти сукины созданья даже не поморщились от стрел и копий! Если бы я не ушел вовремя, меня бы здесь не было! Старые отметины на лице ярла от когтей вздулись и сделались алыми, а Суйгурия при виде почерневших глаз всхлипнул и уполз еще чуть дальше, чтобы, не дай богам, не попасться на глаза этому чудовищу. — Есть в мире то, что лучше не трогать, Филипп. Забудь об этом чертовом Уильяме! Он тебя в могилу сведет! У тебя дочь осталась! — Успокойтесь, мой друг, не рычите. — Я не могу успокоиться! — Ярл замер и его будто посетила новая мысль, которая очень не понравилась Бардену. — Это все чертов Горрон! Донтовское отродье! Похоронил свое королевство, теперь взялся за тебя! Не сидится ему на заде ровно, ищет, где б сдохнуть, и тебя за собой тянет! — Причем здесь Горрон, Барден? — Он же поехал проведывать этот чертов Ноэль. На кой черт он ему сдался? — Это наше личное дело, друг мой. Я не прошу помогать с Уильямом. Я вижу, что Вам это все не нравится. Кожа Бардена стала принимать обычный, розоватый оттенок, а вид вернулся к нормальному состоянию. Прикрыв глаза, Ярл Барден, прозванный Тихим, устало сгорбился и поник, махнул рукой. — Правду говорят, что камень для Брасо-Дэнто кололи лбом Тастемара. Я дал тебе совет, Филипп. А там гляди сам. Молча, без каких-либо слов, будто постаревший ярл протащился к лежанке и рухнул на нее, отвернулся от Филиппа к стенке шатра. И сделал вид, что его и нет здесь вовсе. Белый Ворон нахмурился, уронил взгляд на Суйгурию, которого суровый вид Филиппа напугал до визга. — Нет, не убивайте! Молю! — Замолкни, — поморщился Филипп, накинул на голову колдуну мешок и передал страже.