С благодарностью мужики взглянули на незнакомца, явного северянина, судя по высокому росту, синим глазам, черным волосам и бледному лицу. Некоторые, особо ушлые, уже подумывали о том, как бы приспособить этого вежливого и мягкого на вид человека на поиск работенки для всей оравы моряков. — Спасибо, друг, подсобил! — произнес боцман Бернард. — Ты с какого корабля будешь? С Нахеллевского кнорра? — Нет. Я давно здесь живу. — По бледной роже не скажешь! — прогромыхал другой моряк, старый и бородатый, уже поглядывая голодным взглядом на несущую несколько тарелок служанку таверны. — Мы с ребятами из Афоллы. Это северный порт в Белом Афолеоне. — А не знаешь ли ты насчет какой-нибудь работенки, а, друг? Как звать тебя, кстати? — вставил свое слово Парт, который сейчас думал лишь о том, чтобы обеспечить себе пропитание до зимы. — Наш капитан-то обосрался выйти из порта, а вот даренов даже на жратву не отсыпал, сказал, мол, сами добывайте. — Увы, не знаю. Зовут меня Уильям. — Ооо, истинно северное имя, у меня так брата младшего кличут, — с удовлетворением отметил Бернард. Наконец, на столы были поставлены тарелки с кашей и деревянные кружки с пенистым пивом, самым дешевым. В полном молчании голодные мужики застучали ложками, забыв на время о незнакомце. Юлиан же продолжал рассматривать посетителей таверны и слушать их разговоры. Говорили обо всем. О самопровозглашении короля Авгусса императором, а также о том, что этот же император в последние годы прикован к постели из-за странной болезни. Активно судачили и о том, что Глеоф отказался от дарена в качестве основной монеты и перешел на южные сетты. Южане же, в свою очередь, очень живо обсуждали предстоящее Рабское Торжище, когда в Зунгрун съедутся все именитые рабовладельцы, даже с дикого и дальнего Юга. Поговаривали также об отравлении короля Айрекка неизвестным ядом, перед которым все веномансеры при дворе оказались беспомощны. А Королевства Нор’Эгус и Нор’Мастри будто бы находятся на грани войны из-за пограничного города на важном торговом перепутье. Купец в коричневом невзрачном табарде, обычное одеяние для торговцев, живущих вдоль Черной Найги, с ужасом рассказывал своему соседу, другому купцу, что, вероятно, Бофраит будет следующей жертвой Глеофа. Тот качал головой и поддакивал бофраитскому купцу, якобы сочувствуя, а сам в душе радовался, если Бофраит падет следующим, потому что торгаш прибыл из Дриада, другого соседа Глеофской империи. И он тоже переживал за сохранность своих лавок, поэтому был бы не против, возьмись Глеоф за Бофраит, а не за Дриад. — Король Авгусс, говорят, плох. Не до войны сейчас Глеофу! — Напротив. Сейчас всем заведует совет Глеофа. У них хрен подлиннее, чем у старого короля. — Может и не Бофраит падет следующим, — присоединился в этом гаме таверны к разговору купцов худой старый мужчина, закутанный в тряпье. Он сам присел к купцам с соседнего стола. — А кто же? Дриад? — переспросил торговец Ноб, из городка Мориус в Дриаде. — Солраг! — прошептал злобно старик, зыркая из-под ниши между бровями и длинным носом. — Я надеюсь, что Глеоф растопчет чертов Солраг, как коровы месят собственное дерьмо. Юлиан, наблюдая, как северные мужики опустошают тарелки и вылизывают скользкую кашу подчистую, услышал знакомое слово и повернулся в сторону старика, принюхался. От того разило собачатиной, словно он только-только покинул псарню. Этот запах Юлиан прекрасно помнил, поэтому напрягся, когда понял, что в таверне сидит оборотень. Оборотней никто не любил за вспыльчивость, и ждать от таких можно было чего угодно. — Вороньи земли сильны. Эти коневоды умеют воевать, в отличие от Великой Флоасии, уже почившей, — не согласился Ноб. — У них там рудник на руднике и рудником погоняет, а все рядовые воины одеты лучше, чем головорезы с Сангары. — Глеоф все равно сильнее и богаче, — старик ощерился. — Этого чертового ублюдка, Филиппа-конеёба, давно пора вогнать в дерьмо! — О-о-о-о-о, — протянул Коимм из Бофраита. — Ну Глеоф вряд