– Так что там с этой девочкой, у которой выскребли глаза? Джейн, нахмурившись, посмотрела через обеденный стол на своего брата Фрэнки, который отреза́л себе щедрый кусок от жареной бараньей ножки. Их мать целый день провела в кухне, создавая блюда, во всем великолепии расставленные теперь на семейном столе. Баранья ножка была нашпигована зубчиками чеснока и прожарена до идеального промежуточного состояния, когда внутри остается кровь. Вокруг стояли тарелки и салатники, наполненные хрустящим картофелем с розмарином, спаржевой фасолью с миндалем, тремя видами салатов и домашними булочками. Анжела сидела во главе стола с лоснящимся от пота лицом (следствие кухонного жара) и ждала, когда семья поблагодарит ее за это восхитительное пиршество. Так нет же, Фрэнки понадобилось начать прямо с убийства, и сделал он это, пока нарезал мясо, высвобождая целые ручьи сока с примесью крови. – Сейчас не время и не место, Фрэнки, – пробормотала Джейн. – Анжела, еда изумительная, – сказал Габриэль, как всегда внимательный и учтивый зять. – Каждое Рождество вы сами себя превосходите! – Прошло уже больше недели, – продолжал Фрэнки, ничуть не устрашенный отповедью Джейн. – Какое там сорок восемь часов. – Он посмотрел на своего отца, Фрэнка, и изрек с авторитетным видом: – Если ты не слышал, па, то первые сорок восемь часов после совершения преступления – это самое благоприятное время для его раскрытия. А у бостонской полиции, кажется, до сих пор и подозреваемого нет. Джейн мрачно нарезала картошку и спаржевую фасоль для своей трехлетней дочки Реджины. – Ты знаешь, что я не могу говорить о деле. – Да прекрасно можешь. Мы же здесь семья. И потом, про него столько говорили в новостях – о том, что преступник сделал с девочкой. – Во-первых, та конкретная подробность насчет глаз не должна была попадать в новости. Кто-то допустил утечку, и я пытаюсь выяснить кто, черт бы его подрал. Во-вторых, она никакая не девочка. Ей двадцать шесть лет, а значит, мы должны говорить о ней как о женщине. – Ну-ну, ты все время несешь эту пургу. – А ты все время игнорируешь мои слова. Мама, жаркое – просто высший класс, – сказала она Анжеле. – Как оно у тебя получается таким нежным? – Все дело в маринаде, Джейн. Я тебе давала рецепт в прошлом году. Ты забыла? – Нужно будет найти. Только у меня все равно не получится, как у тебя. – Вырезать глаза у девушки – в этом, наверно, есть какой-то глубокий психологический подтекст, – сказал Фрэнки, всезнающий авторитет по всем вопросам. – Тут невольно задумаешься, что значит такая символика. Возможно, этому типу не нравилось, как на него смотрят девочки… извини, женщины. Джейн рассмеялась: – Так ты теперь считаешь себя судебным психологом? – Джейни, – вмешался Фрэнк-старший, – твой брат имеет право на собственное мнение. – Мнение о том, о чем он ни шиша не знает? – Я знаю то, что слышал. – И что же ты слышал? – Что глаза у жертвы были вырезаны и преступник вложил их ей в руку. Анжела стукнула по столу вилкой и ножом: – Неужели мы в рождественский вечер должны говорить о таких ужасах? – Это их работа, – сказал отец Джейн, набивая рот картошкой. – Нам нужно к этому привыкнуть. – С каких пор это работа Фрэнки? – поинтересовалась Джейн. – С тех самых, как он пошел на криминологические курсы на Банкер-Хилл. Ты его сестра, ты должна одобрить его решение. И должна будешь ему помочь, когда он подаст заявление. – Но я не собираюсь подавать заявление в бостонскую