ли будет воевать с кем-то, лишь потому, что ты кого-то ненавидишь, старый. Чем тебе Белый Ворон не угодил? — Он клятвопреступник и убийца, который способен сделать что-то лишь против женщин да детей! — старик злобно шипел из-под капюшона, а руки его странно тряслись. Впрочем, купцы решили, что это от преклонного возраста. Расплатившись со служанкой, Ноб из Дриада дозаказал еще пива и залил в себя последние остатки из кружки, заедая это куском свиной ляжки. — Что ты такое несешь, старый? Я, наоборот, слышал, что он умелый военачальник и грамотный мужик, в общем-то. Да и за столько столетий-то не научиться воевать — сомневаюсь, — подняв бровь, проговорил Коимм из Бофраита. — Я пару лет торговал с Брасо-Дэнто, возил туда на праздник Аарда табак из Фометии. Вороньи земли любят Белого Ворона. — Вы ничего не знаете! — у старика побагровело лицо, а на челюсти под куцей бородой заходили желваки. — Много лет назад он со своими конями убил сотни женщин и детей, — старик не умел считать, поэтому не мог сказать, когда это точно произошло. — Зачем? — удивился Ноб из Дриада. — Не знаю… — старик соврал. — Но эта сволочь перебила даже беременных женщин, всех до единого жителя! А потом сожгла деревню целиком. — Эка сказки ты говоришь, старый, — Ноб вместе с Коиммом рассмеялись. — Где это было? — В Райве. — Я не знаю такого города или деревеньки. Это на большаке? — Какая разница, где это. — Так а тебе тогда какая разница, а, старый? — оскалился Ноб, которому третья кружка пива слегка ударила в голову. — Там была моя семья! Я с братом отправился далеко от деревни охотиться. А когда мы вернулись через несколько дней, то застали лишь пепелище да груду тел. — Ну… Значит были причины, — как ни в чем не бывало пожал плечами Ноб, которого не волновали какие-то далекие проблемы, не связанные лично с ним. — Он же из этих… Древних. Таких много на Севере, и все они сами себе приятные, — поддакнул купцу из Дриада Коимм из Бофраита. — У нас тоже есть один такой. Живет там, где река Бофор делится на два русла. Ольстер Орхейс, кажись, зовут. Мелкий дворянин, но, видать, тоже душонку демонам продал, как и Белый Ворон. — Продал? — усмехнулся недовольно старик. — Болваны. Они и есть демоны. Вампиры это. — Эй, старый, ты со словами осторожнее, а то не посмотрим на твой почтенный возраст, да забудем временно про наставления Ямеса, и как вдарим! — Нор свел кустистые брови на переносице, затем показал пальцем в сторону входа в таверну. — Вон там у дверей мой охранник стоит. — Вампиры так долго не живут, — Коимм привык к неумению северян вести разговоры, поэтому не реагировал на оскорбления старика. — Он не обычный вампир, а Старший вампир. — Эка сказочник… — рассмеялся Ноб. — Похоже, что у тебя крыша поехала, старый, раз ты уже каких-то Старших вампиров придумал. — Спросите, кого угодно здесь. В Ноэле тоже живут Старшие вампиры, и все в курсе про них. Я сам в Ноэле уже два года обитаю. У Вас, кстати, не будет монетки за такую новость? — Чудной ты, старик. Иди-ка от нашего стола, а, не порть аппетит, — поморщился Коимм, которому не понравился исходящий от старика вонючий запах собачатины. — И все равно… Когда-нибудь этот ублюдок получит по счетам! — Пошел вон, старый! — Ноб взмахнул рукой, подзывая к себе своего охранника, который со скучающим видом стоял у входа. Но оборотень не стал ждать, пока хранитель Ноба вмешается, а лишь шумно встал из-за стола. Старик злобно ощерился и впился ненавистным взглядом в купца из Бофраита, но потом в его взгляде что-то лопнуло. С глубоким и тяжелым взором того, кому жизнь уже не дорога, оборотень поднялся, качаясь, и в одиночестве пошел вон из таверны. В его голове проносились вихрем воспоминания молодости, его любимая жена, дети, а потом пепелище и куча тел. Старик всхлипнул, унял дрожь в теле и направился к лестнице Храма Дюжей, чтобы занять привычное место на седьмой ступени справа. — Больной человек, пора бы ему к Ямесу уже, — произнес деловито Нор, заливая в себя очередную кружку. — Кстати, уважаемый Коимм, вы сейчас по каким маршрутам следуете? Коимм помолчал, почесал редкую бороду на широком лице, обсыпанном следами от оспы, а затем произнес медленно. — В Ксилтон табак вожу из Бофраита. А потом еду в Ноэль и везу отсюда вино в Бофраит. — Какой Ксилтон? Его ж нет уже, пять лет назад его Сциуфское княжество к рукам прибрало, а король бежал. — Ай, это привычка. Ксилтон и Ксилтон! — раздраженно махнул рукой Коимм, привыкший к названиям из своей молодости. — И как прибыль? Чего перестали ездить в Вороньи земли? — Ноб очень живо интересовался маршрутами, тоже желая перейти с дерева на табак. — Маловато, бедновато, — соврал Коимм. — А в Солраг боюсь. Глеоф буянит, можно ненароком загреметь на поле боя. Сами понимаете… — Конечно, конечно. Где-то там, в углу, менестреля нагло спихнул со сцены безобразно худой мужчина с пламенным взглядом ярого фанатика. Его ореол седых волос, обвивающих плешь на макушке, сиял серебром в лучах солнца, пробивающегося сквозь мутное стекло, а сама плешь сверкала, как начищенный таз. — Дети Ямеса! — воскликнул на удивление басовитым голосом для такого тщедушного тела проповедник. — Услышьте глас его слуги и внемлите истинной религии! — О нет, — прошептал на аельском языке один из южан, с корабля из Дасиандры, втянув голову в плечи. — Снова он. От барной стойки в середине пропахшего табаком зала отделился вышибала, грузный и толстый. Он, сжав кулаки, пошел в сторону жреца Ямеса, разрисованного проходящей от лба к подбородку красной линией. — Эй, ты! — пробухтел с сильным акцентом на Северном наречии вышибала. — Тебе же говорили не соваться сюда со своей болтовней. Проповедник попятился от мужика на две головы выше его и шире. — Никто не смеет мешать нести слово Ямеса! Один из моряков из Белого Афолеона, который сидел рядом с Юлианом, оторвался от уже пустой тарелки, и, вытирая руки о кафтан и бороду, поднялся. — Дайте сказать проповеднику! — рявкнул на Северном наречии боцман. — Ямес — великий и единый бог, и эти грешные земли должны знать его послания! Миссионер благодарно взглянул на земляка, поправил объемный балахон, за который уже было схватился вышибала, и приготовился стать для темных ноэльских людей проводником в истинную и светлую веру. Правда, поколение молодых ноэльцев за последние десятилетия стало считать позорным учить Северную речь, они тяготели уже более к Югу, чем к Северу, а потому пламенные речи жреца все равно бы не поняли. Ну а прибывшие с Юга моряки тем более бы не разобрали ни слова от полоумного посланника Ямеса. Но проповедника перебил трактирщик, мужчина зоркий и наблюдательный. Среди сидевших рядом с боцманом из Афолеона людей трактирщик увидел того, кого узнал даже без дорогих одежд и украшений. — О дюжи! Господин Лилле Адан? Казалось, вся таверна повернулась в сторону стола с северянами и стала искать глазами того, чье имя лежало у многих на устах. С тяжелым вздохом, понимая, что пора уходить, Юлиан встал с лавки. У моряков, которые сидели рядом, поотвисали челюсти, а Парт подавился пивом, и оно, пока мужчина откашливался, потекло через нос по губам и бороде, намочило залатанный зеленый кафтан. — Всего доброго, господа. После этих слов граф, петляя между столами, из-за которых на него смотрели расширенными глазами, спешно покинул таверну. Юлиану не нравилось излишнее внимание к своей персоне. Он всегда чувствовал себя неуютно под пристальным взором стольких пар глаз, он не любил быть объектом сплетен, а потому, накинув капюшон, мужчина быстрым и энергичным шагом пошел в сторону пристани, у входа в который дежурила городская охрана. — Порт закрыт! — возвестил громко один из охранников, молодой мужчина в серых шароварах, кирасе, вооруженный алебардой. — Я — Юлиан де Лилле Адан. Пропустите. — А я — король Альбаоса! — второй охранник громко рассмеялся, разглядывая неброско одетого северянина. — Ралман, — зашипел первый охранник, ткнув второго в бок. — Это действительно господин Лилле Адан.