полицию, – произнес Фрэнки с возмутительной ноткой превосходства. – Я уже прошел два этапа в СОСА. Хорошее впечатление. Очень хорошее. Джейн нахмурилась: – Что такое СОСА? – Твой муж знает. – Фрэнки взглянул на Габриэля. До этого момента Габри занимался тем, что нарезал кусочки мяса для Реджины под размер ее ротика. – Система отбора специальных агентов, – ответил он с покорным видом. – Круто, да? – сказал Фрэнк-старший, хлопнув сына по спине. – Наш Фрэнки будет агентом ФБР. – Не спеши, па. – Фрэнки скромно поднял обе руки. – Это еще только начало. Я прошел первый экзамен. Теперь мне нужно пройти собеседование. И вот тут факт работы моего зятя в агентстве может сослужить мне хорошую службу. Верно, Гейб? – Полагаю, это не повредит, – дал Габриэль ни к чему не обязывающий ответ. Потом обратился к Анжеле: – Можно еще фасоли? Реджина ее сметает, только успевай подавать. – Вот почему я хочу быть в курсе текущих расследований, – заявил Фрэнки. – Вроде дела этой девицы, у которой вырезали глаза. Я хочу посмотреть, как ведется это дело на местном уровне. – Знаешь, Фрэнки, я не думаю, что могу тебя чему-то научить, – сказала Джейн. – Я ведь ничего не вижу, кроме работы на местном уровне. – Странная у тебя позиция! – недовольно произнес отец. – Что, Фрэнки недостаточно хорош для твоего клуба? – Тут дело не в том, достаточно или недостаточно хорош, папа. Ведется активное расследование, и я не имею права о нем говорить. – Вскрытие делала твоя зловещая подружка? – спросил Фрэнки. – Что-о? – Я слышал, копы дали ей прозвище Королева мертвых. – Это кто тебе сказал? – Есть у меня источники. – Фрэнки ухмыльнулся отцу. – Я бы провел с ней ночку в морге. Анжела оттолкнула назад стул и встала: – На кой черт я все это затевала? В следующий раз закажу пиццу. Она прошла через распашную дверь в кухню. – Не беспокойтесь за нее. Все будет в порядке, – сказал Фрэнк-старший. – Пусть остынет пару минут. Джейн хлопнула вилкой по столу: – Ну-ну, продолжайте в том же духе. – Что? – спросил отец. – Вы с мамой только что снова соединились. И ты так к ней относишься? – А в чем проблема? – спросил ее брат. – Так всегда было. – А если так было всегда, значит это хорошо? – Джейн бросила салфетку и встала. – Теперь и ты выходишь из-за стола? – Кто-то должен помочь маме отравить десерт. Анжела стояла у кухонной раковины и щедро наливала себе вино в стакан. – Не хочешь поделиться? – спросила Джейн. – Нет. Я думаю, что заслужила целую бутылку. – Анжела сделала большой глоток. – Все вернулось на круги своя, Джейни. Ничто не изменилось. «Ты изменилась». Прежняя Анжела не обратила бы внимания на бездумные замечания мужа и стойко отсидела бы весь обед до конца. Но для новой Анжелы эти замечания были как тысячи мелких порезов души. И вот она пыталась здесь, в кухне, заглушить боль с помощью кьянти. – Ты уверена, что хочешь пить одна? – спросила Джейн. – Да нет. Давай присоединяйся, – сказала Анжела и налила стакан Джейн. Они обе отхлебнули вина и вздохнули. – Ты приготовила королевский стол, мама. – Я знаю. – И папа тоже знает. Он просто не умеет выражать благодарность. Они выпили еще, и Анжела тихо спросила: – Ты, случайно, не видела Винса? Джейн вздрогнула, услышав имя Винса Корсака, отставного копа, который сделал ее мать на короткий промежуток времени невероятно счастливой. Пока не вернулся Фрэнк и не предъявил права на жену. Пока католическое чувство вины и долга не вынудило его жену закончить роман с Корсаком.